Моя свекровь и другие животные - Демина Карина - Страница 9
- Предыдущая
- 9/16
- Следующая
План, пусть и несколько безумный, меня почти успокоил. А поскольку бездействию я всегда предпочитала действие, то немедленно приступила к его реализации. Бросив взгляд на окошко – корова подняла голову и уставилась на меня немигающим взглядом кровавых глаз, – я передернула плечами.
Нет. Окошко пусть побудет запертым.
Как-то так оно мне спокойней. А вот комнату, точнее покои, предоставленные прекраснейшей Агнии-тари, стоило бы изучить.
Две комнаты.
Санузел, выложенный розовой же плиткой.
Ванна-корытце.
И белоснежный унитаз, уместный на космическом корабле едва ли не меньше, чем красноглазый коровомонстр.
Спальня.
Огромная кровать с балдахином.
Ковер.
Полочка с чучелами котят.
Я закрыла глаза, понадеявшись, что обстановка несколько изменится, но нет, стоило их открыть, и я вынуждена была признать поражение: полочка осталась на месте.
И котята.
Черный. Рыжий. Белый. Пушистые комочки со стеклянными глазами, в которых мне виделся упрек. Вынести подобного моя душа была не в силах, а потому дверь в спальню я прикрыла.
В гостиной – комната, похоже, выполняла именно эти функции – было как-то спокойней. По сравнению с мертвыми котятами ядовито-розовые обои в лиловый горох как-то меркли.
Как и кружевные скатерочки.
Такие Калерия любила вязать, а бабушка именовала их мещанской радостью. Скатерки висели на стенах, возлежали на спинке единственного кресла, укрывали единственный стол.
Что еще стоило упомянуть?
Полочки, числом в дюжину. И вазочки, выстроившиеся на этих полочках. А среди вазочек прятались баночки. Обыкновенные. Поллитровые. Под закатку. Стоит сказать, что смотрелись они вполне гармонично. И даже бутылка водки, гордо возвышавшаяся среди склянок с духами, вписывалась в безумную обстановку.
Я присела на край кресла.
И закрыла глаза.
Ну же, Агния! Постарайся! Ты должна сосредоточиться и вернуться домой… в собственное тело… нет, может быть, тело это и не пригодно для жизни…
Тело отозвалось свербением в пятке.
И копчик заныл.
Затекла шея.
Нет, так не пойдет. Я должна отрешиться… загудела корова.
Да, определенно, медитация – это не мое. И почти сдавшись, я приоткрыла глаз. Вовремя: дверь, кстати, тоже розовая и в горох, приотворилась.
Беззвучно.
И в нее просунулась полупрозрачная когтистая лапа. Дотянувшись до стены, лапа замерла, а в щели показалась физия – все же как-то не очень вежливо именовать ее мордой – почтеннейшего ксенопсихолога.
– Доброго дня, о прекраснейшая Агния-тари, – сказал он, обнаружив, что замечен. И улыбнулся.
Во всю пасть.
Блеснули белизной острые треугольные зубы, и меня передернуло.
Нет, фантазия фантазиями, но все-таки… не хватало, чтоб меня в этих фантазиях сожрали.
– Доброго, – не очень-то по-доброму – настроение не располагало – ответила я и туфлю поближе подвинула. Подумалось, что стоило бы пересесть поближе к баночкам-вазочкам.
– Вижу, вы освоились.
Он продолжал улыбаться.
А я, не пытаясь скрыть интереса, разглядывала гостя.
Изменился.
И с чего это я решила, что он человекообразен? Нет, скорее уж проглядывало в облике… как его зовут-то? Неважно, главное, проглядывало что-то этакое, рептилиеподобное.
Голова крупная.
Лицевая часть черепа вытянута, при этом рельеф сглажен, отчего голова напоминает дыню. Конечно, если бы дыни были покрыты мелкой чешуей. И обладали двумя парами глаз.
Карих.
С длиннющими ресницами.
И взгляд-то проникновенный, печальный, будто известны добропорядочному рептилоиду все мои неприглядные мысли.
Голова эта сидела на тонкой подвижной шее, которая, не иначе как под тяжестью оной головы, слегка прогибалась. И кожа на ней морщила, обвисала бледным мешочком-зобом, который быстро и часто пульсировал.
Я отметила узкие плечи.
