Волчья стая - Черрит Роберт - Страница 49

• Предыдущая
• 49/91
• Следующая

— Миси-сама!

Возвращение с края бездны было долгим.

— Миси-сама!

Настойчивый и требовательный, к тому же знакомый голос проник в его сознание. Но это не был телесный контакт.

— Миси-сама!

Высвобождаясь из холодных объятий бездны, Миси открыл глаза. Голова его была склонена, и, как и следовало ожидать, взор Миси упал на славный меч, лежавший у самых его ног. Сияние наполовину вынутого из ножен клинка обещало освобождение и от голоса, и от бремени здешнего мира, но, не отдавая себе самому отчета, почему он это делает, Миси отступил от края бездны.

Он поднял голову, настраивая себя должным образом, прежде чем покаянно склониться перед мемориальной памятной табличкой. Он ожидал увидеть второй меч из этой пары сжатым в крепкой хватке высокого черного человека, но меч лежал там, где он и поместил его, застыв плавным изгибом обшарпанных ножен в песке. Здесь не было ни одного самурая — одни глухре белые камни. И, как это ни странно, Миси было одновременно и тревожно и легко.

— Это ваш сын звал меня, Минобу-сенсей, но не ваш ли голос я слышу?

— Миси-сама?

— Хай, Киемаса-сан. Я слушаю тебя.

— Я боялся, что опоздаю. — Киемаса Тетсухара подошел ближе. На юноше была темно-серая форма воинов Дома Куриты; тяжелый, плотный материал защищал от холода пещеры и делал тело юноши немного неуклюжим. Невзирая на холод, капли пота стекали по его гладкой черной коже. — Я так и думал, что вы изберете эту дорогу, и захотел отговорить вас от этого.

— Ты рассчитываешь, что со мной тебе больше повезет, чем мне когда-то — с твоим отцом?

— Надеюсь.

Улыбка озарила лицо юноши. Было в его улыбке что-то располагающее, что, вне сомнения, уже позволило ему обзавестись немалым количеством друзей. В памяти Миси невольно возник ребенок, которого он когда-то знал, и в глубинах памяти возник силуэт давно умершего отца этого ребенка. Но на лице Минобу редко можно было встретить улыбку. Отогнав воспоминания, Миси заговорил:

— Думаешь, они придут на помощь твоим доводам?

Встревоженный взгляд Киемасы скользнул за спину Миси, оценивая настроение людей, пришедших вместе с ним. Они не поддержали его ни словом, но Миси спиной чувствовал их тревогу.

Нервничая, Киемаса провел кончиком языка по губам и произнес:

— Я убедил их, что есть еще другие возможности. Так что последнее, что вы могли бы сделать, — это дать нам шанс. Поговорить с нами. Если мы не сможем убедить вас, что это — ваш путь, то не станем вмешиваться. Любой из нас почтет за честь стать воином кайса-ку-нин.

— Очень хорошо.

Миси сосредоточился, набирая силы, необходимые для последнего испытания. Выпрямившись, он обернулся к небольшой толпе, над которой в морозном воздухе витал тревожный парок дыхания. Он поклонился им.

Ответное приветствие группы прозвучало вразнобой — каждый придерживался собственной манеры. Большинство из них носили форму воинов Дома Куриты, хотя в толпе пестрели нашивки различных подразделений. Несколько человек были в униформе наемников, а один даже в белых одеждах гвардейца Звездного Братства. Одежда и амуниция прочих ничем особенным не выделялись.

Здесь были люди самых разных возрастов. Некоторые были молоды, даже слишком, чтобы принимать участие в старых боевых походах. Многие из этих самураев происходили из нового поколения воинов, выросших на рассказах о том, как Теодор возродил из пепла армию Империи Драконис. С другими он был знаком еще с Диерона. И еще несколько человек — его бывшие соратники по Ркжену. Он поклонился одному из них отдельно.

— Кумбан-сан.

— Хай.

— Он не может поблагодарить вас, так что я сделаю это за него.

— Не стоит благодарности. Это и так является большой честью для меня.

Кумбан поклонился еще раз и отступил назад в знак особого почтения.

— Вы один из тех, кого мы чтим, Миси-сама, — молвил Киемаса. — Мы знаем о вашем отмщении и обо всем, что вы сделали для того, чтобы честь моего отца была восстановлена. Смерть Такаси освободила нас от данных ранее клятв. И прежде чем присягать новому Курите, мы решили прийти к вам. Мы готовы с вашего позволения присоединиться к вам. Вы человек редкого благородства, и мы хотим, чтобы вы вели нас по пути воина — пути чести.

