Чужая женщина (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 21

— Любила его?

— Нет.

Громко и резко. Ко мне обернулась. А в глазах слезы, я увидел их, хотя она и пыталась спрятать.

Усмехнулся уголком рта.

— Хочешь, я найду его и убью?

— Ты уже убил… ведь теперь я тебя люблю. Значит, он умер. Во мне.

— Самая лучшая смерть, — прошептал, думая о том, что, если бы позволила, я бы нашел мудака и выбил ему пару зубов. Как и любому, кто мог ее тронуть или обидеть".

А сейчас педаль газа вдавил и несусь по улице, и ведет только от мысли, что к себе ее придавлю и втяну носом запах волос. Машину бросил у здания и влетел в стеклянную дверь. Продавщицы смотрят во все глаза на мужика в форме со стволом на поясе и дубинкой в магазине женского нижнего белья. При этом явно оценивая мои финансовые возможности.

— А вам… вам помочь? — спросила одна из них, хлопая накладными ресницами, вижу, как загораются ее глазки при взгляде на мою физиономию. Нравлюсь. Я знаю, что нравлюсь. А ты мне нет. Глядя на эти два веера, которыми она не перестает хлопать, я думал о том, что если в дождь попадет, они отвалятся?

— Помогите. Сюда полчаса назад вошла золотоволосая худенькая невысокая девушка. Она должна быть в какой-то из примерочных. Подарок себе покупает.

Хмыкнула. Разочарованная. Ну прости, малышка, время блядств у меня закончилось. Но, видимо, следы остались. Еще совсем недавно я бы затащил эту куклу в одну из примерочных и смачно там надавал ей в рот, а потом оттрахал. Пожалуй, даже не только ей, но и второй тоже. А сейчас у меня стоит только от одной мысли, что пальцы свои с пальцами Зоряны сплету.

— Если подарок, можете оплатить или подождите здесь свою… эммм… девушку.

Посмотрел на заносчивую сучку, явно оскорбленную что на нее не клюнули. Есть такая порода баб, которые считают себя настолько неотразимыми, что каждый член должен на них стоять. Ведь она в это финансово вложилась — сиськи, волосы, ногти, губы. Интересно, хоть что-то настоящее есть? Вспомнился забавный случай, как Генка с девушкой познакомился в клубе. А домой когда привез, у девушки между ног оказался член. Страшно, мать вашу. Мало ли что еще они там нарастили или отрезали. Сейчас все это противоестественное дерьмо в моде.

— Сколько?

Когда она назвала сумму, я мысленно выматерился, но достал бумажник и протянул ей кредитную карточку. Б***ь, на хрен все отложенные бабки ушли на трусики. И черт с ними. Соберу потом.

— Ну так где девушка с золотистыми волосами?

— Вон там. В самом конце.

Я резко повернулся на пятках и направился к зеркалам в конце магазина.

— Она еще чулки взяла, может, тоже оплатите?

На чулки у меня уже не было при всем моем желании. Разве что на резинку… для волос.

Заглянул и тут же шумно выдохнул — стоит в одних трусиках и вертится перед зеркалом, и грудь подрагивает от каждого поворота. Соски еще мягкие спокойные. Нежная такая. Гибкая.

— Ну что? Мне идут эти трусики и чулки?

А я смотрю, приоткрыв рот на ее грудь, и кончики твердеют и вытягиваются только от одного моего взгляда. Проклятьеееее. Это безумие какое-то

Шагнул к ней и сгреб в охапку, набрасываясь на ее рот в голодном поцелуе. Мои руки уже сжали упругие ягодицы припечатывая ее в себя. Я трогаю сзади ее складочки через мокрые купленные мною белые трусики, будь они прокляты. Готовая. Всегда для меня дьявольски готовая. Она стонет мне в шею. И тут пиликает ее сотовый. Очень кстати, мать вашу. Она тут же бросается доставать его из сумочки. Ее отец просто деспотище. Быстро что-то там строчит, а я поглаживаю ее голую спину и жадно целую каждый позвонок, поднимаясь вверх. Не удержался и впился зубами в один из них, оставляя засос. Зоряна странно дернулась. Как ошпаренная.

— С ума сошел? Я же выступаю.

— И что? Я хочу тебя пометить. Пусть все твои танцоры и прочие мудаки видят, что у тебя кто-то есть. Кто-то, кто трахает тебя и зверски кусает.

Ее глаза тут же загорелись, а я ментально кончил от этого взгляда — ее возбуждение и вот этот шок от моих пошлостей… это так мило. Б***ь, меня чертову тучу лет ничего не умиляло.

— Я тоже дико соскучилась, но нельзя. Там моя охрана бродит. А я еще не готова говорить отцу о нас.

