Маленькие женские тайны - Каммингс Мери - Страница 25

Она попыталась собрать в комок с трудом ворочающиеся и расползающиеся в разные стороны мысли.

— К…когда?

— Месяцев через восемь, — сообщил он, продолжая улыбаться.

Думать, что означают все эти его шуточки и намеки, сил не было.

— Еще не скоро, — заключила Клодин. Увидев, что Томми хочет еще что-то сказать, отмахнулась: — Не бубни, я спать хочу, — и со вздохом облегчения закрыла глаза.

«У нас все не как у людей!» — присловье Клодин в очередной раз подтвердилось. В обычных семьях о грядущем появлении ребенка будущая мать узнает первой и с гордостью (или с ужасом — кто как) сообщает новость мужу.

Клодин же узнала о том, что беременна, как раз от мужа.

Он же, в свою очередь, узнал об этом в больнице, куда Клодин в бессознательном состоянии привезли, чтобы зашить длинную, но, к счастью, неглубокую резаную рану на боку и еще один порез поменьше на плече. Перед тем как увезти ее в операционную, кто-то из медиков спросил у Томми, не беременна ли его жена — на что тот ответил: «Не знаю, но… может, стоит проверить?»

Впоследствии он сознался Клодин, что на эту мысль его натолкнули странные (по его мнению) приступы ревности и перепады ее настроения в последнее время.

Как бы то ни было, проверка показала, что он прав.

Первым чувством Клодин, когда она узнала, что, твердя о «нашем ребенке», Томми вовсе не шутил, была растерянность, чуть ли не ужас: как, почему, зачем?! — она еще не готова!

В самом деле, порядок жизни на ближайшие несколько лет у нее был распланирован четко: в тридцать лет покончить с карьерой фотомодели (отметив это событие бифштексом с жареной картошкой и большим-большим тортом с шоколадом и взбитыми сливками). Поискать себе применение в какой-то новой сфере — возможно, открыть модельное агентство; более-менее утвердиться на новом поприще.

И лишь потом завести ребенка.

Ей будет к тому времени года тридцать три — по утверждению британских медиков, как раз идеальный возраст для рождения первенца.

А тут…

Но довольно быстро ужас сменился радостью — тем более при виде сияющей физиономии Томми и огромного букета бледно-розовых роз, которым он сопроводил свою новость. И при мысли, которая почти сразу пришла ей в голову: «Раз так — я теперь должна хорошо питаться! К черту капусту и низкокалорийные хлебцы! И к черту, к черту, к черту обезжиренный йогурт!!!»

Выписать Клодин обещали в пятницу. Если бы она не была беременна, отпустили бы домой на второй день — а так, по словам врача, за ее состоянием требовалось еще понаблюдать.

По мнению самой Клодин, состояние у нее было вполне нормальное — разве что немилосердно чесался шов поперек ребер (непонятно, когда это Арлетт ухитрилась ее так основательно полоснуть).

Томми приходил к ней каждый вечер. Просиживал по несколько часов рядом с кроватью, болтал о том-о сем; принес Клодин сотовый телефон и зарядное устройство, рассказал, что Дино уже дома и вполне доволен жизнью.

Передал привет от Брука — оказывается, тот тоже был в больнице, но в другой, с черепно-мозговой травмой. Его обещали выписать недели через три, и врачи утверждали, что он так легко отделался лишь потому, что быстро попал к ним в руки. Если бы он до утра пролежал в холле — то есть если бы Клодин не проснулась среди ночи и не заметила в библиотеке свет — последствия могли быть куда более тяжелыми.

«Это его Имон так ударил, да?» — спросила Клодин. Томми вздохнул и покачал головой: «Нет. Арлетт». Но на дальнейшие вопросы отвечать отказался, сказал, что расскажет все, когда сможет — через пару дней.

Ришар позвонил в среду. Для начала патетически упрекнул Клодин, что она, «жестокая», его «забыла и разлюбила» — ведь обещала позвонить еще в воскресенье! Но, узнав, что она в больнице, перестал дурачиться, и они славно поболтали.

