Книга вторая. Магическая Экспедиция - Звездная Елена - Страница 13

— Раритетный экземпляр, — несколько отрешенно произнес магистр Аттинур, глядя на то, как пес из моей ладони осторожно забирает рыбье мясо и принимается аккуратно есть. — Когда-то, — продолжил маг, — за одного грасса давали тысячу золотых, заказы в лабораториях были расписаны на десятки лет вперед… В детстве я бы отдал за него все…

— А пппотом? — передавая монстру, который, оказывается, грасс, еще рыбки, спросила я.

— Потом? — задумчиво отозвался магистр Аттинур. — Потом выяснилось, что грассы разумны. Условно разумны, но им хватило разума для того, чтобы в один день синхронно атаковать все лаборатории Любережи и уничтожить производство им подобных. Восстановить метод их создания пытались, но каждый раз, когда очередной маг начинал опыты по магическому скрещиванию живых существ, он погибал. Маг погибал, Радович. Потому как уничтожившие лаборатории грассы рассеялись по всем королевствам, и невидимость позволяет им очень многое.

Аттинур помолчал, затем стащил надоевший колпак с головы, отшвырнул его и продолжил:

— Грасс, которого вы в данный момент имеете наглость кормить в моем кабинете, за что я, несомненно, влеплю вам выговор, очень молод. И судя по тому, что его все еще обрисовывает мука, его держали без еды около месяца, может, двух. К слову, госпожа Иванна, как несомненно великолепный специалист, не зря я плачу ей такие деньги, подобрала идеальную еду для него, но булку я бы на вашем месте давать не стал.

Торопливо забрала выпечку с подноса, огляделась, ища, куда бы ее положить, и не нашла ничего лучше, чем сунуть в кадку ближайшего зеленого куста, под которым во все той же кадке уже находились застарелый огрызок яблока, недокуренная сигара и ошметки от какого-то бутерброда. Магистр Аттинур побагровел и предельно откровенно сообщил:

— День, когда я вышвырну вас из университета, станет самым счастливым за всю мою карьеру, Радович.

Я это восприняла как разрешение оставить булку там.

— А что мне делать с грассом? — растерянно спросила я, протягивая собаке еще мяса.

— Откормите… за мой счет! — прошипел глава университета. — Потом сам уйдет. Вероятно, он по глупости попался, и где-то в Горлумском лесу сейчас рассекает свежий снег вся стая в поиске этого…

Пес, который, между прочим, жевал, опустил голову и тяжело вздохнул.

— Вам должно быть стыдно! — не ограничился одним замечанием Аттинур. — Насколько же тупым надо быть, чтобы стать первым грассом, которого поймали за последние двадцать лет!

У пса опустились уши.

— И в целом, неужели так сложно было сожрать Радович, а? — продолжил бушевать ректор.

Мы с грассом одновременно возмущенно посмотрели на него, но, ничуть не устыдившись, Аттинур мечтательно произнес:

— Мм-м, какое это могло быть восхитительное утро… — И тут же ледяным тоном продолжил: — Студентка Радович, два выговора — за то, что по вашей милости в моем университете появилось это, и за кормление животного в моем кабинете. Свободны. По итогам откорма этой тупой скотины я, несомненно, вычту из вашей стипендии все, что смогу, не привлекая внимания драконов. Теперь вон из моего кабинета!

Но не успели мы даже встать, как дверь открылась, всунулась голова вихрастого широкоплечего парня, и знакомый по утреннему пробуждению голос произнес:

— Ну, вы уже закончили с уничтожением самоуважения, самообладания и самомнения этой студентки или мне еще ждать?

Поднос выпал у меня из рук.

Потому что парень был… призрачный. На грохот в кабинет сквозь призрачную иллюзию заглянул сам Владыка Долины драконов, весело подмигнул мне, а его иллюзия продолжила вопросительно глядеть на магистра Аттинура.

— Да, Вачовски, — приторно сладким тоном ответил ректор. И тут же ледяным голосом: — А вы завершили с объяснительной по поводу того, каким образом у вас оказался кинжал из черной стали?

— Не-а! — весело ответил парень. — Я безграмотный, я писать не умею.

У ректора нервно дернулось веко. Но он сдержался и так же ласково, как начинал, произнес:

— Именно поэтому, Вачовски, вам было велено продиктовать все сэру Овандори.

