Путь Кейна (сборник) - Корнев Павел - Страница 21

– Это же Горелый. – Увидев ясно проявившееся на моем лице непонимание, Шутник прокашлялся и соизволил объяснить: – Этот поселок при каждой осаде дотла сжигают. Сами же горожане и сжигают.

– Зачем? – не понял я.

– А ты подумай! До ближайшего леса – хорошо, если не день пути, не корабли же на осадные лестницы и щиты разбирать?

– И что, каждый раз отстраиваются? – Я отмахнулся от бежавшего по обочине водоноса – чумазого пацана лет тринадцати и огляделся по сторонам.

– А куда деваться? Отстраиваются. Не одни, так другие. Свято место пусто не бывает. – Габриель вытер нос, на конце которого уже довольно давно покачивалась капля, и, высморкавшись в пальцы, стряхнул сопли на дорогу. – Как бы до дождя в город попасть.

– Какой дождь? – Я посмотрел на небо. Не сказать, что там ни облачка, но насчет дождя Шутник явно загнул.

– Поверь моему опыту, Кейн, – подмигнул мне Габриель. – У меня на такие дела нюх. Я как-то раз к оркам в плен попал, так вот их шаман мне и говорит: «Хочешь жить…»

Вполуха слушая очередную байку Шутника, я медленно переставлял ноги в едином ритме вяло бредущей к воротам колонны. Сам не заметил, как получилось, но после дебоша на постоялом дворе мы с Габриелем… не то чтобы сдружились, так, сошлись. А куда деваться? Все же не так тошно, когда поговорить есть с кем. Заозерцы те больше друг друга держатся.

Настроение, надо сказать, у всех было несколько пришибленное. А как иначе? Денег из общака оставить в трактире пришлось изрядно. Теперь одна надежда – выгодно трофей из Храма Серебряной Луны пристроить. А это оказалось вовсе не просто, по крайней мере, купцы на ярмарке с серебряным шаром, от которого так и несет непонятной волшбой, связываться побоялись. Надеюсь, в Геладжио нам улыбнется удача, и местные скупщики окажутся менее пугливыми. Очень на это надеюсь, тень их забери! Дальше мне с дружиной будет не по пути, а отправляться в дорогу без медного щита за душой не очень весело.

Задумавшись, я конечно же пропустил байку Шутника мимо ушей, но тот уже начал новую, к которой стали прислушиваться не только шедшие неподалеку Семен Лебеда, Влас Чарка и Арчи, но и вовсе случайные попутчики. Плюнув на дурные предчувствия, я выкинул из головы мрачные мысли и начал похохатывать вместе со всеми. Нет, все же Шутник – прирожденный рассказчик. Ему б, вместо того чтобы кистенем махать, с циркачами гастролировать и байки травить – озолотился бы.

И погоду он действительно будь здоров чует: когда мы наконец добрались до ворот, начал накрапывать мелкий противный дождичек.

– А ну, куда прете! Заворачивайте! Заворачивайте! Кому сказано? – размахивая руками, заорал на нас старший стражник – пожилой ветеран лет сорока с располосованной ножевыми шрамами щекой. – Куда с оружием прете?!

– А в чем дело, любезный? – вальяжно поинтересовался Дубрава, доставая из украшенного серебряным шитьем футляра для бумаг мелко исписанные листы с синими церковными печатями и красными «орлами» совета дружин. – Все бумаги оформлены.

– Не положено! – даже не взглянув на патенты, уперся ветеран. – В сторону! В сторону отходите!

Молодые стражники за его спиной в ожидании скандала поудобней перехватили короткие копья, из окна сторожевой будки выглянул писец.

– С какой стати? – не сдвинулся с места Дубрава и расправил и без того неузкие плечи. Позади нас недовольно заворчали, но стоило Язве обернуться, как бормотанье моментально стихло. – Вот эти церковные патенты…

– Господин… – Словно почувствовав, что отступать мы не собираемся, из сторожевой будки выскочил худющий писец с перепачканными чернилами пальцами.

– Анджей Арк-Дубрава[12], эсквайр, – шагнул к нему навстречу наш предводитель. – Почему нас не пропускают?

– Господин Арк-Дубрава, магистрат Геладжио временно приостановил действие церковных патентов на ношение оружия в пределах городских стен. – Субтильный писец, наряженный в какую-то серую невыразительную хламиду, ничуть не стушевался, когда к нему вплотную придвинулся куда как более физически развитый Дубрава. – Но, разумеется, вам и двум вашим оруженосцам никто не воспрепятствует оставить оружие при себе.