Миси вперился взглядом в ожидающих его ответа ку-ритсу. Он видел в их глазах надежду и страх отказа, он видел там жажду славы. Обостренная чувствительность позволяла ему различать и оттенки их настроения.

Все до единого они были воинами и хотели идти по дороге смелых и самоотверженных. Тайком, избегая презрения соратников и друзей, они сбежали из казарм, чтобы присоединиться к полубезумному скитальцу, вне сомнения, поклоняясь ему, точно какому-нибудь воителю-святому. И все же они оставались какими-то озабоченными.

Громадная пещера и жуткое эхо, что блуждало в ней, вызывали в самом деле беспокойство, но сердцу истинного воина не подобало трепетать и здесь. Он решил, что именно это послужило причиной их волнения.

Миси понял, каким он предстал перед их глазами. Словно аскет, бросающий вызов всем стихиям, он, невзирая на холод, носил одно легкое кимоно, и было оно белым — цвета смерти. Одежды его широки и свободны, грудь и руки оставались открыты всем ветрам вместе с многочисленными шрамами, которыми успела отметить его жизнь. Мертвенно-белый шар — все, что осталось от левого глаза, — отпугивал тех, что помоложе, они боялись встретить его взгляд. Даже некоторые из тех, кто знал его прежде, вздрагивали и опускали глаза под его взором.

Несомненно, их поражал его внешний вид, но было здесь еще что-то... Миси простер на воинов свои чувства в поисках источника замешательства и нашел, что среди них находились люди, представлявшие иной фактор в будущем куритсу. И их присутствие было до сих пор укрыто от него за общим беспокойством. Это не куритсу, но сила их велика. Он распознал силу.

Миси кивнул и произнес:

— Можете выходить, полковник Вульф.

Люди расступились, выпуская из толпы трех Драгун. По правую руку от Джеймса Вульфа шел Ганс Вордель. Годы изрезали глубокими морщинами его лицо. Годы сделали редкими волосы, но не ослабили его воинской стати. Драгун, сопровождавший Вульфа слева, напоминал застывшее мгновение, выхваченное из прошлого. С виду он был вылитым Вильямом Камероном, адъютантом Вульфа. Но Камерон давно погиб в стычке. Видимо, это был его сын.

Вульф улыбался, словно у него на уме уже имелась какая-то забавная шутка.

— Кто сказал тебе, что я здесь?

— Твоя карма сильна.

Улыбка исчезла с лица Вульфа, и он устремил свой взор на мемориальную табличку.

— Он рассказывал много о том же, когда мы встретились впервые. Если ты удержал это в памяти, то еще сможешь потягаться со мной в распознавании алхимии духа.

— Вера твоя останется прежней, что бы я ни говорил и ни делал.

— Что ж, может, и так.

Миси поднял руку и обвел ею ряды мемориальных табличек, что раскинулись у самых его ног. Каждая из них — плоский белый камень, на котором были выбиты иероглифы: имя и звание воина.

— Это все дело рук Харумито Шумагавы. Он был старшим офицером в командовании сил, которые здесь остались, когда военачальник Самсонов отдал приказ выкопать мертвых Драгун. Самсонов хотел оставить их тела на милость дождей и ветров этой планеты, чтобы не осталось даже памяти о них. Самсонов сказал, что Рюкен пал и теперь павшие воины недостойны чести. Он мог бы подвергнуть той же участи и тела других воинов, но распорядился только оставить их могилы безымянными. Это был один из последних приказов, отданных наместником до его исчезновения. Шумагава уцелел в битве, что состоялась на этом месте; он только потерял ногу. Он знал о случившемся.

Минобу-сенсей всегда внушал нам, что честь павшему воину должна быть оказана непременно; род воина, цвет его кожи или формы при этом не имеет значения. Шумагава считал оскорбительным приказ военачальника, но как самурай был обязан подчиниться. Он распорядился отобрать команду из своих людей для переноса останков всех павших воинов в эту пещеру и затем взял с солдат клятву о молчании. А все они были ветеранами Рюкена и понимали, что делают. Он не мог предать забвению отвагу и доблесть. Доложив военачальнику о выполнении задания, Шумагава передал командование своему преемнику. Его ветераны растворились в рядах Солдатского Братства Драконис, а сам он стал жить в этой пещере и вырезать таблички. И умер здесь же от собственной руки, искупая свой обман.

• Предыдущая
• 49/91
• Следующая