Эльфийский Камень Сна - Черри Кэролайн Дженис - Страница 83
- Предыдущая
- 83/106
- Следующая
И за ночь круг сузился еще больше. Никто не говорил об этом. Только люди ходили туда и сюда — к стенам и за ворота, каждый чтобы взглянуть — от госпожи Бранвин до кухарки в переднике, обсыпанном мукой после утренней выпечки хлеба — каждый сам по себе. Донал же смотрел лишь на солнце, невыносимо яркое солнце, защиту против мрака, который окружил его, уже намекая на свои будущие границы.
«Да спасут нас боги», — думал Донал, но на самом деле мысли его были не о богах, а об Арафели. Он все еще надеялся. Солнечный свет все еще дарил надеждой несмотря на то, что сужался с каждым днем и что их господин отсутствовал седьмой день.
— Он ушел, — сказала госпожа Бранвин и так на него посмотрела, что он не осмелился ни о чем спросить. «Ушел». Донал знал, куда ушел господин Киран, и день за днем наблюдал за облачной завесой над лесом.
Но тучи оставались на месте, и народ Кер Велла продолжал заниматься своими делами, ничуть не хуже его зная, как догадывался Донал, что их господин не верхом уехал туда, куда он отправился, ибо лошадь его стояла в конюшне и никто из воинов не уходил с ним. И могли бы поползти слухи, но все были как-то странно спокойны, относясь ко всему с доверием таким же, с которым мать его ежевечерне выставляла молоко для ночных посетителей. Это облако было знамением, очевидным знамением и недобрым; но из кузницы долетал равномерный перестук, и летели искры и дым, и всадники приезжали и уезжали по дороге, поддерживая связи с границей, и телеги скрипели с хуторов, день за днем пополняя амбары — замок готовился.
Вот и сейчас вдали появилась телега, и когда она подъехала ближе, Донал спустился и остановился у ворот, опираясь на палку.
— Откуда? — спросил он, надеясь на вести с границы.
— С хутора Ракли, — откликнулась крестьянка. — Все мужчины ушли на границу, а это облако — до чего уродливо, не так ли?
Донал невольно посмотрел вверх, пожал плечами и улыбнулся.
— Зато солнце прекрасно, добрая женщина.
Тревога была написана на ее круглом лице, седые волосы слиплись от пота, губы были поджаты. Но вот в темных глазах мелькнула искра, и улыбка обнажила недостающие зубы. Она похлопала по плечу сидящую рядом девочку, разгладила свои спутавшиеся волосы и кивнула.
— О, это да.
— Если хочешь, оставайся в замке, — сказал Донал.
— Я привезла запасы, все что есть. Оставила знак на, двери, чтобы мои не беспокоились. Это моя внучка — видишь. — она взглянула на детское личико и вновь повернулась к Доналу. — Вокруг хутора не спокойно. Я бы убила их из лука моего старика, но они пришли ночью и увели корову, забрали овец и бедняжку ягненка.
— Здесь тебе ничто не грозит, — промолвил Донал. — Шон, — окликнул он подошедшего человека, — проведи их внутрь.
Так он впустил их и отвернулся, задумавшись о своей собственной родне и радуясь, что его мать уже приехала в замок. Барк был все еще на границе. Не считая Бранвин и Шихана он был теперь старшим в замке — об этом он и не мечтал. Его называли господин Донал и выказывали ему уважение; но это означало и то, что он должен оставаться на месте и не делать того, что хотел бы — то есть ездить со всеми на поиски господина и искать его самому, не полагаясь на сообщения многодневной давности.
Зарокотал гром. Он взглянул на небо и не увидел темной грозовой тучи. Но, кажется, кроме него в замке никто этого не слышал. Все занимались своими делами. И эта странная глухота обеспокоила его — гром нарастал, а никто не обращал внимания. Он поспешил на стену, и хромота его усилилась, ибо палку он бесцельно держал в руках. Во дворе скрипели колеса телег. Играли дети. Громко и протяжно закричал петух, словно оповещая о наступлении утра.
Затем раздался оглушительный раскат, заржали лошади, и завыл скот. И внезапно все голоса затихли.
Молния вспыхнула на пути Донала, и загрохотал гром, и он увидел силуэт лошади и всадника, вспыхнувшие как солнце и померкнувшие.
— Господин, — прошептал Донал. Это был он.
