Идущие в ночь - Васильев Владимир Николаевич - Страница 69

• Предыдущая
• 69/127
• Следующая

Нас не пустили. Меня и карсу. Не пустили Тури и вулх.

Значит, из Тьмы можно вернуться? Вот ни за что бы не подумал. Впрочем, мои не то воспоминания, не то обрывки бреда могут оказаться чистыми домыслами, ибо я мало что помню из последнего красного дня. Куда меньше, чем из предпоследнего. Вулха я не помню вовсе; зато остается стойкое впечатление, что некоторое время я провел в теле карсы. И кроме того, добытая мной косуля помнится мне неправильно. Кажется, я держал ее лапами, когда убивал. Крепко. Так, что она не могла вырваться. И еще я иначе видел. Кажется. Тьма, происходило это или не происходило на самом деле? Сплошные догадки, джерхова сыть!

Бред. Лучше пусть это все будет бредом. Тем более что одинокая Неспящая башня посреди степи со здоровенным красным, словно морковка, мужичищем у колоколов ничем, кроме бреда, быть не может. Красный мужик с крылышками на одинокой Неспящей башне – каково, а?

Если меня лечили после ранения, то скорее всего посредством веселящих грибов. Пробовал я их как-то. Очень похоже… Только тогда была не косуля. М-да. Ладно, не буду вспоминать, и так хреново.

Когда я открыл глаза, знакомый и успокаивающий свет утреннего Меара ласкал мое обнаженное тело. Пересвет я пропустил. И с Тури снова не увиделся… а жаль. Зато настырный пенек оказался тут как тут. Вытаращился на меня своими похожими на две смородины гляделками и нагло осведомился:

– Ты кто?

– Джерх в балахоне! – огрызнулся я. – Лучше бы сказал «Доброе утро»…

– Доброе утро, – послушно поздоровался Корняга.

«Не кипи, Моран, – сказал я себе как мог мягко и вкрадчиво. – Если бы пень сразу сказал тебе «Доброе утро», ты решил бы, что он издевается. И…»

Что «и», я придумывать не стал, но точно знаю, что Корняге это не понравилось бы.

– Я должен немедленно сообщить тебе нечто важное. – Корняга даже стал выше росточком и растопырил руки-корешки, словно глашатай перед объявлением казни.

– Важное? – усомнился я. – Ты всего-навсего деревяшка. Что ты можешь знать важного, да еще интересного мне?

Я действительно считал его никчемной пустоголовой… гм! деревяшкой. Кстати, на самом деле интересно – что у него в голове? Некая чернота в дупле под глазами у Корняги наблюдалась, и мясо туда летело, как в прорву. Хорошее деревце, Смутные дни!

– Госпожа Тури передала кое-что для своего спутника! То есть для тебя. И если бы не я…

– Понял, – оборвал я разглагольствования Корняги. – Что она передала?

Пень надулся и с невыносимо важным видом начал:

– На пути к У-Наринне мы непременно должны разбудить пять стихий: воду, огонь, землю, воздух и железо. Если мы не пройдем все пять вех, то стражи Каменного леса нас не признают и не пропустят. Я знаю от хоринга, что воздух Одинец разбудил еще в Запретном городе. Веху воды мы тоже уже миновали. Осталось три стихии: земля, железо и огонь.

Пень умолк и вопросительно уставился на меня, словно ожидал, что я запущу в него сапогом. Но я не запустил. Я просто надел сапог. А в курткоштаны я облачился во время его трепотни.

– Это все? – на всякий случай уточнил я.

– Почти. Еще госпожа велела передать, что очень вас любит, и просит, чтоб со мной обращались получше, кормили вовремя…

– Пень, – сказал я с выражением. – Не свисти. Живо у меня… стихию огня разбудишь, понял?

Корняга умолк, как таракан под каблуком. Боится, деревяшка! А раз так – значит, и уважать будет.

Поверх двумеха обнаружился холодный окорок, завернутый в увядший лист поники, – видать, от вчерашней косули. Очень, надо сказать, кстати, потому что есть мне хотелось просто зверски. Как вулху. Или даже сильнее. И я приналег на мясо, закусывая пряными корешками (пробовал их не раз, а названия до сих пор не знаю). Пень с завистью глядел на меня, и я сжалился, поделился. Все-таки весть передал, хоть и наврать норовил с три короба.