И непропорционально короткие передние конечности о трех пальцах.
– Мой облик внушает вам отвращение? – меж зубами мелькнул длинный язык. – Это инстинктивная неприязнь, которую вы со временем преодолеете.
А, и костюмчик сменил.
Теперь на этой жертве моего воображения был многослойный балахон из полупрозрачных тканей всех оттенков розового.
И лиловый бант на шее.
Понятно, кто обстановкой в комнате заведовал.
– Да… в общем-то… я толерантна, – поспешила уверить я. – Просто вы выглядели несколько иначе…
– Псевдооблик, – ксенопсихолог все же вошел в комнату целиком, включая длинный мускулистый хвост. Свернув его крючком, он оперся на него. Сложил трехпалые лапы на груди.
А задние, куда более мощные, выставил.
– Мы не хотели вас пугать, – доверительно произнес он и зубы облизал. – И посчитали, что при первом контакте вам будет удобней беседовать с особями своего вида.
– Спасибо за заботу.
Все же галлюцинация или нет, но воспитание никто не отменял.
Мало ли.
– Я рад, прекрасная Агния-тари, что вы столь спокойно отнеслись к переменам…
Ну, поистерить я, конечно, тоже могу. Только какой в этом смысл?
– Признаюсь, мы все испытывали определенные опасения. Ваш мир относится к числу закрытых…
Я слушала и кивала.
Закрытый.
Конечно.
И открывать его не надо. Не хватало, чтобы всякие рептилоиды по нему шастали, и не только, подозреваю, они.
– …Что в свою очередь говорит о высоком уровне агрессии и низких социально-адаптивных возможностях…
А умные у меня глюки. Недаром я шесть лет на медицинский убила.
– …И тем приятней осознавать, что нам повезло с вами, – он вновь улыбнулся и коготь меж зубов сунул. Будь когти не такими острыми, а зубы – не такими длинными, это выглядело бы мило.
– Рада, что вы рады, – я перевела взгляд на окно, за которым с прежней унылой сосредоточенностью разгуливала красноглазая корова. – Скажите… а это зачем?
– Вам нравится?
На бледной шкуре ксенопсихолога расплылись розовые пятна.
– Не уверена, – честно призналась я, когда корова в очередной раз подняла голову. – Это… существо… меня несколько беспокоит. Оно сюда не заберется?
– Сюда?
Щелкнули зубы, а мешок шейный завибрировал мельче и чаще. Ксенопсихолог же издал тонкий протяжный звук, на который корова откликнулась гудением.
– Нет, что вы… это всего-навсего голограмма. Замечено, что длительное пребывание в замкнутом пространстве крайне негативно отражается на психике гоминидов. Вследствие чего и были придуманы такие вот…
– Окна?
Голограмма.
Логично. Что лугам и коровам в космосе делать? Даже воображаемом.
– Именно. Чудесно, что вы понимаете. Обычно корабль сам выбирает картинку из банка данных, одобренного Галактической ассоциацией ксенопсихологов, – когти теребили бант, стоило ли считать сие признаком волнения? – Но для вас было создано новое изображение. Это ведь животное вашего мира… травоядное…
Моего?
Травоядное?
Не знаю, не знаю… картинка – это одно, но вот живьем с этим, с позволения сказать, продуктом голографического творчества я бы столкнуться не хотела.
– А почему у нее глаза красные? – мне и вправду было любопытно.
– Изображение было доработано согласно рекомендациям Совета Галактической ассоциации ксенопсихологов. И существующим правилам создания…
Тогда понятно.
Про рекомендации и правила он мог мне ничего не рассказывать. Помнится, у нас в подсобке хранилось два ящика этих самых рекомендаций и правил, которые при проверках торжественно извлекались и водружались в красный угол, временно тесня чемпионские кубки Саныча.
Документы сии были многословны.
Путаны.
Противоречивы.
И порой возникало ощущение, что они создавались именно для того, чтобы всячески затруднить работу нормальным людям.
– Сочувствую, – искренне сказала я. И попросила: – А отключить ее можно?
– Вам не нравится?
– Мне просто хотелось бы взглянуть на стандартные… и если можно, без звука.
А то мало ли, вдруг корова – не худший их вариант, если и прочие картинки дорабатывались в соответствии с рекомендациями и уложениями.
- Предыдущая
- 9/16
- Следующая