Как влюбиться в дракона (СИ) - Ручей Наталья - Страница 24

Он улыбнулся так, что мое сердце вспомнило африканский ритм барабанов, подарил дразнящий поцелуй в губы, кивнул на ванну, что-то многообещающее сказал на своем, драконьем, и вышел. Я была не против, чтобы он остался, но ладно, наверное, будет ждать меня в комнате, и когда я выйду, вся такая благоухающая, и увижу его, такого обнаженного и на такой огромной кровати…

Купаться, срочно купаться!

Со стоном опустившись в горячую воду, я умиленно закрыла глаза. Потом одумалась, взяла с полки, уставленной разномастными баночками и кремами, флакончик с запахом цитрусовых, добавила в воду, чтобы немного взбодриться, и снова закрыла глаза. Это же просто блаженство, невыносимо приятно, рай… Вот только… думается мне, в раю запах должен быть лучше…

Поморщившись, повернула голову вбок, щекой ощутила что-то шершавое, но и тогда не насторожилась, подумав, что, может быть, не заметила, а бортик ванны снова украшен цветами?

Но когда этот мнимый цветок под моей щекой шевельнулся…

Просматривая фильм ужасов или триллер, что со мной редко, но все же случалось, я, глядя на главных героев, почти всегда откровенно недоумевала: почему они не бегут, почему не кричат, почему не спасаются? А вопреки логике идут туда, куда явно идти не надо? Но сейчас, когда мне нужно было кричать, бежать и спасаться, все, что я сделала — открыла глаза и молча смотрела на нечто коричневое, сухое, вонючее, что подобно винограду оплело половину ванны и в ответ таращилось на меня маленькими глазами.

Сложив запах и внешний вид, логично предположила, что это падальщик. Зачем ему я, непонятно, но зачем-то явно понадобилась, если приполз следом за нами.

— Дня доброго, — скрипучим голосом поздоровался гость.

— Да уж, — от сильного запаха невольно сморщила нос, и подумала, что надо бы намекнуть Аодху, что его знания о падальщиках устарели так же, как мои о драконах.

Я была уверена, что в современном мире драконов нет, а дракон Аодх — что падальщики неповоротливы, привязаны к одной местности, не любители путешествовать, и главное — говорить не умеют. Этот же не только болтал на моем родном языке, но и приполз практически вровень с нашим прилетом. Ну, фора ему, пока мы сидели у костра — так там час, не больше.

— Доброго? — я покосилась на дверь, не сомневаясь, что стоит закричать, и Харди примчится на помощь.

Но развести панику не успела. Падальщик на секунду зажмурился, а потом жалостливо, как поддельные попрошайки в общественном транспорте, попросил:

— Кудельница, милая, не откажи, будь добра, в помощи!

Аут.

И это нечисть?!

Воспользовавшись моим молчанием, падальщик начал рассказывать, что долго полз, что почти счесал пузо о скалы да дороги — так спешил, чтобы страшный дракон не утащил меня еще дальше в пещеры, да не вздумал поставить охрану, как у того демона-колдуна. И как он шептал добрые слова в мое имя, потому что теперь мечты верных подданных моих могут стать не только мечтами, а явью!

Ладно он говорил. Чудно, но ладно. Патока да мед хоть и проходили через мой жесткий фильтр здравомыслия, но у какой женщины нет маленьких слабостей?

И падальщик ведь успевал не только жаловаться и меня восхвалять (пока незаслуженно, но кто знает?), а рассказывал занимательную историю любви. Оказывается, он воспылал чувствами к духу одного леса, но на взаимность при таком запахе рассчитывать не приходилось. Он даже приближаться к этому духу опасался, чтобы его лес не осквернить своим присутствием! Только смотрел издали, наблюдал и помогал уничтожать отходы мусора да падали, чтобы лес тот благоухал и дух его был светел.

— Вот так вот, Кудельница, милая, — вздохнул падальщик. — Поможешь ли? На тебя вся надежда! Уж столько лет жду, отчаялся совсем, как вдруг тебя услышал…

— А тот дух — женщина или мужчина? — не сдержалась, полюбопытствовала.

— Женщина, — послышался треск сухой ветки, наверное, так падальщики смеются. — Поможешь теперь?

— Если бы вопрос был только в желании помочь… — я бросила взгляд на белый банный халат, висящий на стеночке.