На этот раз я почувствовал приближение гостя, но виду не подал. Это был не хоринг. Точно. И угрозы от него не исходило. Но в рукав я все-таки сунулся и взялся за рукоять ножа. Кстати, я ведь нож в хоринге оставил? Везет мне. Не хотелось бы потерять гурунарских знакомцев, которые давно уже стали едва ли не частью тела. Да и Тури они нравятся, по-моему. Если дойдем до У-Наринны, точно подарю ей один. Тот, что похуже.

– Приятного аппетита.

Смутные дни еще раз! Кого угодно я ожидал увидеть, но только не Лю-чародея.

– А! – оживился я. – Это ты. Замечательно.

«Сейчас я тебе вломлю, – злорадно подумал я. – За все. За хорингов с их стрелами, за вильтов, за быков, за все веселости, которые сваливались на нас с Тури последние дни».

– Скажи-ка, ста…

– Заткнись, Моран, – неприветливо перебил Лю.

– Нет уж, родимый. – Я не собирался затыкаться. – Я уже мертв, между прочим, и не один раз, по твоей милости. Какого джерха ты посылаешь меня на смерть? Меня и Тури?

– А ты ожидал, что это будет пирушка в парке хадасского правителя? С вином и девочками?

– Я должен прийти в Каменный лес. Но почему меня по дороге каждый встречный норовит спровадить во Тьму? Ладно, лютики у Слезы Великана. Но хоринги – как им противостоять?

– Не драться с ними.

– Здорово! – окрысился я. – Значит, просто подохнуть под их стрелами?

Лю терпеливо вздохнул.

– Если бы хоринг стрелял в тебя, он попал бы в тебя, а не в пень на твоем плече. Согласен? И еще. Если ты ожидал, что я разбужу твою память задаром, то ты ошибся. Но теперь уже поздно.

– Я знаю, – вырвалось у меня. Он прав, сейчас действительно поздно. Потому что после всего случившегося я дойду, добреду, доползу до У-Наринны, чего бы это мне ни стоило. Не люблю сворачивать с полпути. Тем более если путь зовет, зовет и манит – кому, как не мне, анхайру-бродяге, без дома и семьи, понимать язык дорог?

Дорогам несть числа, и мы идем по ним всю жизнь. Но лишь в последние дни я вдруг понял, что наконец-то ступил на ту единственную, ради которой стоит жить. Поэтому я орал на Лю больше для того, чтобы успокоить растревоженную душу и разрядиться. Кажется, Лю это понимал.

– Не отвлекаться! – сердито сказал Лю. – Перестань отвлекаться на мелочи! Осталось всего пять дней, Моран! Пять!

Тут я рассмотрел у него в ладони тусклые потрескавшиеся камни. Еще когда я брал с двумеха мясо, оставленное Тури, мне показалось, что на самом верху, у горловины, лежит моя шкатулка с пещерными самоцветами. Я обыкновенно кладу ее на самое дно. Мало ли…

Небо! Это были три самых крупных и дорогих камня! Каждый с голубиное яйцо, они стоили мне кучу денег и нервов, а уж времени, времени! И теперь они стали просто кусками тусклого потрескавшегося стекла, словно увядшие розы свадебного букета. Из них выпили жизнь, всю до последней капли, вместе с красотой и колдовским блеском.

Я едва не задохнулся.

– Что ты… Что ты сделал с моими самоцветами? – заорал я, словно подручный мясника на бойне, когда встревоженный бык наступает раздвоенным копытом на сапог. – Джерхов старикашка! Они что, твои?

Лю с недоумением поглядел на меня. Потом на мертвые камни. Хоринги – и те их у меня не отобрали, хотя посчитали, что они с какой-то там древней короны. Вполне может быть, кстати.

– Ты знаешь, сколько они стоят?

– Моран, – резко и зло перебил меня Лю. – Они стоят дешевле твоей и Тури памяти. И уж точно дешевле жизней. Так что слушай и постарайся не перебивать.

Этот пень рассказал тебе правду. Удар в большой колокол на башне в Запретном городе – первая веха, веха воздуха. Веха чистого звука. Колодец, которого ты можешь и не помнить, веха вторая, веха чистой воды. Эти две пройдены, все в порядке, хвала небесам Гории! Теперь тебе нужно всего лишь не пройти мимо остальных. Тебе и Тури. Я говорю это потому, что следующая веха совсем рядом, в соседнем… хм… В общем, рядом. Скоро увидишь. Будь внимателен. Справедливости ради я отмечу, что, несмотря на все ваши с Тури задвиги, путь вы нашли. И следуете ему… достаточно настойчиво. Пожалуйста, не разочаруй меня и впредь. Договорились?

• Предыдущая
• 69/127
• Следующая