Все изменится завтра (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна" - Страница 16

Старков вжимается спиной в сиденье, продолжая смотреть на закрывшуюся дверь. Ночка.

Дежавю. Чувствовал себя сейчас с ней иначе. Как когда-то. Когда-то, когда была жива Аленка. На самом деле уже мало, что помнил, выколачивал из своей памяти год за годом. Но вот эти ощущения, они остались, остались на интуитивном уровне. Только не нужны ему эти ощущения, и эмоции тоже не нужны. Лишние. Липкие эмоции, мешающие жить. Заниматься тем, что он любит и умеет. Эти эмоции, как и сама эта девочка, погубят все. Его, его дело. Разрушат, вырвут, выжгут все дотла.

Ему к ней и близко подходить нельзя. Рядом с ней он чувствует себя человеком. Живым, чувствующим. А он уже давно не человек, он машина, сложный механизм, который выстраивает себе жизнь. Который не может работать автономно, его механизму нужна железная рука, холодный мозг, и никаких перепадов температуры.

Глава 9

Июль. Москва

Растерла затекшую шею, грубо массируя плоть пальцами. Кругообразные движения головой, а в душе неподдельный ужас. Неужели она здесь, в Москве, на всероссийском конкурсе танцев. Еще пара секунд и ведущий озвучит ее имя.

Она ставила этот треклятый номер три месяца. Три месяца без сна и каких-либо иных мыслей. Только работа, только хард-кор.

Подняла ногу, перехватывая ладонью ступню, плавным движением подтянула ту к голове, слегка отклоняя корпус в сторону. Считай, размялась.

«Кораблева Вера…» - гулом в ушах, но она уже парит, летит на крыльях к своей мечте.

Музыка заполонила зал, яркий свет сник, оставляя ее наедине с собой, с танцем. Пьянящая композиция Bond - Libertango, сводящая с ума миллионы. Ее алое платье с разрезами до самого бедра лоснилось по коже. Белокурые волосы, собранные в высокий строгий пучок, хрупкие, изящные голые плечи…

А дальше - эмоции. Нескончаемый океан необузданных, первобытных эмоций. Страсть, страх, любовь, боль. Все мешалось в единый взрывоопасный коктейль. Сумасшедшая отдача. Балансирование на грани жизни и смерти.

Взмах руки, шпагат, с полным отрешением от себя. Экстаз и дикий драйв. Словно и не она вовсе, словно не было этих месяцев, этих мыслей. Всего. Всего, что с ней происходило за это время. Была только она, с пустой, чистой головой, она и демон. Ее личный демон, раздирающий душу. Заставляющий отдавать всю себя танцу.

Гордо поднятая голова, а в горле ком, в ушах звук выстрела. Падение на колени, с примыканием к земле. Его глаза, голос, объятия. Взмах руки, а на губах привкус собственной крови.

Музыка уходила на спад. Пальчики подрагивали, предвкушая кульминацию. Минорная нота, а в душе вулкан. Громкий гул ударов сердца… чистота помыслов. Короткий вдох. Поклон. Аплодисменты.

Перрон

Вера ленивым шагом покинула вагон, все еще не веря в свою победу. Вера, а не верит. Улыбнулась, запрокидывая голову к небу. Погода сегодня радовала ярким, теплым летним солнцем. Огляделась по сторонам, выглядывая своих. Мама уже шла в ее сторону, махая рукой, следом шел отчим. Помахала в ответ, собираясь шагнуть на встречу, остановилась…

Крепче сжала ручку чемодана, взгляд устремился вдаль. Замерла на мгновенье, глаза обвели силуэт мужчины стоящего у черных кованых ворот вокзала. Черная рубашка, очки, где-то на задворках сознания вспыхнул образ Старкова. С той ночи они больше не виделись. Он больше не появлялся, а мест, где они могли бы встретиться, просто не было. А ее, к счастью, полностью поглотила подготовка к выступлению. Но даже так она не могла полностью выбросить его образ из головы, да вряд ли это теперь возможно, после всего того, что с ней произошло… Она только-только начала спать по ночам, есть, пить, вести себя, как нормальный, адекватный человек, а не зашуганный кролик. Но его образ все еще преследовал, но уже не в кошмарах. Ей снились сны, сны-абстракции. Ходила по кругу, замкнутая в этой ситуации. Очень хотела его увидеть, до сих пор ощущала на себе его объятия. И в тоже время яро желала не знать этого человека, многое бы отдала, чтобы вернуться в ту ночь и просто остаться дома. Многое.

Передернула плечами, стряхивая воспоминания, оказываясь в Димкиных объятиях.

- С победой! – над самым ухом.

- Дима, - выставила руку, пытаясь улыбнуться, - ты как тут? Я тебя не заметила…

- Я как все, с победой поздравить! Неужели думала, что пропущу?

- Спасибо, - улыбнулась уже более живой улыбкой, пытаясь выбраться из его рук.

- Мамочка! - Она бросилась к подошедшей женщине, обняла.

- Верочка, девочка моя, умница, - гладила по голове, скрывая слезы, - какая ты умница, я так тобой горжусь.

- Мам, не плачь.

Чувствовала, как подрагивают плечи матери, чувствовала, и у самой разрывалось сердце. Они так давно не виделись, они так редко видятся…

- Мамочка…

- Людмила Сергеевна, ну что вы, - запричитал Дима, - поедемте лучше в ресторан. Такое событие стоит отметить…

Ребров вечно лез, куда его не просят, а сегодня и подавно был лишним. Совершенно здесь ненужным персонажем. Но он, конечно же, «искренне» этого не понимал. Видел, как Верка на него посмотрела, как на врага, с осуждением, но прикинулся слепым. Лишь улыбнулся своей дежурной улыбкой.

- Верун, ты красавица!

- Папа Дима, - подхватила отчима под руку, - я так рада вас видеть, очень.

- Дочь, думаю, твой друг прав и дело стоит отметить, - подмигнул Ельменов. - Люд, ты не против?

- Сегодня я только за.

В ресторан они приехали в четвёртом. Ребров любезно предложил подвести, а после и оплатить счет. За столиком сразу началась активная беседа. Людмила с любовью смотрела на дочь, вспоминая забавные случаи из их с Димкой детства.

- О, я тоже помню, как он за подснежниками зимой ходил, двенадцать месяцев искал.

- Было дело,- смеясь, отмахнулся Ребров. - Вер, ты сегодня очень красивая. - Сосредоточил на ней взгляд, достаточно пылкий, в какой-то степени влюбленный.

Этот взгляд не остался без внимания - Людмила заметила его еще на вокзале. Ее дочь не виделась с Ребровым много лет, и их теперешняя встреча стала иной. Она помнила, как он, будучи ребенком, подкидывал под крыльцо их дома букеты ромашек и оборванных бутонов роз шиповника: красных, белых… Но то были детские невинные шалости, глупости, теперь же перед ней сидел взрослый мужчина, он был старше ее дочери на пять лет. Нет, она не была ханжой, не цеплялась за цифры, и уж тем более не считала дочь глупой и наивной, нет, здесь дело было в другом. Дима. Сам Дима как-то изменился, у него очень цепкий, презрительный взгляд, который за этот час в ресторане коснулся многих рядом сидящих, мимо проходящих, а об отношении к официантам и другому обслуживающему персоналу вообще хотелось промолчать. Ужасно и до боли обидно. Эти люди ничем не заслужили к ним такого отношения. Именно это пугало ее в отношениях между ним и Верой.