Двое (СИ) - "Villano" - Страница 48

— Donʼt worry be happy, — сказал я ему.

И повел вниз по Басманной, останавливаясь у памятных табличек на домах, разглядывая витые фонари и ограды, представляя себя эдаким денди из 19 века, а Ромку — князем на государевой службе. Парадные выезды, горничные, балы, литературные салоны — неспешная жизнь дворянства, овеянная славой былых дней.

— Я так давно здесь не был, — сказал Ромка, когда мы добрались до угла со Старой Басманной, и потащил меня направо. — Ты знаешь, здесь же дом дяди Пушкина. Тот еще был господин. Если б не он, хрен бы нам столько поэтов и литераторов прилетело.

— Зайдем? — послушно двинулся за ним я. — Чего-то я подмерз.

— Зайдем, — согласился Ромка. — Говорят, его отреставрировали в 2013 и музеем сделали. Интересно глянуть, чего наворотили.

Я даже приотстал на пару шагов, чтобы моськой своей довольной всю малину не испортить. Казахи? Алматы? Ага. Ну да. Ромка — москвич до мозга костей. Просто забыл, что это такое — любовь к родному городу. Я строил коварные планы, но едва переступил порог небольшого двухэтажного дома, как все на свете вылетело у меня из головы, оставляя только прошлое. Наше прошлое. Великое. Славное. Военное и поэтическое. Благородное. Родное.

Оно замерло на вешалке в прихожей темно-серой шляпой-цилиндром. Оно просочилось звуками в великолепно сохранившемся столе-пианино из красного дерева. Оно снисходительно смотрело на нас из портретов неизвестных господ, улыбалось из зеркал, подмигивало бутылями и интриговало собранием книг в простых, но до зубовного скрежета благородных шкафах красного дерева, полных под завязку. Оно пряталось в портьерах на окнах и грело каминами. Оно жило и затягивало в свой омут нас.

Мы вышли из особняка в глубокой задумчивости. Я приобнял Ромку за талию и повел по Старой Басманной вперед, перебирая дома, вспоминая все, что знал о них, и придумывая то, чего не знал. Мы дошли до большой красной церкви, что построили во времена Екатерины Великой, снег повалил так, что в паре метров ничего видно не было, а Ромка неожиданно остановился, дернул меня на себя и поцеловал, согревая мои замерзшие губы своими.

— Серж, ты чудовище, — сказал он пару минут спустя, когда от долгого поцелуя у меня затекли скулы.

— Чего это я чудовище? — улыбнулся я.

Увидел его глаза и расплылся в улыбке победителя. Ха! Ха-ха!!! Я великий интриган, черт возьми! Я победитель по жизни!!!

— Ты отговорил меня от переезда, не сказав о нем ни слова, — тяжело вздохнул Ромка, обнял меня за плечи и потащил в сторону машины дворами.

— То есть ты от меня с предложениями пожить в Алматы отъебешься? — решил уточнить я.

— Да.

— И сам туда на полгода жить не поедешь?

— Да.

— Я молодец, — не удержался я.

Ромка расхохотался, шлепнул меня по заднице, придавая ускорение, и проурчал так тихо, что я едва услышал:

— Да.

21.04.15

====== 27. Секрет ======

Комментарий к 27. Секрет Группе “Секрет”, Максу Леонидову, Катерине и Блондинке посвящается))))

Концерт был в самом разгаре, когда все пошло не так, как планировалось. А с другой стороны, мы с Ромкой были бы не мы, если бы это замечательное мероприятие прошло без происшествий.

Удача за нас, мы уберем их на «раз»,

И это без сомнения так,

Нам дышится в такт, и ускоряет наш шаг

Блюз бродячих собак

Ромка танцевал в кресле, орал во всю глотку и с великим патриотизмом на лице следил за происходящим на сцене. Я сидел рядом, отбивал ритм ногой и пялился на него. А сидящая по другую сторону от Ромки блондинка никак не могла решить, куда смотреть: то ли на брутального кабана Макса Леонидова, что стоял на сцене прямо перед нами, то ли на не менее брутального лося Ромку, что сидел рядом и то и дело задевал ее плечом. Я вообще не понимал, как он в кресле уместился. Их в Крокус Холле явно не для таких, как он, ставили.

Cубботний вечер. И вот опять

Я собираюсь пойти потанцевать.

