Песнь о наместнике Лита. Тревожное время (СИ) - Канра Дана - Страница 17

- Это не Зимний Излом, - вздохнул Паоло, - Свин нам свечи и ужин со своего стола не передаст. Скоро вот совсем стемнеет...

И произойдет что-то плохое. Ричард не догадывался и не строил разнообразных предположений, а просто знал об этом, кусая губы и глядя по сторонам. Со всех сторон на него смотрел стремительно густеющий мрак, а за ним таились суровые камни, молчаливые для всех и говорящие для Повелителя. Нестройный хор монотонных голосов рассказывал юноше о том, что скоро в этих стенах прольется кровь, потому что Излом всегда хочет жертв, и если Повелитель желает, чтобы жертвы жили после смерти, то просто обязан оставаться начеку.

А потом начался виток новых событий, ждать которых становилось уже невозможно. Хотелось действовать, добиваться и побеждать, а не сидеть на камнях, страдая и думая о деяниях Изначальной Твари.

- Риииичччччааааард! Рииииччччааааард... Оооок-деллллл... Ты, чтооо, уууумерррр чччччто линии...

А вот и Тварь - шипит, чтоб ее, а пустое пространство и далекое расстояние искажает звук, отчего кажется, будто говорит мужчина.

- Пока нет, - мрачно пошутил Ричард, за что получил увесистый тычок от Паоло.

- Где ты? - задался вопросом последний.

- В каааамиииине. Тоооо есссссть не сссссовсем, а наааавер-хууууу... Какккк выыыы тамммм?

Паоло едва заметно вздрогнул, но такое поведение понятно, потому что он тоже понял, кто есть Суза-Муза...

- Кто ты есть? - а вот Норберт с перепугу не понял.

- Сузззззза-Муууузззза. Только я ничего Ричарду не подбрасывал...

Ага, как же. Можно подумать, Ричард его разоружил и принес трофеи в свою комнату, чтобы приклеить рыбьим клеем к стене и гордиться!

- Сейчас я явлю Арамоне доказательство того, что я на свободе, а потом объявлю о своей безвременной кончине, - Тварь решила разговаривать нормально, но легче от этого никому не стало.

Вот и все. Значит, Валентину не жить!

- Скажи, кто ты? - попросил Паоло. - Интересно же!

- Скоооооро узнааааешшшь, - прошелестела Тварь в ответ. - А остальные узнают в Фабианов день.

Дальнейший коротенький разговор не имел особого смысла, за исключением того, что Валентин, управляемый Тварью, спустил через каминную трубу мешок с едой и вином. Как он сказал - с Арамонова стола, но мог ведь украсть и из кладовых, кто его знает... Померзнув немного в чистом огромном камине, не горевшим уже лет сто, Ричард подхватил мешок, согнулся под его тяжестью и кое-как вернулся к товарищам.

- Прощайте, безвинные узники. Полночь на носу, а у меня дел невпроворот.

Последние слова показались Ричарду жуткими, но он ничего не сказал.

- Вот видишь, - назидательно и добродушно сказал Иоганн, - а ты говорил, что он опасен. Вон сколько всего принес.

- Тебе бы лишь поесть, - пробормотал Паоло, похоже, разделяющий взгляды и опасения Ричарда относительно создавшейся ситуации, но упорно о них молчавший. - Главное, чтобы гвардеец ничего не услышал.

Гвардеец, судя по всему, оставался глух и нем к голосам в галерее, а может и вовсе заснул, прислонившись спиной к железной двери и тем самым надеясь не дать унарам сбежать. В любом случае он не заглядывал внутрь, проверяя, все ли здесь хорошо, и на доставленный ужин, состоявший из ветчины, сыры, хлеба, и двух пирогов. Все - чудесного качества и потрясающей свежести, а пироги, похоже, действительно пекли специально для Арамоны. Такого изобилия Ричард не едал уже давно. Кроме еды в мешке лежал туповатый ножик для нарезки, и это явно было неспроста.

- Я открою, - взволнованный Паоло странно посмотрел на Ричарда и оттолкнул его протянутую к огромной блестящей бутыли руку. - А вы режьте еду, да поскорее. Наши близнецы умирают с голода.

- Та-та, - подтвердил Иоганн несчастным голосом, потому что слишком часто в последнее время унаров оставляли без ужина.

