Волчица лунного князя (СИ) - Замосковная Анна - Страница 12

— Зачем столько приготовил? Ждал гостей? — Поднимаю голову и застываю под пристальным взглядом тёмных глаз.

— Двоюродный брат возвращается из Аргентины, собирались встретиться. Но у него шину прокололо на трассе, а потом появилась ты.

От взгляда Ариана дышать тяжело. Неуверенно произношу, чтобы сказать хоть что-нибудь:

— Двоюродный брат?

— Да. Лунные князья размножаются не почкованием.

— Понятно. — Невольно улыбаюсь. Вздыхаю. И спрашиваю напрямик: — Почему ты дал мне возможность выбрать мужа самой? Это ведь не только потому, что я человек?

— У меня нет ни малейшего желания губить твою жизнь только потому, что ты стала жрицей. Я бы дал возможность выбрать, даже если бы не собирался использовать ситуацию в своих целях. Просто было бы больше времени на принятие решения.

— Но почему? — Не удержавшись, тянусь к мясу. — К чему такое благородство?

Ариан поднимается с места. Вынимает из шкафчика бутылку вина и наполняет мой бокал.

— Потому что могу себе позволить быть благородным. — Ариан усаживается на место и продолжает смотреть. — Ты теперь моя подданная, я должен тебя защищать. И я не выполню своих обязательств, если ты, например, покончишь с собой из-за того, что не можешь смириться с навязанным мужем. Состязания за жрицу когда-то были нормой. Это привело к дисбалансу в развитии стай, и распределение стало более рациональным, но сами состязания не запрещены. К тому же весело понаблюдать за брачными плясками.

— А какой у тебя личный интерес в этом деле? Кроме веселья.

— Надеюсь поймать убийцу жрицы на живца.

— Что? — Приподнимаюсь. Тут же бессильно опускаюсь на стул. Князь больше не кажется таким уж любезным и добреньким, а в его глазах чудится злой блеск. И вообще смотрит так, будто съесть хочет. — Я буду приманкой?

— Предполагаю, что наглец, которому хватило смелости убить жрицу, не побоится и на тебя покуситься, пока ты гостишь у стай или на свиданиях.

— Не хочу становиться наживкой.

— Предпочитаешь стать жертвой? — Ариан взмахивает рукой. — Кто-то ради своих целей украл и убил оборотня, волчицу со священным даром. В стаях пропавших не было, а значит, на неё напали изгнанники, непринятые полукровки или люди. Без их трупов невозможно отследить заказчика. Мы не знаем, добился ли он своей цели. И саму цель не знаем. Возможно, тебя захотят убрать, когда все расслабятся. И может даже не этот убийца, а кто-нибудь другой, чтобы ускорить получение жрицы своей стаей, ты же человек, твоё убийство не такой страшный проступок, как убийство чистокровной одарённой волчицы.

Возмущение захлёстывает меня, и первое, что срывается с пересохших губ:

— Расисты.

— Есть немного, — едва уловимо морщится Ариан. — Для сохранения способности к обороту приходится бороться за чистоту крови идеологическими способами.

— И как в сохранение крови вписывается брак со мной? — Раздражённо вонзаю вилку в мясо и отрезаю кусок. Закидываю в рот. Жую. Смотрю на Ариана.

— Сила жрицы подавит твои человеческие гены.

Сглотнув мясо, отрезаю следующий кусок, напоминаю:

— Дети наследуют половину хромосом от матери. Это не обойти.

— Тамара, разве я на человека не похож? — Ариан смотрит серьёзно, и мне опять кусок в горло не лезет.

— Похож неотличимо, — шёпотом подтверждаю я.

— Твои дети от оборотней в человеческой ипостаси будут такими же красивыми, как ты, а звериную форму получат от отца. Через два поколения, если продолжат смешение с оборотнями, станут неотличимы от чистокровных.

— Я так понимаю, подобные смешения у вас были, раз знаете последствия.

— Раньше жриц свободнее выпускали в Сумеречный мир, иногда они гибли. Или их убивали. И сила находила пристанище в человеческих женщинах. Некоторые из них соблазнили нашедших их оборотней. Всё их потомство прекрасно оборачивается.

Во все глаза смотрю на Ариана, начиная осознавать, как же мне повезло, что скрещивание с людьми у них опробовано, а то бы убили меня и прикопали под кустиком.