Падальщик понятливо протянул ну-у-у-у… пусть будет руку, подцепил халат и передал мне.

— А отвернуться?

Не только отвернулся, а сполз с ванны на пол, свернул свои ну-у-у-у… даже не знаю, ветки, и удалился в дальний угол.

В принципе, проход к двери был открыт, и я могла спокойно бежать, кричать, спасаться, но запоздалая истерика смешна, и падальщика было гораздо страшнее, чем мне. Я-то уже поняла, что ничего плохого он не задумал, как-то пережила первый шок в полусонном и разнеженном состоянии, а он до сих пор нервничал: помогу — не помогу? Смогу — не смогу?

— Сейчас будем думать, — пообещала я.

Но пока выбиралась из воды и обматывалась длинным халатом, дверь с треском распахнулась, вбежал Харди с глазами в половину лица, и прямо с разгона начал меня нервно щупать и крепко обнимать.

Я бы заподозрила, что он пытался отвести внимание от воинственного синего коврика, вбежавшего следом за ним, но дракон, действительно, был сильно взволнован. В этом я убедилась, когда поняла, что его объятия не имеют даже толики сексуальной подоплеки, а являются способом проверить: не пострадала ли? И подтверждение тому прозвучало сначала на драконьем, а потом и на русском языке.

— Иванна! — приговаривал дракон, сгребая меня в охапку. — Ауэль? Свалье императорэ, саинтэ… Как я за тебя испугался… Ниатэ лайл саур… Прости… Никогда больше, слышишь… Свалье императорэ ли антер…

— Так, — я выкрутилась из объятий, и несмотря на трогательность момента и дрожь в сердце — видела же, что волновался всерьез, строго пообещала: — По поводу твоего обмана поговорим позже. Наверняка, есть причина, кроме тех, что мне наплел про драконов маг. Не думаю, что ты лгал только чтобы солгать, так сказать, из любви к искусству.

— Он такое говорил?! — угрожающий рык.

— Он много что про вас говорил нелицеприятного. Но для этих разборок сейчас не время. Тут у некоторых судьба решается, — глянув в сторону, я попросила: — Так, хватит бить моего гостя!

Коврик разочаровано ухнул и перестал хлестать падальщика по щекам. Тот облегченно выдохнул. Да уж, любовь некоторым дается не просто так, а с боем. Мало того, что когда Харди влетел в ванну, треск был вызван тем, что падальщика припечатало дверью, так еще и от половичка досталось!

— В общем, так, — я подпоясалась, посмотрела на прибитого падальщика, на удрученный коврик и такого прям раскаявшегося дракона, и еле удержалась от смеха. — Давайте выйдем в комнату и поговорим. С тобой, — предупреждающий взгляд на Харди, — чуть позже, наедине. А пока на повестке дня у нас — как помочь этому падальщику и кто же достался нам в коврике?

Я намеревалась выйти из ванной первой, вся такая гордая и волевая, и даже сделала шаг, но меня подхватили на руки и в ультимативной форме поставили перед фактом:

— Босиком ты ходить не будешь.

Я слегка опешила, а потому молча позволила вынести себя из ванной и усадить на большую кровать. Потянулась за подушкой, чтобы подложить под спину, но Харди как-то ловко оказался позади меня, и ничего не оставалось, как облокотиться на него. Не то, чтобы я против, но мы ведь еще не разобрались с обманом! Пошевелила плечом, и мужчина, чувствуя мое настроение, положил руки на мою шею и начал делать массаж, со знанием дела, доказывая, что нет, я не бессердечная, и да — он моя слабость.

Коврик вышел следом за нами, смешно склонив два уголка, будто понурив голову, и плюхнулся напротив кровати. Падальщик остался в дверях.

— Не выходишь? — посмотрев на него, спросила я.

— Так вам же еще спать в этой комнате, Кудельница, — вздохнул тот, — а я… Да я хорошо слышу, лучше я здесь постою.

— С каких пор мы на «вы»?

— С тобой на ты, но разве кровать рассчитана не на вас с драконом? — сухая веточка поскребла коричневый лоб.

— Н-да, ладно, начнем с коврика. Ну? Кто у нас тут? Покажешься? Будем знакомиться?

Коврик не подавал признаков жизни. Лежал, такой весь печальный, забытый, сиротинушка моя синяя.