Чужая женщина (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 15

— Тсссс, расслабься, я хочу узнать, какая ты на вкус.

Твою ж мать она красивая везде. Каждая часть ее тела восхитительна. Словно ее вылепили аккуратно и с такой же бешеной страстью, с которой желаю ее я. С раболепным поклонением. Стараясь отдышаться, пройтись кончиком языка по всей сладости ее плоти.

Раздвигая пальцами обеих рук мокрые складочки, обнажая клитор полностью, чтобы жадно обхватить губами, наброситься и втянуть пульсирующий узелок в рот. Сильно втянуть, удерживая плоть до боли раскрытой и ударяя языком, скользя им от мокрой дырочки вверх, дрожа и отплясывая на самой вершинке, рыча от возбуждения и потираясь членом о ковер, чувствуя, что сейчас спущу в штаны, едва она кончит мне на язык.

Но ее первый подаренный мне оргазм оказался намного вкуснее, чем я мог себе представить… Как же естественно и мощно она кончает… нет, не кончает — она в агонии. Она вся дрожит и выгибается в сладких конвульсиях, красивая до безумия, сладкая до боли в скулах и покалывания кончика языка, которым я все еще дразню ее плоть, уже спустившись вниз к сочащейся дырочке, вылизывая каждую каплю, поддевая клитор так, чтоб она дернулась от чувствительности мне навстречу и от невыносимости рывком наверх, переворачиваю на живот и за поясницу к себе, пристраиваясь к все еще вздрагивающей плоти головкой члена и с воплем бешеного наслаждения погружаясь внутрь, придавливая ее голову к ковру, пружиня на ногах, на полусогнутых, входя в нее поршнем и ударяясь пахом о шелковистые ягодицы. Как же крепко она меня сжимает изнутри, и я не продержусь долго. Это слишком туго, как в сильно сжатом кулаке.

— А так? Чувствуешь, КАК я льщу тебе? Как глубоко и сильно я тебе льщу?

Удар за ударом, пронзая насквозь, сжимая пальцами ее волосы на затылке. Такие длинные и мягкие.

— Сильнее, — хрипло и срываясь на гортанные стоны.

Вою от бешеного удовольствия, вбиваясь все сильнее и жестче, быстрее и быстрее. Так сильно, что я слышу, как ударяется мое тело о ее, и вижу, как мой пот капает на ее спину. Как же охрененно смотрится водопад золотистых волос на нежной спине, вздрагивающей от каждого моего толчка. Красивая, дико сексуальная… до боли в паху и сведенных в предоргазменном спазме яиц. И я сатанею от похоти, проводя вдоль позвонков длинным языком, обвивая им раковину ее ушка, рычу в него:

— Я хочу тебя иметь везде, слышишь? Грязно вытрахать тебя везде. Тебе когда-нибудь говорили такое?

— Неет, — стонет, закатывая глаза. — Говори еще… еще.

— С первой секунды я… я хотел тебя. Содрать твои трусики и посмотреть, как распахнутся твои глаза, когда я войду в тебя.

— Еще… о, Боже, твой голос…

— Хотел разодрать твое платье и трахать тебя в клубе на той лестнице. Трахать пальцами, языком, членом. Отметить тебя везде.

— Еще… не останавливайся, пожалуйста.

Я бы сдох, но не остановился. И я сам стону, ускоряя ритм толчков члена внутри. Быстрее и быстрее, просовывая другую руку под живот, ниже к гладкому лобку и сжимая двумя пальцами еще не остывший, горячий клитор.

— Ты все еще пульсируешь, девочка. Так сладко пульсируешь. Кончи для меня… еще… давай, сожми меня, сдави меня… и ори, мать твою. Сорви горло. Ори мое имя… Ты же для этого меня позвала? Грязно тебя трахать… так ори. Ты прекрасно его знаешь.

Никогда не думал, что меня разорвет от ее оргазма, что меня столкнет от него в самое пекло. Сжимает меня хаотичным спазмами. А я не могу взгляд от ее ослепительно красивого лица оторвать. Держу за волосы, повернув к себе, а она мечется в экстазе, извивается подо мной, а я ни черта красивее в своей жизни не видел. Все еще одетая, в распахнутой блузке, задранной юбке и в чулках черных. Волосы спутались и волнами по спине разметались, к мокрому лицу прилипли, и по щекам ее слезы катятся.

— Олеееег, — протяжно с надрывом.