– Отменили? Какого ляда? – нахмурился вставший рядом с Дубравой Арчи. – А церковные эдикты ваш магистрат отменять еще не начал?

Старший охранник смерил здоровяка возмущенным взглядом, но сдержался: одно дело – простым бродягам нахамить, другое дело – челяди благородного господина, пусть даже и всего лишь эсквайра.

– У вольных городов есть такое право, – напомнил нам писец.

– И во сколько нам обойдется ваше разрешение на ношение оружия? – поинтересовался, выделив слово «ваше», Арчи, который пришел к выводу, что речь идет о всего-навсего новом поборе.

– Что вы, что вы, никаких исключений, – замотал головой писец. – Мы таких патентов не выдаем.

– Моряки – народ горячий, чуть что – сразу за сабли хватались, ну и приезжие им под стать, – поддакнул ветеран, проигнорировав весело фыркнувшего Висельника. – Горожане жаловались…

– Вы хотите сказать, мы вообще не сможем попасть в Геладжио? – обмозговав полученную информацию, пришел к выводу, что лезть напролом не стоит, Анджей.

– Оружие с клинками более двух ладоней длиной подлежит сдаче в хранилища, – объяснил писец. – Сбор за охрану – медный шлем с каждого клинка за седмицу хранения.

– Обдираловка! – возмутился Язва. – Ты, чернильная душа…

– Помолчи, – шикнул на него Дубрава. – Медяки готовьте. Лебеда, Чарка, оружие оставляйте.

– А нам бы поклажу еще досмотреть, – заикнулся было старший стражник, но поймал столь красноречивый взгляд Дубравы, что сразу стушевался и даже подался назад. Стражник-то он стражник, но с благородным связываться себе дороже. Тем более, никаким барышом здесь и не пахнет: только слепой не увидит, что наша дружина за последнее время, мягко говоря, поиздержалась.

Твою тень! Медяки готовьте! А они есть, эти медяки? Мне ж за два меча платить придется. Ладно, пару шлемов я наскребу, но если с продажей серебряного шара заминка выйдет – останусь на мели.

– Сколько мы в городе пробудем? – спросил у Дубравы Арчи, явно задетый тем, что оставить оружие приказали не ему. И чего гоношится? Ясно ведь – сабли в городе более эффективны, чем длиннющий фламберг. Да и молот никто сдать не потребует.

– Платите за седмицу. – Дубрава ухватил писца за рукав хламиды и потянул в сторону. – А скажите, любезный, таверну «Морской змей» еще не спалили?

С таверной «Морской змей» за прошедшее с последнего визита Дубравы в Геладжио время ничего непоправимого не произошло. И не могу сказать, что меня это сильно обрадовало: предоставленные нам комнатки в мансарде были тесными, темными и весьма обветшалыми. После прошедшего дождичка с потолка капала вода, а воздух был сырым и, мягко говоря, прохладным. Думаю, город немного бы потерял, реши кто спалить это злачное место – уж больно бандитские рожи были у завсегдатаев. Так и вертится на языке слово «пираты». Только бороздят эти пираты не волны Олькского моря, а подворотни и темные улочки Геладжио.

Неужели нельзя было найти более приличное заведение? Или общак дружины находится в столь плачевном состоянии, что такие расходы уже не потянет?

– Клоповник, – пробурчал я, возвращая толстую иглу и катушку просмоленных ниток Шутнику, который развалился на соседней кровати. Сапог с горем пополам удалось привести в порядок, но долго подошва не продержится.

– Видали и хуже. – Габриель стянул лохмы кожаным зажимом и посмотрел на потолок. – Ты даже не представляешь, насколько хуже.

– Да я разве спорю? – вздохнул я, подставил ладонь под мерно капавшие с потолка капли воды и с тоской огляделся по сторонам.

И хуже, конечно, бывало, куда без этого. Спать в чистом поле тоже не сахар, но там хоть клопов нет. А «Морской змей» – самый натуральный клоповник.

Дощатые стены не оштукатурены и даже толком не зашпаклеваны – ветер по комнате так и гуляет. На грязном полу подозрительного вида пятна, меж рассохшихся досок ставен щели в палец толщиной. Одна радость – белье свежее постелили, да подушки сухой соломой набиты.