— Нельзя? — мне настолько по хер на ее охранников и на ее отца, я склад бросил ради того, чтобы ее тут просто потискать. До боли в пальцах хотелось сделать именно это — давить до синяков и мять всю. В ноздри забивается запах ее духов и возбуждения.

— Отпустииии, мне уже и правда пора… сейчас отец позвонит, нам с его партнерами встречаться.

А я не даю говорить и затыкаю ей рот быстрыми поцелуями. Разбежался отпускать. Меня трясет, и я дико соскучился. Тем более она в моих руках такая горячая. Такая сладкая.

— Ничего, пусть обождут, — погрузив пальцы в ее плоть под кружева, застонал ей в губы. Всхлипнула и впилась мне в плечи, закатывая глаза и подрагивая всем телом.

— Чокнуууутый… Оооо Божееее.

Очень ритмично толкаюсь в ней пальцами.

— Мне… ооооох… мне пора, Олееег, — задыхается, и я до безумия хочу, чтоб она кончила. Чтоб ходила в мокрых трусиках весь день. Стонет и подставляет мне губы и свою точеную шейку.

— Тебе пора, да… тебе очень пора кончить для меня, — хрипло ей в самые губы, растирая клитор круговыми движениями, ныряя в мокрую дырочку и снова выныривая к ее пульсирующему узелку под жаркие стоны, которыми она обжигает мою скулу и шею, буквально повиснув на мне. А я вижу в зеркало ее спину, отодвинутую полоску трусиков. Сжатую моей ладонью попку и мои темные пальцы, контрастом с белой кожей, плавно двигающиеся между ее стройных ножек, затянутых в чулки. Я толкаюсь в нее все быстрее и глубже.

— Когда ты приедешь ко мне, я войду сюда. Вот в это самое горячее местечко и затрахаю его до адской боли.

— Даааа, — выстанывает мне в шею. — Затрахай… обязательно затрахай… пожалуйста… еще…

Глубокими резкими толчками в нее, сильно сжимая ягодицу и кусая горло спереди, глядя, как натянута кожа из-за запрокинутой назад головы, с рыком ей в открытый в немом крике рот.

— Давай, сейчас, кончай… маленькая.

Сжимает мои пальцы, сотрясаясь всем телом, и мне кажется, я сейчас взорвусь на хрен. Сильно прижимаю ее к себе, а у самого кожа дымится, и член дергается от дикого желания взорваться. И тут же звонит мой треклятый сотовый. Рабочий. Тяжело дыша, достаю его и, несколько раз тряхнув головой, смотрю на номер своего начальника. Автоматом отвечаю.

— Сукаааа. Твою мать, Громов. Где ты, блядь? Склад грабанули. Все ноутбуки на хер вынесли. Ты, мать твою, гдеееееееее? Ты знаешь, чей это склад? Ты знаешь, что мы на хер за всю жизнь не расплатимся. Это миллионы, сукин ты сын. Миллионы. Нас с дерьмом смешают.

— Что случилось? — тихо спрашивая Зоряна, а я опускаю руку с телефоном. Твою ж… мать. Вот и приплыли.

Я отправил ее домой на такси, а сам лихорадочно думал, каким образом я влез в такое дерьмо. Кому надо было грабить склад, едва я оттуда отъехал. Бред какой-то. Но то, что я влетел на огромные деньги, это факт, и то, что расплачиваться мне нечем, тоже. Леня — мой начальник пришел ко мне на встречу в своем офисе и швырнул счет в физиономию. Я поймал на лету и стиснул челюсти.

— Я за тебя поручился, Гром, понимаешь? Я тебе прикормленное место дал, потому что за тебя Генка просил. И это несмотря на твои проблемы с алкоголем.

Я поморщился от желания задвинуть этому мудаку по физиономии, но сдержался. Пока что рано, и мне может понадобиться его спина. Хотя он ссыкло, вряд ли заступится.

— Маркелов нас смешает с дерьмом, я без фирмы останусь. Б***ь, Гром, ты даже не представляешь, в каком мы дерьме.

Я представлял больше, чем он. Рустам Маркелов владелец сети магазинов электроники на территории нашей страны и за рубежом. Серьезный тип. Вроде как не криминал, но рыло в таком пуху, что и пробы негде ставить. По многим левым "мокрухам" косвенно фигурировал где-то рядом. Имеет дипломатическую неприкосновенность. Какого хрена, известно только ему и тому, кто ее оформил или отдал приказ. Когда на работу меня брали, я еще тогда подумал, что интересно, откуда он свою технику возит и сколько народу полегло, чтоб он ее сюда беспрепятственно ввозил. Не иначе как отстегивает Воронам, иначе сюда ни черта не ввезти и не вывезти. Да, власть, о которой мы знаем, и настоящая иерархия с разделением сфер влияния — совершенно разные вещи.