Казнить нельзя помиловать - Чертанов Максим - Страница 32

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая

– Чур, я не у стенки, – сказал Леха, расстегивая рубашку.

Вид у него был абсолютно невозмутимый, непроницаемый, невинный. Надеюсь, у меня тоже – как всегда. Он держался так, что можно было с равным успехом предположить: да, парень все понимает совершенно правильно, или: нет, парень вообще ни сном ни духом. Он очень аккуратно повесил свою пижонскую рубаху на стул. Я не оборачивался: следил за его отражением в темном стекле. Нет, Дориан, еще не поздно уйти! Человек слаб, и дорога в ад вымощена благими намерениями… Сперва ты… А, пропади все пропадом! Я расстегнул ремень на джинсах.

И тут по нервам ударил омерзительный Маринкин дверной звонок.

– Это, наверное, генерал пришел! – сказал я. Голос не выдавал моего состояния, пряжка только не сразу попала в дырку ремня, но этого никто не видел. – Теперь нас точно замочат.

Леха расхохотался, но, тем не менее, принялся поспешно надевать рубаху. Как знать: вдруг и впрямь хозяйкин любовник пришел?

– Прыгаем в окно? – предложил он. – Бедная Маруська!

Прошлепали босые ноги, в дверь слегка поскреблись. Хозяйка вошла, окинув нас взглядом, в котором мне почудилось разочарование. А она что думала – тут уже дым коромыслом?

– Вообще?то я не открываю, если меня не предупредили о визите по телефону, – сказала она серьезно, – но учитывая последние события… у нас, к сожалению, нет глазка на двери…

– Кто?то из твоих? – спросил я.

– Исключено, – она поджала губы. – Никакие форс?мажорные обстоятельства не заставят моих знакомых неожиданно ввалиться ко мне ночью.

– Предлагаю открыть, – сказал я. – Муся, с нами можешь ничего не бояться. Впрочем, тебе решать. Если это все?таки окажется генерал, и мы тебя скомпрометируем…

Звонок раздался в третий раз, еще более длинный, громкий и истеричный, чем вначале. Как парочка киношных гангстеров или копов, мы с Лехой выскользнули на площадку и на секунду замерли, вжавшись спинами в створки двери, ведущей к лифту и лестнице. За дверью кто?то шумно дышал и переступал с ноги на ногу. Протянув руку, я осторожно открыл задвижку.

Не знаю, кто был удивлен больше. С полминуты мы молча таращились на Олега, а он на нас. Из кармана у него высовывалось горлышко бутылки.

– А я тут как бы… – произнес он, слегка покачиваясь.

– А мы тут как бы… – ответил Алекс.

– Гос?с?споди, – прошипела вышедшая Маринка. – Олег, тебе что здесь нужно? Не о чем мне с тобой говорить в полтретьего ночи. Спать иди.

– Не хочу спать. Давай поговорим. Ты обещала… – Он сделал движение, порываясь протиснуться в двери, Леха его придержал.

– Я?! У тебя и впрямь белая горячка. Мальчики, уберите его, или я за себя не ручаюсь…

Думаю, каждому хоть раз приходилось заталкивать в лифт пьяного, который этого не хочет и бешено сопротивляется, так что не стану описывать процесс подробно. Однако на улице Олег сразу успокоился. Возможно, уже забыл, зачем приходил и к кому. На ногах он держался относительно нормально. Алекс с неопределенной гримасой кивнул мне, решительно взяв Олега за плечо, развернул его налево, и они отчалили. Я перешел дорогу и через две минуты был дома.

Водевиль какой?то. Драма превращается в пошлейший фарс. Угораздило же этого алкаша припереться, разве можно так обламывать людей, чтоб ему провалиться, без укола теперь не уснуть. Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Боги хотят, чтоб я был добродетельным; они дали знак, что принимают мою жертву, я на верном пути, ужастики закончились.

Почему люди так наивны и верят в силу обетов? В прежние времена давали обет Божьей Матери, к примеру, десять лет не стричь волос, если она позволит выздороветь ребенку или что?нибудь в этом духе. Пройти пешком до Иерусалима или куда они там ходят, паломники разные. На кой хрен Деве Марии их нестриженые волосы? Неужели за них можно купить человеческую жизнь? Только человек мог по своему образу и подобию создать таких богов и демонов – мелочных, дешевых, взвешивающих и оценивающих какие?то волосы и стертые пятки.