— Охранять тебя буду лично, — произносит он своим бархатно-рокочущим голосом. — Постоянно.

Мурашки бегут от этого обещания по спине, переползают на живот. И мысли при этом приличностью не отличаются. Но на помощь приходит здравый смысл, и я уточняю:

— А если в меня выстрелят из снайперской винтовки?

— На всех открытых пространствах я буду начеку и в случае необходимости перекину пулю в Лунный мир.

— Но если ты такой сильный, пока ты рядом, никто не нападёт.

— Никто не будет знать, что я лунный князь. Представлюсь одним из лунных воинов.

— И что, никто тебя не узнает? — Оценивающе его оглядываю. — По запаху там или ещё как? Они твоего лица не видели?

— Не видели. У того, что я сверкаю, как новогодняя ёлка, есть и положительные стороны.

Нервно усмехаюсь, Ариан улыбается чуть более явно, продолжает неотрывно смотреть на меня и говорить:

— Проблему с запахом можно решить. Форму оборота я способен менять. И оборотни узнают меня по проявлению во мне лунного дара, а его я в состоянии скрыть так глубоко, чтобы показаться даже обычным человеком. Я буду защищать тебя двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю.

— А когда поймаешь убийцу… можно мне не выходить замуж так быстро?

— Два месяца на раздумья — разве этого мало?

— Если влюбляешься с первого взгляда, то вполне достаточно. — Вздыхаю. — А если надо выбрать из группы неприятных кандидатов того, кто будет меньше раздражать, то уложиться уже намного сложнее.

— Почему ты считаешь, что все они будут неприятны? — Ариан склоняет голову набок.

— Тебе за оборотней обидно?

— Я сам оборотень. И да, мне неприятно, когда к представителям моего народа относятся предвзято.

— Не ты ли рассказывал, что меня могут легко убить просто потому, что я человек? Это что, непредвзятое отношение?

Смотрим друг на друга, смотрим.

— Скажешь, что это другое? — тихо спрашиваю я. — Что такая предвзятость — суровая необходимость?

Чувственные губы Арина слегка изгибаются в улыбке:

— Ты сама всё прекрасно понимаешь. Умница.

Щёки вспыхивают, поясняю:

— Я съязвила.

— Я тоже.

И улыбается ещё шире, в тёмных глазах — смешинки. Хочу сказать что-нибудь резкое, спорить, но этот его взгляд, выражение лица такие обезоруживающе милые, что, вздохнув, пронзаю мясо вилкой, на которой уже нанизан кусочек, и начинаю отрезать ещё один.

Ем. Голод уже не такой сильный, так что наслаждаюсь фантастическим вкусом с чувством, с толком, с расстановкой. Под пристальным взглядом Ариана.

— Если не начнёшь есть и пить, — глядя в тарелку, говорю я, — решу, что в еду и вино ты что-то подсыпал.

— Ничего не подсыпал. — Ариан медленно отодвигает от себя бокал. — Просто вино мне, пожалуй, лучше не пить. А мясо… скажем так: обработка твоих ран повлияла на аппетит.

Смотрю на отражение его бокала в тёмном зеркале стола. На красивые мужские пальцы, застывшие у изгиба вилки. На расстёгнутый ворот на пульсирующую на шее жилку. В глаза — тёмные, странные, завораживающие.

— Невкусная оказалась? — низким, грудным голосом уточняю я.

Вокруг его глаз разбегаются мимические морщинки, точно лучики солнца.

— Откуда такой пессимизм? — улыбка чувствуется даже в рокочущем голосе. — Почему не предположить, что ты слишком вкусная?

— Невкусной быть безопаснее. — Хватаюсь за холодную ножку своего бокала. Несколько терпких согревающих глотков уже не так кружат голову. — А то раздерут на много маленьких Томарочек и скушают.

— У оборотней много недостатков, но людей мы не едим. И свои вкусности от других защищаем до последней капли крови.

Смотрит. Как же он смотрит, даже колени дрожат. И такое беспокойство странное… приятное, но и страшное.

— Ладно, не буду мешать. — Ариан поднимается. — Когда поешь, поднимайся на второй этаж, мой кабинет за первой дверью слева. Решим твои проблемы с одеждой.

Киваю. Я сижу спиной к выходу, и Ариан идёт мимо меня — уверенный, по-звериному грациозный. И не спускающий с меня тёмного взгляда.