Архангелы и Ко - Чешко Федор Федорович - Страница 3

• Предыдущая
• 3/54
• Следующая

– Что ж, в целом одобряю. Думаю, после ознакомления с вашими выводами методический совет вообще исключит это произведение из программы. А также и в целом сведения об этом князе… Как вы сказали – Владимире?.. Да, исключит ввиду несоответствия профилю курса. Тем не менее советую вам впредь воздержаться от излишней самостоятельности. Желаю удачи в изучении катаклизма. Удачи и осмотрительности, слышите?

Засим господа учитель и попечитель раскланялись и разошлись.

В общем-то, Матвею повезло: беседа со старым сморчком впервые ни на иоту не испортила ему настроения. Ведь невозможно же хоть сколько-нибудь испортить то, что и так уже безнадёжно испорчено!

Ах, Новый Эдем… Новый Эдем…

Как радовался экипаж сухогруза, узнав пункт назначения того чёртова рейса! Ещё бы – впереди планета красивых легенд, райские кущи, населённые ста пятьюдесятью тысячами избранных. Единственный город в стиле первопоселений этих… как их… голландских конквистадоров с Дикого Запада, а вокруг – неизведанный девственный мир. Мир привольных лугов и заповедных пущ; мир вековечных деревьев-гигантов, километровые корни которых выкачивают воду из немыслимых глубинных недр, наделяют её волшебными свойствами, а потом щедро отдают животворящую влагу кристально-прозрачным озёрам…

Да что там живая вода!

А златокедр? Одно только это мельком оброненное словцо откликается чувственным трепетом, сладострастной мукой необоримого вожделения в сердцах всех модниц и модников, независимо от того, какому богу привыкли они поклоняться – ретробрегету фирмы Нью-Фаберже в корпусе из Байсанского вынутого алмаза или сверкающему хромопластом ревущему моноциклу с запретным бензодвижком. Волшебная древесина, которая умеет учиться, которую бесполезно красть, потому что признаёт она лишь хозяина. Только взятая с неубитого дерева, только обработанная вручную и, как утверждают Новоэдемские мастера, с чистыми честными помыслами, приобретает она свои недоступные яйцеголовому пониманию свойства. А из-под киберрезца выходят заурядные мёртвые деревяшки.

Да мало ли о каких ещё чудесах повествуется в ярких буклетах, по-древнему отпечатанных на пэйпарлоне и прямо-таки ломящихся от ярких картинок. На картинках этих могучие бородатые лесорубы с гигантскими топорами на широченных плечах размашисто шагают прекрасными златолиственными рощами; усыпанные стружками благообразные старцы в кожаных фартуках и с перехваченными кожаными же лентами седыми кудрями придирчиво рассматривают шедевры столярного искусства; а прекрасные, нетронутые молекулярной косметикой жены, дочки и внучки подают мужьям, отцам и дедам несинтетическую обильную снедь…

Глядя на всё это оставалось лишь диву даваться: отчего же население столь райского мира так малочисленно и умножается лишь естественной прибылью? Отчего Новый Эдем по сию пору не захлёстнут волной переселенцев – легальных, а тем более нелегальных? И четырёх месяцев райской жизни не потребовалось Матвею, чтобы это понять.

Зрелище, подаренное Молчанову… пардон, Степану Чинарёву обзорным дисплеем заходящего на посадку лифт-модуля ни в какое сравнение не шло с буклетными пейзажиками. Верней, это пейзажики не шли в сравненье с реальностью. Багряная парча и золотой бархат лесов, чистые зеркала озёр в буровато-желтой оправе степи… Островок черепичных крыш, тонущих в золоте же… Уютный, но невостребованно пустынный космопорт всего-то на десяток старт-финиш площадок… Только две из них были заняты лифт-модулями транзитных лайнеров, да ещё одна, отдалённая, приютила расписанную багрянцем и всё тем же вездесущим золотом кросстаровскую пассажирскую шхуну (всю местную космоэскадру)…

Целомудренная, неизнасилованная прогрессом планета в ореоле романтической старины и бесценных сокровищ… Разве мало, чтоб покорить сердце отставного авантюриста – особенно, когда у авантюриста душа поэта… душа, которой едва минуло двадцать пять…

И первым же человеком, встреченным в этом мире, была ОНА.

Виолентина.