А ведь люди до сих пор так поступают, дают идиотские обещания, думают типа задобрить богов, а на самом деле перехитрить, обвести вокруг пальца, выпросить нечто важное, а взамен всучить какую?нибудь чепуху. У одной моей знакомой женщины тяжело болел муж. Она поклялась что никогда не будет больше ходить в парикмахерскую, только бы он поправился. Что?нибудь более серьезное, однако, не предложила. Небось, прочла в каких?нибудь жизнеописаниях святых, что не стричь волос у них считалось подвигом, – вот и решила откупиться своими косешками жиденькими. Что дальше? Муж умер. Конечно, можно понять отчаявшегося человека, но считать высшие силы такими продажными, причем продажными задешево…

Отсюда закономерный вывод: мое вчерашнее решение вести высоконравственный образ жизни отменяется. Какое дело судьбе до моего целомудрия? Зачем ей такая чепуха?! Если она захочет что?то сотворить со мной ужасное, ее этими глупостями не подкупишь. Так что в воскресенье, в воскресенье… Надо только строго?настрого сказать Маринке, чтобы прекратила свои фокусы: помощь и посредничество мне ни к чему.

И все?таки совершу какой?нибудь добродетельный поступок! Не из суеверия, а так, на всякий случай. Например, пойду к Олегу и позабочусь о нем. Мне это проще, чем не стричься.

Олег открыл мне почти сразу. С удивлением я обнаружил, что он абсолютно трезв. Он был босой, в трусах, лицо бледное и помятое. Кивком поздоровался, выдавил слабую улыбку, сделал жест, который я решил посчитать за приглашение, закрыл дверь на цепочку, прошел в комнату впереди меня и уселся на диван, уставясь на свои руки. Наконец он выговорил с усилием:

– Иван, что я сделал… Она… Я хотел, чтоб она исчезла… И она исчезла…

– Ты погоди. Найдется. Надо сходить, подать заявление о пропаже, ну то есть не пропаже, она не чемодан… а об исчезновении или как это у них называется. Хочешь, с тобой схожу?

Олег меня не слушал. Сидел понурясь, неподвижный как истукан, вперясь в одну точку, и бормотал:

– Она была такой милый, нежный человек… Я никогда не смогу открыть шкаф, где ее вещи… Гляжу на этот шкаф, и он на меня давит. Я хотел, чтоб ее не было… У тебя водка есть?

– Нельзя тебе. Послушай, мужик ты или где?! – воззвал я к самому святому. – Очнись, соберись! Умойся хоть пойди!

Он молчал. Я потряс его за плечо. Ни на что не реагирует. Его глаза подозрительно заблестели, и это меня доконало. Я и плачущих женщин?то не умею толком утешать, а плачущих гетеросексуальных мужчин – тем более.

Поскольку он явно не хотел больше разговаривать, я вышел в кухню и закурил. Что делать с алкоголиком?! Это далеко не первый запой у него, уж я?то вижу! Мужик дорвался – и сорвался. Конечно, можно насильно вывести человека из запоя, на то и существуют протрезвиловки, – но это чепуха, что мертвому припарки: если он сам не хочет перестать пить – все бесполезно. В холодильнике – шаром покати… Я выбросил бычок в форточку и вернулся в комнату.

– У тебя свои дела есть, – вяло сказал Олег. – Не надо со мной возиться.

– Я тебя так не оставлю. Сейчас схожу куплю тебе пожрать, потом что?нибудь придумаем.

– Ну, если тебе не трудно, – сказал он и нервно зевнул. – Ключи возьми, а? Может, засну.

Я взял с подзеркальника ключи, вышел, закрыв дверь на замок, и отправился в «Перекресток». У аптечного киоска наткнулся на девицу со своей прежней работы. Где я, да как я… Еле отделался от нее спустя сорок минут!

Мне казалось, что, уходя, я дважды повернул ключ в замке, но дверь открылась после одного поворота. Впрочем, мог и ошибиться. Навесил цепочку, поставил пакеты со жратвой и прошел в комнату.

Олег лежал на диване навзничь, русые волосы закрывали лицо. Сначала мне показалось, что он спит. Я подошел и отвел прядь волос от застывших, удивленных глаз. Еще совсем теплый. Зачем, зачем я задержался с этой дурой! Висок разнесен выстрелом. Правая рука согнута в локте, сжимает рукоятку «стечкина».

• Предыдущая
• 32/41
• Следующая