Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 20

— Эсселин Сольвер, вы всё же решили порадовать нас своим присутствием.

— По-моему, это решила не я.

Тепло улыбнулась Гленде, сидевшей справа от меня. Кивнула устроившейся напротив Ариэлле и покосилась на Керис, соседствовавшую с Герхильдом. Алиана выглядела раздосадованной. Краснела и по-детски дула губы, ведь я снова имела наглость перетянуть внимание Его Вельможества на себя.

— Если вас так тяготит моё общество или общество других эсселин, могли бы остаться у себя. Силой бы вас сюда тащить не стали.

«Ну тогда я пошла», — едва не сорвалось с языка.

Напомнив себе о первоначальном плане — быть лапонькой, улыбнулась кротко и, склонив голову, как и полагается воспитанной алиане, мягко произнесла:

— Ну почему же? Я рада быть здесь. Среди подруг, — сделала ударение на последнем слове.

И тут же вспыхнула под тяжёлым, пристальным взглядом, чувствуя себя глупым мотыльком в банке, отчаянно рвущимся к обжигающему пламени.

Чёртовы чары.

Слуги принесли первые блюда, и на какое-то время Герхильд, к счастью, забыл о моём существовании. По крайней мере, делал вид, что я — неживое дополнение стула. Вышивка там на мягкой спинке или потёртое сиденье. Стоит признать, у него это неплохо получалось. Его Великолепие с самым внимательным видом вслушивался в воркотню Майлоны, снова о чём-то шептался с Керис. Интересовался настроением задумчивой Ариэллы, взглядом уговаривавшей меня вести себя сдержанней.

Хотя куда уж сдержанней! Я и так чувствую себя перекачанным гелием воздушным шаром. В любую секунду могу бабахнуть.

Пока Хентебесир неохотно общался с соседками — Рианнон и Глендой, а его кузен развлекал алиан справа и слева, я давилась мясом. Нет, крольчатина была изумительной. Сочная, мягкая, под пряным соусом. И песочный пирог с голубятиной, который только раскрошила по тарелке, тоже был выше всяких похвал. Но я не ощущала вкуса. С таким же успехом могла сейчас распиливать и жевать резину.

Вздрогнула, услышав неожиданное:

— Какая красивая у вас брошка, эсселин Сольвер. Вижу, быстро нашли замену старой.

Ещё один любитель посыпать соль на рану.

Метнула в Ледяного полный бессильной ярости взгляд, хотя с большим удовольствием заменила бы его ножом, всеми ножами, что были в моей досягаемости, и проговорила с мстительной улыбкой:

— Не имею привычки держаться за прошлое. А эта брошь и правда очаровательна.

— Мой подарок? — вопросительно заломил бровь Скальде. — Или привезли из дому?

Пока я гадала, что бы такое ответить, слово взял на себя подбоченившийся Хентебесир:

— Это я сделал эсселин Сольвер подарок. В качестве извинения за проступок моего человека. Хоть, конечно, ни одно украшение не способно залечить душевную рану, что нанёс эсселин Фьярре этот мерзавец.

Скальде задумчиво усмехнулся. Он почти не притронулся к еде. Несколько раз подносил к губам кубок чернёного серебра, пока слушал сидевших рядом трещоток. И вот сейчас тоже лениво поцеживал вино.

В Карминовой столовой стало оглушающе тихо. Не слышно было ни звука ударяющихся друг о друга столовых приборов, ни даже потрескиванья поленьев в каминах.

Только сердце моё громко билось о рёбра.

— Разве я разрешал тебе делать моей невесте подарки? — голос тальдена звучал пугающе вкрадчиво.

— Эта брошь — моё извинение за всё произошедшее, — занервничал Хентебесир.

— В следующий раз на словах извиняйся, — мрачно отрезал Герхильд. — Впрочем, следующего раза не будет. — Меня снова удостоили выворачивающим наизнанку взглядом и словами, в которых похрустывала ледяная крошка: — Эсселин Сольвер, я запрещаю вам принимать что бы то ни было от других мужчин. Вам ясно? Только от меня, пока вы находитесь в Ледяном Логе. На время отбора это касается всех эсселин.

Алианы слаженно потупились, будто нашкодившие котята. Хотя ни одна из них, больше чем уверена, ничего ни от кого не принимала. Все невесты слишком трепетно относились к соблюдению традиций и правил и истово блюли собственную репутацию.