— Донал. Помоги, — донесся слабый голос, и силуэт протянул к нему руки. Донал отбросил палку и кинулся навстречу, и Киран соскользнул ему в объятия. Сначала он был бесплотным, но потом Донал ощутил, как тот налился тяжестью, когда отступил белый конь Ши. Он не вынес груза и опустился на колени, прикрывая собой голову и плечи господина. Лицо Кирана было пепельно-белым, и изнутри него словно струился свет, и выпирали сломанные кости. Он был пронзен стрелами — три торчали из груди между ребер, и сломанные их древки вздымались в такт дыханию, но крови не было видно нигде.
— Боги, — промолвил Донал, чувствуя, как у него в груди закипают слезы. — О боги, — его охватила дрожь. Он стер грязь со щеки Кирана, и прикрытые веки того дрогнули. Донал огляделся, чувствуя, что не может поднять Кирана, и увидел, что вокруг собралось уже кольцо людей, и он стоит на коленях у самых ворот.
— Ради богов, сделай что-нибудь. Помоги ему. Арафель!
— Нет, — прошептал Киран. Он открыл глаза, и народ забурлил. Он шевельнулся. Немыслимо, как можно было дышать с таким пронзенным телом! Он ощупал булыжник вокруг себя и постарался подняться. Камень сиял на его груди, как дневная луна. — Не зови, не призывай это имя.
— Господин, — промолвил Донал, и тут, задыхаясь, сквозь толпу пробежала Бранвин. Она замерла. Все ждали, что она закричит, завоет, но нет, она лишь бесшумно приблизилась и, став на колени, поднесла к губам руку своего господина.
— Мне снился сон, — промолвила она. — И дети видели, что ты возвращаешься домой — о Киран, Киран!
— Он спит, — сказал Донал, выйдя к детям, дожидавшимся его в зале: он с большей готовностью встретился бы с врагами, чем с этими встревоженными лицами, нетерпеливо ждущими любого луча надежды и опасающимися, что от них что-то скрывают. Они стояли как два восковых изваяния со страдальческими глазами, с бесконечно потерянным видом, не зная, в чем им могут солгать и какую долю правды скажут двум детям и какие ужасы происходили там за закрытой дверью. Они ждали, и он раскрыл для них свои объятия. Они подошли к нему, и он крепко обнял их, как товарищей, не как детей, и почувствовал, как все перед ним закружилось в вихре потери и страха. Наверно, то были их талисманы. У него перехватило дыхание, и он почувствовал себя потерянным во мгле, словно они стояли где-то беззащитные, открытые добру и злу.
— О боги, — пробормотал Донал, — он поправится. Я ведь поправился. А его она любит больше.
Они посмотрели на него — две пары изумленных глаз; но вокруг них были лишь стены зала — твердый камень, и ярко горели факелы, ибо окон здесь не было.
— Железо, — прошептал Келли, — Донал, они ранили его железом.
— Его уже нет. Мы вытащили его, — и картина вновь ожила перед его глазами — восковая кожа, ножи Шихана, но крови было немного… Он взглянул на их детские лица, на их бледные-бледные лица, словно они лишились слез, как их отец — крови. Они еще ничего не знали, не подозревали о грозовой стене, громоздившейся над ними, о том, что отец их неестественно бледен.
— Можно нам на него посмотреть? — спросила Мев.
Это им не было разрешено. Их мать запретила им. Но Бранвин не видела их лиц, не слышала их голосов, таких спокойных и трезвых, что они надорвали бы ей сердце.
— Да, — ответил он, — но только из дверей. Вам же не хочется будить его. Послушайте меня. При таких сильных ранах лучшее лекарство — сон.
И он подвел их к двери, из которой выходила Мурна. Он распахнул ее шире, чтобы им стал виден лежащий Киран и Бранвин, стоящая рядом на коленях. Лицо его было спокойно.
И на лице Бранвин была теперь безмятежность. Она посмотрела на Кирана, потом — на детей и сделала им знак, чтобы они подошли, предварительно приложив палец к губам. И дети приблизились к постели отца.
«Прости меня», — говорил взгляд Донала, но Бранвин обняла своих детей — Мев, а потом Келли, утерла ладонями их слезы, которые беззвучно катились по их спокойным и бледным лицам, а затем безмолвно попросила их удалиться. И Донал снова протянул руку к двери, сначала взглянув на неподвижно лежащего господина.
- Предыдущая
- 83/106
- Следующая