— Да знаю я, — мотнула головой иллюзия, — но этот ваш Овандори несколько вышел из строя.

— Что значит «вышел из строя»? — взревел Аттинур.

И метнулся в кабинет секретаря, едва не снеся поддельного Вачовски.

И через раскрытую дверь я услышала всхлипы доведенного до истерики секретаря ректора. Овандори заикался, пытался что-то ответить требовательному Аттинуру и вновь начинал рыдать в голос. На мой вопросительный взгляд Гаррат-Ррат-Эгиатар лишь молча развел руками, демонстрируя, что он понятия не имеет, как так получилось, и во взгляде его вины не было вообще, ни капли.

Поднявшись, я повторно подхватила поднос, глянула на пса… грасса… пса… решила, что назову его Голод, и, махнув рукой животному, поспешила прочь из кабинета ректора, думая о том, что время завтрака на исходе, а я так и не поела.

В приемной Овандори продолжал рыдать на плече у растерявшегося Аттинура, и на нас никто из них внимания не обратил. Правда, когда я уже выходила, услышала сквозь всхлипы секретаря его умоляющее: «Не берите его в университет, магистр, только не берите его…»

И двери я осторожно прикрыла. Честно говоря, впервые была целиком и полностью согласна с Овандори, и, если можно было бы, я бы тоже присоединилась к просьбе. Но, боюсь, учитывая «жгучую любовь» магистра ко мне, эффект будет обратным.

Вернувшись на кухню, я с порога попросила у госпожи Иванны еще мяса, сообщив, что пса, по мнению ректора, не кормили пару месяцев, и в итоге мой поднос был завален настолько, что я его едва удержала. После пришлось нести все это в угол, который уже выделили для грасса, и даже теплое покрывало постелили, а после сидеть и кормить Голода. Долго кормить вконец оголодавшего Голода. Настолько долго, что госпожа Иванна, не выдержав, набрала на второй поднос фруктовый салат, тосты из черного хлеба и рыбные палочки и, переставив все это на табуретку, пододвинула ко мне. В итоге завтракала я, сидя на полу, и правой рукой кормила Голода, причем аккуратно, а левой себя, и левой выходило не слишком аккуратно.

И вот сижу я, завтракаю неординарным образом, стараясь игнорировать тот факт, что приходится касаться сырого мяса, по кухне снует обслуживающий персонал университета, время от времени добавляя мне вкусненького на поднос, в столовой за тонкой стенкой завтракают студенты, и слышится гул голосов, стук столовых приборов и шум отодвигаемых и придвигаемых стульев, и вдруг там с грохотом распахивается дверь и на всю столовую разносится:

— Здорова, убогие! Да, тебя с золотой цепью на тощей шее это особо касается! Так, начнем с главного — сами мы не местные, из дальней лесной деревеньки, дар проснулся пару дней назад, в универ меня приволок Воронир, я — Вачовски! Жрать хочу неимоверно, вот ты, с цепью, метнулся и приволок мне пожрать. Живо!

Я как сидела… ну так, в принципе, и осталась сидеть, падать-то было некуда. А вот у работников кухни из рук много чего повыпадало. Во-первых, утреннее пробуждение явно помнили все, а во-вторых, тощий парень с цепью на шее это был наследный принц! Наследный принц Любережи! Учился он на пятом курсе, характер имел мерзкий и подленький, держал рядом с университетом штат постоянных фавориток в количестве пяти штук, ночевал со всеми поочередно, если только кого иного себе не приглядывал, и постоянно был окружен сворой аристократических отпрысков, готовых за своего будущего правителя порвать любого, не глядя.

— Ой-ой-ой, — простонала госпожа Иванна, — порешат же парня ни за что!

Владыку-то? За Владыку я не переживала ни секунды и за принца тоже как-то не особо, за столько лет у меня к данному представителю королевского семейства сочувствия не осталось, уважения, впрочем, тоже, да и сделать я в данной ситуации вряд ли что могла, но все равно подскочила и бросилась к раздаточному окошку.

Попала на очень эпический момент — представитель королевской фамилии, даже не прибегая к помощи подпевал, молча вскинул руку, активировал артефакт Кровной власти, собственно, саму золотую цепь, шарахнул золотисто-белой магией по деревенскому парню в потертом полушубке и отдал приказ: