Жаркий декабрь - Калмыков Александр - Страница 33

А вот что-то про награждение героев. В Риме состоялась торжественная церемония по вручению наград особо отличившемся разведчикам, задействованным в устранении главы комитета по вооружению США. Как уже сообщалось, в результате совместной операции германской и итальянской разведок, удалось уничтожить видного политического деятеля и разжигателя войны сенатора Трумэна.

Отставив карандаш, Лютце сделал звук погромче и с профессиональным интересом прислушался, однако ничего нового из сообщения он не узнал. Его коллеги-контрразведчики еще утром поделились папкой с собранными из заграничных газет вырезками по этой теме, а также разосланной для ознакомления докладной запиской. Естественно, об участии в этой незначительной акции немцев там ничего не говорилось.

Диктор продолжал перечислять имена награжденных, число коих уже перевалило за полсотни, и не собирался останавливаться. Лютце ехидно улыбнулся, по опыту знаю, что у спецслужб ордена получают кабинетные сидельцы, а такие, как он, полевые агенты, только выговоры. Да и не успел бы исполнитель так быстро вернуться в Италию, так что как раз самого героя дня в Риме сейчас и не было. Залег где-нибудь на дно, или же находится в пути, пытаясь пересечь Атлантику. Да и ладно с ним, не такая большая заслуга у этого пижона. Целую неделю шлялся по клубам и ресторанам, привлекая к себе внимание и изображая светского льва. Здесь в России он бы так не погеройствовал, по пояс в снегу и с обмороженными руками. Вот у него, Лютце действительно было трудное задание. Восемь человек перелетело линию фронта, да еще каких, самых отборных, а теперь осталось только четверо. И в газетах о них ничего не напишут, хотя кресты дать могут. Но это уже никого из них не волнует.

Звания, награды, похвала начальства, полевые надбавки и прочая ерунда, раньше так ценимая, теперь кажется пустяшными детскими играми. Что интересно, командование обеих воюющих сторон, до того не баловавшее своих солдат наградами, вдруг не сговариваясь, принялось щедро раздавать ордена. Только Советы награждали за успешное наступление, а в Вермахте для поднятия боевого духа.

Печально вздохнув, Лютце задумался. Что значат железные кресты или продвижение по службе по сравнению с тем, что они видели. По сравнению с гибелью целых батальонов, со смертью товарищей, со своим чудесным спасением, когда смерть пролетала, посвистывая, у самого виска, а потом залезала холодными щупальцами под одежду, грозя превратить живого человека в ледышку. Наконец, что значили эти кусочки металла по сравнению с судьбой всей страны, висящей на волоске, и не в последнюю очередь по сравнению с возможностью отоспаться и отогреться.

Но все-таки, как бы трудно им не пришлось, он не только справился со своей миссией, но еще вернулся живым и сравнительно здоровым. И теперь сидит в безопасности на глубине пяти метров и больше чем в пятидесяти километрах от линии фронта, заполняя наградные листы на подчиненных. Это ли не истинная награда?

Его предыдущее возвращение было далеко не таким триумфальным. Один, в оборванной русской шинели, снятой с трупа шапке-ушанке, с расцарапанным лицом и без оружия. Однако историей встречи обер-лейтенанта с чекистами очень заинтересовалось руководство контрразведки и армейское командование. Награждать Лютце по вполне понятным причинам не стали, но зато не расстреляли, и даже объявили благодарность. Сам Вилли Леман, новый любимчик Гитлера, недавно назначенный начальником контрразведки, лично встречался с обер-лейтенантом, и несколько часов кряду расспрашивал обо всех деталях операции. На прощанье штурмбанфюрер пообещал пристроить перспективного сотрудника в Берлине, но попросил выполнить еще пару важных заданий, с которыми никто, кроме Лютце не справиться. Большой опыт в подобного рода делах, знание местности, инициатива, способность маскироваться, и прочие бесценные способности оказались крайне нужными Рейху.

Будь его воля, Лютце отказался бы без раздумий. Работать в этом диком крае, полном лесов и болот, где толпами бродят партизаны, притворяющиеся немцами, и немцы, похожие на партизан? Нет уж, увольте. Но беда в том, что увольнять до конца войны его никто не будет, и пришлось уверять начальство в своей преданности и безграничном желании свершать большие дела.