Имя, подёрнутое очарованием медлительно-прекрасной музыки древних.

Она была так мила, так очаровательно застенчива; к ней так шло обливающее от горла до щиколоток закрытое пуританское платье («пуританское» – господи, псевдо-Чинарёв тогда и слов-то таких не знал). Она была так похожа и так упоительно непохожа на… нет, вот об этом лучше не надо.

И не было ничего того, что обычно сулят подобные случайные встречи в портовых городах. Был только бесконечный разговор – ни о чём и обо всём сразу; были только несмелые взгляды из-под длинных ресниц, взгляды, захлёбывающиеся мучительным жарким румянцем… А напоследок – не поцелуй, не особенные слова какие-нибудь, а только робкое пожатие затянутых перчаточным шелком тоненьких пальцев… да тихий закат… да тихий шелест листвы, похожей на золотые ленты; да самозабвенная трель неведомой местной пичуги… Как это, оказывается, много!

«Какой ты, оказывается, идиот!» Это Дикки Крэнг так сказал единственному своему дружку-приятелю, когда окончательно убедился, что тот решил остаться в золотом раю не для какой-нибудь хитроумной затеи, а ради… «Болван!» – выхаркнул Крэнг на прощанье сквозь уже готовые сомкнуться кулисы люкового затвора. А через пятнадцать минут лифт-модуль натужно приподнялся на невидимых лапах антиграва и вознёсся в зенит, туда, где в ожидании Новоэдемских сокровищ мотал виток за витком по стационарной орбите сухогруз класса «кросстар».

Это было четыре месяца назад. Никогда ещё Матвей так надолго не расставался с единственным другом Диком.

Вечером того же дня неофит Чинарёв получил вид на жительство с испытательным сроком. По здешним меркам это было везением. Верней сказать, это было удачным стечением обстоятельств. Во-первых, диплом училища Космотранса даёт законнейшее право на преподавание, а в Новоэдемском колледже весьма своевременно (хоть и весьма неприятно) возникла учительская вакансия. Во-вторых, на Новом Эдеме женское население превосходит мужское по численности раза в два. А поскольку аборты и контрацепция на сей благочестивой планете категорически не в ходу, папаша Виолентины бурно обрадовался внезапному шансу перевесить на подвернувшуюся чужую шею одно из своих горячо любимых восемнадцати чад. Так что Матвею ни секунды не пришлось растранжирить на розыски поручителя и наставника, обязанного преподать неофиту нюансы Новоэдемской истории и образа местной жизни.

Правда, никакими особыми нюансами пресловутые история да образ жизни богаты не были.

По вполне понятным соображениям акционерное общество «Голдэн Вёлд» заселило свою вотчину, главным образом, умельцами ручной рубки и ручной же обработки дерева. А тайны редких этих ремёсел ещё недовымерли только среди людей крайне своеобразных: у сибирских новостароверов, у постпуритан из Последнего Оплота (это, кажется, где-то в… э-э-э… короче, в каких-то дебрях) да на Запарсечной Сечи у тамошних предкопоклонников. Обозначившуюся староверо-пуританскую общину в рекламных целях старательно довели до соответствующей законченности и блеска, а потом… Впрочем, АО «Голдэн Вёлд» очень быстро избавилось и от необходимости заботиться о «потом», и от права на существование – роль избавительницы сыграла ООР со своим Законом об Охране Прав Астропереселенцев (аббревиатуру русского названия вслух лучше не произносить), закрепившим за означенными переселенцами преимущественное право собственности на разрабатываемые ими ресурсы мира-акцептора.

Ненастье будто нарочно решило вусмерть измытарить Матвееву душу своим назреванием. Всё тяжче набухало водой отвислое небо – казалось, что некуда уже, что с мига на миг косматое брюхо туч не выдержит, треснет, хлестнёт изождавшийся мир кишками ливневых струй… но пока это лишь казалось.

Давно уже уличные заборы да стены раздались, расплескались в стороны штормовыми волнами подмятой ветром степи; уже заугадывались впереди, на самом острие сходящихся к горизонту дорожных обочин мутные привидения космодромных строений… А Матвей шагал себе и шагал – набычась, топя щеки во вздыбленном вороте, обеими руками натягивая на уши шляпу того самого фасона, который в своё время подтолкнул старину Ноя к идее ковчега…

• Предыдущая
• 3/54
• Следующая