Я надеваю штиблеты и галстук — шнурок,

Я запираю свою дверь на висячий замок.

На улице стоит ужасная жара,

Но я буду танцевать буги-вуги до утра.

Я люблю буги-вуги.

Народ вокруг оживился до невозможности, кресла заскрипели под напором танцующих в них поп, я окончательно включился в общее веселье и принялся подпевать в голос. Брюнетка слева от меня случайно уронила мне на колени бутылку с водой, а Ромка в очередной раз задел блондинку плечом, наконец-то это заметил и немедленно наклонился к ней с извинениями… засмеялся… склонился еще ниже… Бля, Казанова хренов! Я замыслил недоброе и повернулся к брюнетке, держа бутылку с водой так, чтобы она могла разглядеть мою правую руку без обручального кольца на пальце. Макс с Николаем создали необходимый антураж, и я пошел на приступ, подпевая им во все горло:

Мне плевать на дождь и тьму,

Но мне понять бы самому,

Для чего я здесь и почему.

Дворы пусты, свели мосты

И лишь коты со мной на ты.

Моя любовь на пятом этаже

Почти где луна.

Моя любовь, конечно, спит уже

Спокойного сна.

Моя любовь на пятом этаже.

Я отдал бутылку брюнетке и склонился к ее уху:

— А ты на каком этаже живешь?

— На первом, — улыбнулась она.

— Легко заменить «пятом» на «первом», правда? — подмигнул ей я. — Песня практически про тебя.

— Почему это? — склонилась ко мне брюнетка.

Я как бы по делу приобнял ее за плечи (не слышно же ничего, че) и ткнулся носом в ее ухо. Она поежилась, но отодвигаться и не подумала. Ха! Бинго!

— Потому что твоего поклонника с тобой рядом нет. Где он?

— Где? — подыграла мне брюнетка. Хм, зачет! Обожаю умных женщин!

— Наверняка сейчас спит без задних ног. Ему ж под твоими окнами до утра сидеть, а это не так уж и просто.

— Серьезно?

— Поверь мне, я знаю, о чем говорю, — голосом опытного специалиста сказал я. Она рассмеялась.

— И часто ты под окнами сидишь?

Макс сел за клавишные и ответил за меня:

Когда луна наденет свой ночной колпак,

Когда внезапно я пойму, что все не так,

Когда растает дым последних сигарет,

Когда в карманах денег нет,

Когда плевать на этикет,

Когда закат уступит место фонарям,

Когда мосты дадут дорогу кораблям,

Когда мне станет все равно,

Что, может, вы с другим давно,

Я постучу, и вы откроете окно.

Припев мы пели с ней вместе, обнявшись и качаясь из стороны в сторону. Ромка мысль подхватил, обнял меня, а заодно и свою чертову блондинку. Сучок.

А утром вы раздвинете гардины,

Арина-балерина,

На завтрак — чашка кофе и малина,

Чао, Арина!

Прощай, ключи положишь на рояль.

Макс загнул концовку, я выразительно посмотрел на Ромку и получил точно такой же взгляд в ответ. Ха! Ревнует он. Ну да, конечно. Не я первый начал! Не мне и заканчивать.

Мой приятель — беспечный ездок.

Чемпион пустырей, он всегда одинок,

Он живет невпопад,

Без оглядки назад,

Направление — только вперед!

Газ до отказа — он непобедим!

Сначала газ до отказа, а там поглядим.

И кто его знает, где шаг через край.

Газ до отказа, одной ногой в рай!

Я подпел с небывалым энтузиазмом, старясь касаться плеча брюнетки своим так, чтобы Ромка это заметил. Она мысль уловила и прилипла ко мне намертво. Ое-е-е-е! Умница!

— Огребешь ведь, — нагнулся к моему уху Ромка.

— Посмотрим, — хмыкнул я и протянул ему руку. — Спорим, ты сорвешься первым и приползешь просить прощения за свое неподобающее поведение!

День в солнечном огне в суете

Погас, сделав не цветным кино

Ты прошептала мне в темноте

И я почти поверил, но

В жарких странах где рассветы

В океанах прячут лето

Твой дышит прибой не для меня, прощай

Капитаны слышат звезды

В их обман поверить просто

Твой остров чужой не для меня, прощай

— Не дождешься, — ухмыльнулся Ромка, стискивая мою руку так, что я чуть не взвыл. — Время Х — час ночи.