— Заберёте и эту брошку? — Каюсь, снова не сдержалась.

— Что ж, эту носите, если она вам так нравится.

— Признаюсь… я в неё влюбилась с первого взгляда.

Зря так сказала. Ох, зря.

Серую радужку заволокла тьма, и в ней мне виделись пляшущие над свечами языки пламени.

— Полагаю, эсселин Сольвер уже поела. — Тальден поднялся, и мне сразу поплохело.

— Но я…

Закончить не успела. В пару шагов преодолев короткое, разделявшее нас расстояние, Скальде схватился за спинку стула, буквально выдернув его из-под меня. Я подскочила, как ошпаренная, иначе бы некрасиво шлёпнулась на пол. Обернулась, впиваясь взглядом в Его Гадство.

— Что вы себе позволяете?! — Пальцы с силой сжались в кулаки. Не сразу почувствовала боль от вонзившихся в ладони ногтей.

Ноль реакции. Как будто со шкафом разговариваю.

— Эсселин Сольвер очень устала, — обратился обломок льдины к притихшей публике. — И, очевидно, ещё не отошла от вчерашних переживаний. Будет лучше, если она вернётся к себе. Пойдёмте, эсселин, провожу вас.

— И вовсе я не устала!

— Скальде! — типа вступился за меня Хентебесир (рыцарь хренов), но как-то сразу сдулся под хищным взглядом драконьих глаз.

Меня бесцеремонно сцапали за локоть и поволокли к выходу. Мимо пунцовой Керис, насупленной Майлоны, встревоженной Ариэллы. Мимо заставленного яствами стола. Из прогретой каминами, озарённой тёплым светом комнаты в сумрак и холод замковых коридоров.

Оставалось только мысленно материться и гадать, доберусь ли живой до своих покоев.

Позади остались молчаливый лакей и массивные створки Карминовой столовой, оттенённые алым узором. Впереди же маячил не менее молчаливый, а ещё мрачно-грозный Герхильд, не выпускавший моей руки из своей. Пальцы тальдена были горячими, если не сказать раскалёнными (ну вот какой из него Ледяной?); от прикосновения ладони к ладони меня потряхивало. Вчера я точно так же следовала за Крейном по каменному лабиринту бесконечно длинных коридоров, и каждое касание герцога вызывало во мне чувство, близкое к отвращению.

То, что испытывала сейчас, влекомая тальденом в пугающую неизвестность (ладно, просто в свои апартаменты), язык не поворачивался назвать отвращением. Хоть и очень, очень хотелось. Но плоть, дурная, слабая и совершенно безвольная, отзывалась на его близость сумасшедшей дрожью.

Не менее сумасшедшим огнём, плескавшимся в венах.

Лучше бы он до меня вообще не дотрагивался! Без зачарованной булавки я от близости мага становилась как будто пьяной. Никакого вина не надо.

И где Снежок, когда нужно спасать хозяйку? Почему не шипит на Скальде?!

— Хватит дёргать меня за руку! И вообще, ты обещал, что забудешь дорогу в мою комнату! А теперь сам же меня туда тащишь! — попыталась притормозить и разнесчастную кисть спасти от обжигающего захвата, пока она на самом деле не запылала. Пока я вся не занялась пламенем. — Не умеете вы, Ваше Великолепие, держать слово. За последние сутки я убедилась в этом не раз!

Из груди вырвалось что-то среднее между испуганным вскриком и судорожным вздохом, когда меня резко прижали к стене. Точнёхонько меж двух факелов, огнём облизывавших почерневшую кладку. Тёплые золотые блики ложились на напряжённое лицо нависшего надо мной дракона, но даже они были не в силах смягчить хищные, заострившиеся черты. Казалось, стоит легонько коснуться резко очерченного подбородка, острых скул — и придётся бежать к Хордису бинтовать порезы.

Но я, конечно же, не буду этого делать — дотрагиваться до Герхильда. Хоть всё внутри, каждая моя клетка, ныла от нестерпимого желания протянуть к тальдену руку. И на губы, оказавшиеся в опасной близости от моих, смотреть тоже не буду!

Слишком близко. Слишком горячо. От прерывистого дыхания, от тяжести драконьих рук, властно прижимавших меня к холодному камню. От этого безумного контраста — лёд и пламя — кожа покрывалась мурашками, и пресловутые бабочки, оседая внизу живота, завязывались в узелки.