Мой (не)любимый дракон (СИ) - Чернованова Валерия М. - Страница 46

— Смею тебе напомнить, Арделия умерла девственницей. В том самом парке, в котором мы, Герхильды, благодаря ей теперь коллекционируем заледеневших ари.

Лекарь захлопнул манускрипт и потянулся за свитками.

— Но вы забываете, что у неё была сестра. Алиана, ставшая ари князя Темнодолья. У Нилии родилось две дочери. Не буду утомлять вас подробностями, скажу только, что мне удалось проследить её родословную.

Пока целитель одну за другой разворачивал старые родословные карты, путанно объясняя, откуда узнал про Нилию и её потомков, Ледяной скользил по кабинету невидящим взглядом. Зацепился за взволнованно-счастливое лицо друга и горько усмехнулся. Ему бы тоже следовало сейчас радоваться. Появлению пусть и призрачной, но всё-таки надежды на спасение от ядовитого бремени проклятия.

Но внутри после слов Хордиса вдруг стало темно и пусто. Как в родовом склепе, в который в ближайшем будущем мечтал определить его Хентебесир.

— Эта девушка, алиана, она не замужем?

— Не замужем, но скоро может стать ари, — хитро улыбнулся маг. — Если сделаете правильный выбор. Она здесь, Ваше Великолепие. Ваша невеста.

— Которая? — Тальден почувствовал, как в груди леденеет сердце.

Придворный лекарь развернул последний свиток. Из вереницы незнакомых имён затуманенный взгляд Скальде выхватил одно единственное.

Имя его невесты и, возможно, его последний шанс на спасение.

Всю ночь после испытания я мучилась бессонницей. Благодарить за которую по традиции следовало Блодейну, явившуюся на очередную промывку и кипячение мозгов. Она мне их так старательно прокипятила, что к концу сеанса антипсихотерапии у меня чуть пар не повалил из ушей. Какой уж тут безмятежный сон…

Успокоиться наливкой не получилось, её у меня накануне вечером бесцеремонно экспроприировала Розенна, заявив, что юным эсселин не пристало держать на прикроватной тумбочке такие забористые напитки.

Она вообще много чего забрала. Чем привела в ужас и смятение Мабли. Платья с глубокими вырезами; ажурные сорочки; вызывающе броские, по мнению монахини, украшения — всё было предано анафеме и в тот же вечер благополучно покинуло сундуки и лари Фьярры.

— Я буду жаловаться Его Великолепию! — со слезами на глазах делилась переживаниями Мабли. — Ну разве так можно?! Не оставила ни одного нарядного платья! Завтра же к нему и пойду!

Представила Скальде, обсуждающего с оскорблённой до глубины души служанкой мой гардероб и допустимую прозрачность неглиже, и тихонько хихикнула.

Сказала примирительно:

— Лучше не задирай её, ладно? Забрала и забрала. Перед кем мне тут красоваться? С Его Великолепием всё равно до конца отбора больше не увидимся. Так что к таграм платья. Ну а сорочки… Мне и в этой вполне удобно, — опустила взгляд на свою льняную «робу», длиннополую и с глухим воротом.

В такой, я знаю, здесь хоронят покойников.

— Ну а чего она раскомандовалась? — насупилась любительница красивых нарядов. — Меньше суток в замке, а уже указывает вам, как одеваться!

Я безразлично пожала плечами. Собачиться с монашкой из-за каких-то там тряпок я точно не собиралась. Просто нервов на всех не хватит, их у меня и так уже почти не осталось.

После головомойки от Блодейны ещё долго ворочалась с боку на бок, снедаемая мыслями о Ледяном, о грядущем финале, о родных и о том, увижу ли когда-нибудь снова маму с бабушкой. Может, и увижу. И даже скорее, чем предполагала. Большая вероятность, что после всего, что вчера наговорила Скальде (что мы оба друг другу наговорили), меня отсюда попросят.

Но, как ни странно, не попросили. Отбор покинула Хелет. Мы узнали об этом от придворной свахи, когда явились в Карминовую столовую завтракать. По выражению одутловатого лица генеральши стало ясно, что она надеялась вычеркнуть другое имя из списка императорских невест. Моё.

Но Герхильд пока что не спешил осуществлять голубую мечту главной придворной склочницы.