Она рассказала ему про драку с Арлетт — Ришар ахал и восхищался ее храбростью. И о похищении тоже рассказала; вспомнив, как, не решаясь спросить, не изнасиловали ли ее, маялся Томми (ох уж эти мужчины!), заявила напрямую:

— Ты наверняка хочешь знать, не покушались ли они на мою честь. Так вот, никаких даже намеков не было!

— Я всегда считал, что англичане — странные люди! — не растерявшись, парировал Ришар.

Обещанное Томми «через пару дней» наступило в четверг. Именно в этот день он, придя в больницу, сказал:

— Ну вот, теперь я готов тебе все рассказать.

Клодин понимала, что есть вещи, о которых ее муж рассказывать просто не имеет права — так что в чем-то он наверняка приврет, а о чем-то умолчит. Но все равно было интересно.

Томми сел рядом, взял ее за руку.

— Ну, слушай. Все началось просто — мальчик встретил девочку…

Мальчик встретил девочку…

С этого начинается много самых разных историй — веселых и грустных, трогательных и забавных, трагических и романтических. И криминальных тоже.

Так же началась и эта.

Мальчик встретил девочку — Имон Финней встретил Арлетт Лебо…

За свою недолгую жизнь Имон успел заработать две судимости. Впервые он был арестован еще в пятнадцать лет — вместе с отцом, хорошо известным полиции Ольстера квартирным вором, который с детства начал приобщать сынишку к «семейному бизнесу».

На их несчастье, нашелся свидетель, который видел выходивших из обокраденной квартиры людей и смог их опознать. Отец, учитывая прошлые «заслуги», получил семь лет, Имон же, как несовершеннолетний, отделался условным сроком.

Оставшись без отцовского пригляда, парнишка быстро оказался в молодежной банде и через год снова был арестован, на сей раз за участие в массовой драке. При нем нашли пистолет, но учитывая тяжелое детство и безотцовщину, срок он снова получил условный.

После этого мать Имона, не желая, чтобы сын вслед за отцом пошел, как она выразилась, «по кривой дорожке», упросила своего брата взять его к себе и приставить к делу. Наверняка она имела в виду торговлю бакалеей — Джек Коллинз был владельцем нескольких бакалейных лавок — но, будучи человеком основательным, он решил всерьез взяться за воспитание племянника и приобщить его к тому, что считал своим настоящим делом — терроризму…

После того, как Ирландская Республиканская Армия согласилась на перемирие с Англией, от нее откололось несколько группировок, не согласных с прекращением вооруженной борьбы. Одной из таких организаций был «Союз Ирландских Волонтеров», в руководстве которого Джек Коллинз занимал не последнее место.

То, что племянник вслед за ним посвятит свою жизнь «святому делу освобождения», казалось Коллинзу само собой разумеющимся. Но в действительности Имону быть членом Союза не нравилось. Не нравились ни бесконечные нудные разговоры о политике, ни темное ирландское пиво, которым эти разговоры обычно сопровождались. Ни теракты против «проклятых англичан», которые разрабатывались неделями, но успех имели далеко не всегда и уж точно не приносили никакой прибыли. (То ли дело было раньше, с отцом: взяли квартиру — гуляй; отец всегда выделял Имону долю в добыче, хватало и на новую куртку, и на модные кроссовки, и на игровую видеоприставку…)

Но его мнение никто не спрашивал, сам же он предпочитал держать язык за зубами и делать то, чего от него ждали.

Неизменный адъютант своего дяди, который повсюду сопровождал его, безропотно выполнял все поручения и, едва заслышав тост «За бунтарей», с горящими глазами вскидывал кружку с пивом и громче всех отвечал «За павших!» можно ли было усомниться в его преданности?

По мнению Коллинза — нет!

Поэтому, когда он с несколькими доверенными соратниками поехал в Лондон — купить оружие, а заодно выбрать подходящие места для запланированных в английской столице терактов — в число этих «доверенных» попал и Имон.

Естественно, оружие просто так не купишь — нужен был человек, который бы обеспечил приобретение и доставку с континента необходимого груза.

Поэтому по приезде в Лондон Коллинз обратился к Жоржу Лебо…