Раздавшийся внезапно надтреснутый колокольный звон напомнил Ричарду о том, кто он есть, и о том, что находится тут отнюдь не для того, чтобы набивать живот и веселиться с товарищами. Зажженная свеча погасла, и это совсем не к добру. Звон продолжался, потом к нему присоединилось ровное гудение металла, и вот в дальнем конце галереи показались зеленоватые огоньки. Как их много! Приглядевшись, юноша рассмотрел, что по каменному залу не просто плывут зеленые свечки, а их несут призраки - сперва аббат в сером одеянии, затем монахи в одинаковых сероватых балахонах парами. Унары съежились возле камина, стараясь укрыться возле него, а Ричард Окделл наоборот высунулся наружу.

Откуда-то он знал, что ему делать, и поэтому молча, с затаенным дыханием и бешеным сердцебиением ожидал неизбежного, страшного, грядущего. В памяти не осталось даже старых унарских страшилок, которые однажды задорный Паоло рассказывал Альберто, зато сохранились мысли о ближайших целях.

После монахов пошли воины - вот, где надо следить тщательнее и не пропустить нужного ему призрака. Юноши, мужчины и старики размеренно и четко шагали по двое, держа в руках те же самые свечи, но одежды теперь на них были разными, значит это души людей, окончивших Лаик. С одной стороны неизменно шел молодой человек, с другой стороны, видимо тот, в каком возрасте он умер, иначе, почему некоторые похожи друг на друга, подобно близнецам. На весь Талиг тогда близнецов не напасешься! И юноша рассмеялся коротко и зло - он ждал отца.

А вот и Эгмонт Окделл. Шагал спокойно, глядя в затылок предыдущему, плечом к плечу с семнадцатилетним собой, но видел только зеленую свечу, а на живого сына даже не взглянул. В глаза, что ли, стыдно посмотреть? Но сейчас важно другое, нужно спасти невинные души...

Безмолвно Ричард бросился к отцу, стуча по каменному полу каблуками неудобных сапог, и каким-то непонятным образом ему удалось отпихнуть призрака молодого человека с короткими светло-русыми волосами, встать на его место. В горячей руке живого Ричарда немедленно появилась свеча с зеленым огнем.

- Здравствуй, сын, - мертвый Эгмонт почти не размыкал губ. - Ты ввязался в благое, но очень опасное дело. Хочешь предотвратить смерти двух мужчин, но потом вместо них, в предизломном году могут погибнуть двое невинных детей. Или же - две невинные женщины.

- Я готов, - голос предательски срывался от волнения. - В полдень и полночь, на закате и на рассвете.

- Хорошо.

Отец не удивился и не рассердился. Процессия продолжала медленно идти вперед, приближаясь к равнодушной ледяной стене.

Глава 11. Туманность очевидности

- Камень серый, камень белый, камень красный, камень желтый, расступись перед своим Повелителем. Лэйе Литтэ.

Стена зашевелилась, камни раздвинулись с легким скрежетом, и открылась продолговатая, похожая на арку, дыра, достаточного размера, чтобы в нее влез человек телосложения Ричарда. Главное, чтобы потом не закрылась обратно, но нет, лишь он шагнул в нее и обернулся, понял, что все осталось прежде. Злая зелень болотного огня продолжала гореть в его бледной руке, обжигая вместо жара холодом, и это пронизывающее до костей ощущение сильнее всего давало надежду на то, что Ричард Окделл вернется обратно живым.

Отец молчал, а в скором времени и вовсе исчез, вместе с прочей призрачной процессией, стих и ровный гул, но зато Ричард прошел через стену. Тем не менее, товарищи не спохватились и не бросились вдогонку - наверное, потому, что призрак, временно обретший человеческий облик и подобие плоти, отвлечет их. Сзади раздался отчетливый крик Паоло, удерживающего призрака, что стремился нагнать ушедший ряд и дать наглецу, выпихнувшему его оттуда, по наглой поросячьей морде.

- Стой! Стой же!

- Ричард! Куда ты? Квальдэто цэра! Очнись же! Что с тобой такое?

Медлить времени не осталось, и настоящий Дикон, бросился вперед, на изгнание Сузы-Музы, хоть и не знал, правильно ли поступил, давая согласия на опасное спасение невинных душ. Знать бы еще, кто будет этими двумя детьми или двумя женщинами, только отца уже не догнать. Ричард Окделл остался один в глухой черной ночи, посреди пустого лаикского коридора, и теперь не знал точно, куда повернуть.