Времени было в обрез, но зато в средствах не ограничивали, а сам Лютце до конца операции временно получил звание майора, что придавало ему лишний вес в глазах тех, с кем приходилось сталкиваться по служебным делам. Не теряя времени даром, новоиспеченный майор набрал себе самых лучших людей, которых только удалось быстро найти. Трое из них были прежними соратниками по невидимому фронту. Это гефрайтеры Астер и Родлер, выписанные на днях из госпиталя, и рядовой Кнапп, стоявший в тот роковой день у перекрестка, а потому избежавший плена. Еще четверых бойцов порекомендовали знакомые командиры: Фельдфебель Ричард Бонке – богатырского вида австриец, страстно мечтавший стать офицером, и потому сам вызвавшийся добровольцем. Пехотинцы Геллер и Штиглер, уже имевшие солидный послужной список, а в тылу оказавшиеся проездом, возвращаясь из отпуска. Единственный не нюхавший порох в этой компании, обергефрайтер Цингер, был отличным стрелком, и его Лютце тоже взял без раздумий.

И вот, «были сборы не долги» как пелось в одной русской песне, и трехмоторный Юнкерс уносит маленькую группу за линию фронта, или вернее, за две линии, прямо в ленинградский котел.

Надо заметить, что единого командования у окруженных войск практически не было. Два основных штаба – группы армий «Север» и 18-й армии, успели вовремя покинуть станцию Дно, и теперь управляли своими корпусами удаленно. Учитывая, что между ними и подчиненными соединениями даже не было постоянной радиосвязи, все руководство сводилось к запоздалым директивам, никак не отвечающим обстановке, и призывам держаться. Переместиться поближе к месту ведения боевых действий никто из командования не торопился. «Покоритель Парижа» генерал Кюхлер даже после тонких намеков начальства возвращаться в свою окруженную 18-ю армию не спешил, и спокойно возился с теми небольшими ошметками подразделений, которым повезло оказаться за пределами котла. Фон Лееб несколько раз напоминал ему, что командующему армией надлежит в этой самой армии присутствовать, но все увещевания остались без ответа. Возможно, ему все же пришлось бы отправиться на фронт, но вскоре фон Леебу, вопреки мнению Гитлера настаивавшему на отводе войск, пришлось уйти в отставку. Теперь группу армий «Север» возглавил сам Кюхлер, но особого триумфа от этой чести он не испытывал. Обе армии, составлявшие эту группу – 16-я и 18-я, находились в окружении. Наличных сил, составленных из гарнизонов, тыловых и охранных частей, а также нескольких дивизий, срочно переброшенных из групп «Центр» и «Юг», едва хватало, чтобы держать фронт. Спасти положение действительно мог только отход назад и сокращение линии фронта. Не ломая голову над проблемой, Кюхлер без долгих раздумий распорядился составить приказ от имении фон Лееба, и разослать в войска. Сам он об этом приказе, разумеется, «узнал» с опозданием, когда уже поздно было вмешиваться.

После отхода назад фронт тянулся от Великих Лук, которые осенью так и не смогли захватить целых три армии большевиков, почти по прямой линии до Псковского озера. Затем шел замечательный участок – Псковское и Чудское озера. Хотя и покрытые льдом, они могли выдержать только легкую технику, а потому атаки с этой стороны можно не опасаться. Еще дальше к северу фронт снова шел по суше от Чудского озера до Финского залива, где благодаря заранее подготовленным оборонительным рубежам натиск красных удалось приостановить.

Если бы не полное истощение резервов у русских, которые не смогли переварить окруженные дивизии, все могло закончиться гораздо хуже. А так глядишь, к весне подтянут резервы из Франции, заводы соберут новые танки, и все можно будет начинать сначала. Да и на окруженных армиях пока еще рано ставить крест. Правда, парка транспортной авиации катастрофически не хватало. Вот если бы советы нашли силы добить курский котел, на снабжение которого выделили столько самолетов, то ситуацию удалось бы исправить.