Любимая воина и источник силы (СИ) - Черникова Любовь - Страница 21

Любимая шла впереди с принцем файбардским, а я дышал им в затылок и снова не мог прикоснуться.

Не мог скомпрометировать своим вниманием.

Не мог ослушаться императорского приказа.

За стол меня ожидаемо не пригласили. Да и не больно-то хотелось. Я едва сдерживался, чтобы не перевернуть его. Заорать, разрываясь в обороте, ломающем все наложенные ограничители. Разорвать молокососу глотку за то, что тот посмел допустить хоть одну грязную мысль о моей девочке. Унести её отсюда, избавив от этой пытки.

Льяра старалась держать лицо, но её волнение с головой выдавало отсутствие аппетита, нехарактерное для оборотника. Я видел, как она изредка бросает на меня взгляды, но страшился столкнуться с бездонной бирюзой, в которой уже успел заметить немую мольбу о спасении. Я не был уверен, что готов к такому испытанию. Желание заявить: никакой помолвки не будет, потому что я так сказал, все крепло и боролось с клятвой верности.

Лорд Сатем проверил подарок, и Галэн снова оказался непозволительно близко от Льяры, а я ничего не мог поделать, хоть и видел, как ей это не нравится. Потерпи, моя хорошая, я найду какой-нибудь способ. Обязательно что-нибудь придумаю. Мы переживём это, и я все объясню, потерпи только ещё немножко. Уговаривал я не то её, не то себя самого, не смея потянуться к ней даже эмпатией. Боясь, что стоит лишь коснуться её сознания, и меня уже ничего не остановит от кровавой расправы.

Сжал зубы, татуировка явно не справлялась. Хорошо, если глаза ещё не волчьи. Сосредоточенно уставился в стену напротив и, погрузившись в себя, впервые за долгое время принялся уговаривать зверя.

— Убьём Галэна, и дело с концом, — вкрадчиво предложило чёрное чудовище с торчащими из пасти клыками, и я был близок, чтобы согласиться.

Стоп! Не волк. Сразу раал’гар, значит, мои дела плохи.

— Нельзя! Уймись немедленно!

— Но ты ведь желаешь этого сам. Льяра на… твоя и только твоя. Зря ты не воспользовался моментом, когда была такая возможность. Они не посмели бы оспорить твоё право.

— О каком праве ты мелешь? Знай своё место, или будем говорить по-другому!

— Снова запрёшь меня в клетку? — мне показалось или морда зверя исказила усмешка? — Она лишь иллюзия. Ты — это я, а я и есть ты. Вердерион, ты смотришься в зеркало. Раз чувствуешь себя чудовищем, значит тебе этого хочется. Попробуй стать свободным. Сбрось оковы хоть раз. Не пытайся бороться.

Я вдруг вспомнил, как напал на Оэльрио в коридоре.

— Нет! Я — не ты. В отличие от тебя, я знаю, что такое долг и честь!

— И много чести подвергать её этому унижению? Она нужна нам как воздух. Льяра — наше спасение! Твоё спасение!

Я не нашёл, что ответить, но тут меня словно выбросило в реальность. Я был шокирован. Никогда раньше не слышал, чтобы оборотники беседовали со своей ипостасью. Может, я схожу с ума? Надо бы с врачевателем хорошим посоветоваться.

Пока справлялся с шоком, Галэну вздумалось выйти. Подозреваю, подразумевалось, что взгляд, странных ненормально-фиолетовых глаз, которым он меня окинул заставит меня минимум расплакаться. Я едва не прыснул и крепче сжал за спиной руки, чтобы не сломать ему нос. Заставил себя не реагировать на провокацию мальчишки.

Когда король завёл речь о невинности, я, мягко говоря, удивился и порадовался отсутствию принца. А следом накрыло возмущение. Да как они смеют?! Кто же так делает?! Следом мелькнула крамольная мысль: зверь в чем-то прав. И в этот момент Амелия куда-то повела любимую, а та, что странно, не подумала противиться.

Нет уж не выйдет! Я бесцеремонно направился следом. Вот и возможность. Задам главный вопрос и пойму как действовать дальше. В голове уже рождался план, ещё бы как-то избавиться от Амелии.

— Убьём? — внёс предложение раал’гар.

— Заткнись!

И что это он разговорился?

Я тряхнул головой и заставил себя отвести взгляд от Амелии, с ужасом понимая, что уже примеряюсь, как лучше свернуть ей шею. Откуда столько кровожадности? Как ни странно, жжение под татуировкой чуть стихло. Зверь отступил или просто затаился и ждёт, когда я расслаблюсь?

Мы подошли к дверям кабинета, и я было сунулся следом за Льярой, но на грудь легла рука:

— Вердерион, ты же не пойдёшь следом? — проворковала бывшая любовь всей моей жизни.

Льяра вышла через минуту, и от неё веяло какой-то безысходностью. Она не ответила на заданный мой вопрос. Прошла мимо, будто не заметила.

Но… Почему я не пошёл?

Что-то было не так. Догадка крутилась где-то близко, но я никак не мог её поймать. Я явно что-то упустил из виду, согласие Льяры на брак с Галэном совсем выбило из колеи, и теперь ныло сердце, каждый вдох отдавался тупой болью.

Верд Аллакири, ты идиот! Вместо того, чтобы спросить, что же случилось, ты ляпнул первое, что не давало покоя. Обидел её, как будто остального было мало!

С такими тяжёлыми мыслями я вернулся к себе, машинально раздевшись, лёг в кровать и мгновенно провалился в спасительную бездну.

Льяра

Проснулась около полудня, с чувством дикого голода и головной болью.

— Льяра, как ты? — осторожно поинтересовалась Кэс.

— Нормально, — соврала и, поморщившись, села на кровати.

Уложенные вчера волосы превратились в паклю, и я машинально потрогала абы как торчащие спутанные пряди. Остатки косметики доставляли дискомфорт, а зубы просто умоляли, чтобы их почистили. Все это было хорошим стимулом, чтобы подняться с постели и привести себя в порядок.

Подошла Тилья и осторожно присела рядом:

— Утром Верд Аллакири заглядывал, но увидел, что ты спишь и передал это, — она протянула белую лаковую шкатулку, перевязанную синей ленточкой, под которую была подсунута записка.

«Прости меня, пожалуйста».

Внутри обнаружился амулет вызова.

Не сейчас. Я закрыла коробочку и убрала в шкаф.

— Есть хочешь? Мы взяли тебе рагу с говядиной. Давай, разогрею?

Кивнула. Если после еды голова не пройдёт, попрошу Тилью помочь.

Чувство голода побороло даже желание вымыться, организм оборотника взял своё, и я глотала пищу, толком не разжёвывая и почти не чувствуя вкуса. Поблагодарив подруг, пошла в ванную и там меня ожидаемо накрыло. Посильнее включив воду, отпустила на волю рыдания. Плакала взахлёб, желая выплеснуть весь ужас, который пережила, очиститься от унижения, которому подверглась. Смыть всю обиду на Верда и на папу.