Наспех простившись с Хелет (мы с ней никогда подругами не были), я отправилась в библиотеку. Втайне (втайне даже от самой себя) радуясь, что он не отказался от меня. Даже повстречавшийся по дороге лекарь, обычно такой любезный, а сегодня лишь хмуро мне кивнувший в знак приветствия, не понизил градус хорошего настроения. Может, злится из-за инцидента с накидкой? Неужели тоже считает меня отравительницей?

Впрочем, я не стала зацикливаться на Хордисе и его заметно охладевшем ко мне отношении. Быстро переключилась мыслями на куда более важное, насущное и интересное: на книгу, которую намеревалась сегодня прочесть до конца.

Жаль, за мной в библиотеку увязалась Розенна, и всё то время, что я штудировала рукопись, надзирательница неодобрительно косилась то на меня, то на бесценный труд в моих руках. Авторства одного гения-мага, которому я не переставала петь дифирамбы. В «Узах магии» было всё о колдовских привязках. О тех, с помощью которых алиан искусственно влюбляли в тальденов, о различных магических приворотах, о кровных связях и многих других ритуалах, благодаря которым одно живое существо становилось зависимым от другого. И что самое главное — автор «Уз» не поленился написать о кьёрдах! Я жадно глотала страницу за страницей, чувствуя, что разгадка близко. Вот сейчас, сейчас пойму, как спасти своего питомца!

Никогда себе не прощу, если вернусь на Землю, а мой любимый снежный котик останется здесь.

Погибать без своей хозяйки, убиваемый магической привязкой.

— Лучше бы молитвы почитали, — стрельнула в меня суровым взглядом монахиня.

В молитвах я вряд ли найду спасение для Снежка.

— Теперешним алианам не хватает духовного воспитания, — продолжила доставать меня и отвлекать надзирательница.

— Теперешних алиан всю жизнь только и делают, что воспитывают.

— Скромность и почтение к старшим вам бы тоже не повредили, — переворачивая страницу потрёпанного требника, мрачно заметила церберша.

— Не все старшие заслуживают моего почтения. А скромность у таких юных особ, как я, зачастую показная, и это — лицемерие. Тоже грех.

Сказала и тут же мысленно себя отругала за привычку делиться с окружающими своим мнением. Которое обычно воспринималось в штыки. Вот и сейчас моя тюремщица подобралась, недовольно выпятила нижнюю губу, готовая сию же минуту взяться за это самое воспитание. Отложив видавший виды молитвенник, подалась вперёд, отчего кресло под её габаритами опасно заскрипело. Открыла рот с явным намереньем начать наставлять непутёвую алиану на тернистый путь смирения и послушания, когда двери в библиотеку распахнулись, и в зал вбежала запыхавшаяся Ариэлла.

За ней едва поспевала её церберша, негодующе повторяя:

— Эсселин Талврин! Эсселин Талврин! Мне велено вас везде сопровождать… Да куда же вы так помчались?!

Алиана её не слушала, не сбавляла шаг. Стрелой пронеслась по библиотеке и, схватив меня за руку, не терпящим возражений тоном только и сказала:

— Пойдём!

Тут же привстала Розенна, намереваясь присоединиться к нам.

— Даже не вздумай, — пригрозила девушка таким тоном, что я тоже невольно поёжилась. От стальных ноток, прозвучавших в обычно мягком, мелодичном голосе невесты Его Великолепия.

Никогда не видела Ариэллу такой. Властно-непреклонной, одной короткой фразой, выражением лица проведшей черту между собой и монахиней. Указавшей, какое каждой из них в этом мире отведено место.

Розенна замерла, словно заледеневшая.

— Жди меня здесь, — бросила подоспевшей Торе алиана. — Мы никуда не уйдём, будем в библиотеке.

Вторая монахиня тоже впечатлилась приказом, застыла на месте, провожая нас недоумённым взглядом.

Пока шли к дальним стеллажам, я чувствовала, как дрожат пальцы подруги. Её волнение предалось и мне. Крепче сжала прохладную ладонь и прошептала:

— Что-то случилось? Ты меня пугаешь.

Ариэлла обернулась и взволнованно сообщила:

— Я только что получила письмо от брата. Кажется, я знаю, как тебя призвала морканта!