От каждой судороги ее лона меня трясти начинает, и я выхожу из нее, чтоб на спину опрокинуть, чтобы в глаза смотрела, когда я кончать буду. Вот этими своими пьяными глазами чтоб смотрела. Под колени подхватил и насадил на себя со всей дури, ноги поднимая к плечам, надавливая и раскрывая ее для себя, отклоняясь назад, чтобы видеть, как член вбивается в ее плоть, выходя целиком и погружаясь до основания. Руки ей за голову завел, удерживая там и наклоняясь к ее груди, чтобы вцепиться в сосок, покусывая маленькую ореолу, не сбавляя темпа толчков, оторвался от груди, глядя ей в глаза и проводя языком по губам, чтобы снова наклониться и теперь впиться во второй сосок, дергаясь вместе с ее конвульсиями наслаждения и втягивая тугую вершинку очень сильно, не прекращая двигаться все быстрее и быстрее, удерживая за ноги, глубоко сильными ударами, и на мгновение кажется, что на мне загорелась кожа. Я с диким рыком выгибаюсь назад в адском вопле оргазма, первой струей ударяя внутри ее тела, и с громким хриплым рыком сжимаю ее бедра. Меня раздирает изнутри от этого бешеного взрыва, и я каждый всплеск спермы ощущаю диким фейерверком наслаждения, кончая в нее бесконечно долго, дергаясь всем телом и придавливая сверху, впиваясь ртом в ее губы, чтобы выдохнуть с последней судорогой.

А потом мы валяемся на полу вдвоем, она на мне, а я глажу ее спину и все еще вздрагиваю, как будто на мне нет кожи. Где-то в полумраке тикают часы.

Втянул запах ее волос и закрыл глаза от наслаждения.

— Ну что? Скажешь свое имя… познакомимся?

— Я тебе уже его сказала.

Томно и хрипло, по моей груди костяшками пальцев водит. Спина слегка напряглась под моей ладонью.

— Не сказала.

— Сказала — называй как хочешь. Для тебя я стану кем угодно.

Поднял ее за плечи, заставляя посмотреть на себя.

— Я хочу знать твое имя.

— А это что-то изменит? Ты ведь не жениться на мне собрался, а, мент?

— Кто знает… а вдруг надумал.

— Ну и дурак.

Встала с меня и начала лихорадочно одежду поправлять.

— Торопишься? Или ждет кто-то? — от одной мысли об этом адреналин в голову ударил, и пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Она вдруг повернулась ко мне все еще в распахнутой блузке, грудь бесстыже торчит и соски темно-красные, сбоку следы от моих зубов. И мне вдруг захотелось потянуть ее обратно к себе. Взять еще раз… взять везде. Бывает, после секса тошнить начинает и хочется выгнать побыстрее, избавиться. А с ней иначе все — дозу увеличить надо, и после первой страшно, что до второй успею сдохнуть. Встала надо мной, блузку застегивает и в глаза смотрит.

— Давай, все выясним прямо сейчас. Я не буду рассказывать, кто и где меня ждет, а ты не будешь спрашивать. Замуж я не хочу. Да и пора мне уже.

Я за руку ее схватил.

— Куда пора? Хочешь, я заплачу, и до утра здесь будем?

Она засмеялась как-то унизительно звонко.

— Заплатишь? Да здесь десять минут стоят как твой трехмесячный оклад.

Выпустил руку, продолжая наблюдать, как она одевается, и чувствуя, как внутри закипает ярость от ее тона наглого.

— И часто так развлекаешься?

— Тебе какая разница?

Она напрасно это сказала, сам опомниться не успел, как подскочил с пола и схватил за горло, протащил через комнату, к стене прижал.

— То, что ты можешь номер оплатить, не значит, что ты можешь говорить мне все, что вздумается, маленькая. Ясно?

В глаза нагло смотрит — не боится.

— Так вот в следующий раз я буду спрашивать, что сочту нужным, а ты будешь отвечать.

— Следующего раза не будет.

— Развлекаешься часто, я спросил?

— А я ответила, что это не твое дело. То, что ты меня трахал, не дает тебе никаких прав.

Глаза блестят вызовом, а я на губы ее смотрю.

— Я еще раз спрашиваю, как часто сюда мужиков водишь?

— И я еще раз говорю, что тебя это не касается, мент. Мы не на допросе, а тебя уволили, черт знает когда. Даже если каждый день сюда любовников таскаю…

Стиснул щеки с такой силой, что она дернулась у меня в руках.

— Шлюха, значит? Ты б предупредила, я б резинку надел. Заплатить и правда не чем. Прости.