Варварский приятель (ЛП) - Диксон Руби - Страница 25

Мне неловко. Моя вошь мурлычет счастливую песню, но я чувствую себя чертовски несчастной. Я только что сделала всё это путешествие проделанным впустую, Хейдэна чуть не убили метлаки, а я до сих пор резонирую к нему. Ох, и мои руки болят. Небольшой страдальческий вздох вырвался из меня.

Его тело напряглось, встревожившись, и он посмотрел на меня через плечо.

— Твои руки всё ещё болят?

— Нет, с ними всё чудесно. — Они онемели, покрыты слизью, но им сейчас как раз хорошо. Предполагаю, завтра боль вернётся, но лучше об этом не думать.

Он что-то проворчал и снова повернулся к огню с костью ребра.

Слова извинения уже коснулись моих губ, но, почему-то, я их не произнесла. Я не неправа, сказала я себе. Он должен знать, что я не хочу его видеть.

Но сразу же я вспомнила и то, как он прижимал меня к себе после того, как убежали метлаки, как гладил меня по волосам, словно я была для него лучше всего остального на свете. Крайнее отчаяние читалось в нём, когда он смотрел на меня сверху вниз, словно всё, что в этом мире имеет для него значение, это моя безопасность. И как он кормил меня кусочками мяса — сосредоточенно, словно весь мир его сомкнулся на том, чтобы накормить меня и позаботиться обо мне.

Я неуютно скорчилась в своём кресле. Он сделал меня центром своего мира… разве это не то, чего я всегда хотела? Пару, для которой я буду на первом месте?

Именно то, что это — Хейдэн, и делает всё таким сложным.

— Я сожалею, — сказала я после некомфортного длительного молчания. Не думаю, что смогу выдержать, если он не будет разговаривать со мной всю ночь. Я многие дни никого не видела и именно поэтому я чувствую отчаянную потребность в том, чтобы он не сердился на меня, сказала я сама себе. Если бы это был кто-то ещё, я бы чувствовала себя столь же несчастной.

Но вновь я подумала о том, каким он был до того, как обнял меня и прижал к себе.

И, словно в подтверждение моих слов, он заворчал, но не повернулся.

Ясно, что мне нужно сказать что-то ещё.

— Просто это сложно для меня, — продолжила я, сложив руки ладонями вверх на коленях, чтобы не задеть их о что-либо. — Я думаю… иногда мне хочется просто быть в чём-то уверенной, ты понимаешь? Но каждый раз, как я оглядываюсь назад, мне кажется, что Вселенная решает мою судьбу за меня и ничего не изменить.

Когда он промолчал, я добавила:

— Если бы ты мог вернуться назад во времени и всё поменять, выбрал бы ты не резонировать ко мне? Если бы у тебя был выбор?

— Нет.

— Нет? — Я ошеломлена его ответом. Ошеломлена… и удивительно довольна. Я смотрю на его спину, на подёргивающийся хвост, и пытаюсь понять. — Это правда?

Он медленно кивнул, уставившись на огонь, но я знаю, что кивок предназначался мне.

— Я бы ничего не стал менять.

Ой. Тепло разлилось у меня в груди. Мне кажется, что это впервые, когда кто-то выбрал меня. На самом деле выбрал меня, а не принял потому, что должен или потому, что в противном случае не получит чек на патронатное воспитание. — Спасибо, — прошептала я. — Это очень много для меня значит.

— Очевидно, это не так, потому что ты не собиралась вернуться ко мне. — Он снова сердито поворошил огонь. — Слова легко произносить, Джо-зи. Сложнее делать то, что они означают.

— Я знаю. Я знаю, что нам обоим усложняю всё. Я просто… Мне нужно время, хорошо? Я словно человек, пугающийся звука выстрела, после того, что мне пришлось пережить в детстве.

— А? — Он слегка обернулся и посмотрел на меня через плечо, прищурившись. — Пугаешься выстрелов?

— Это опять выражение, — ответила я. — Пугливая. Осторожная. Боюсь.

Он снова что-то проворчал и замолк. Затем отбросил в сторону кости, которыми шевелил огонь, и встал. Он поднял чашку с чаем, которую я не могу держать, и поднёс её ко мне. Я немного отпила с его помощью и он снова опустил её вниз, затем присел рядом со мной.

— Почему ты боишься?

Я пожала плечами и уставилась на свои перебинтованные руки, которые выглядят, словно одеты в самые печальные на свете рукавицы.

— У меня просто было плохое детство. Слишком много людей было в моей жизни.

Он смотрит на меня выжидающе. Когда я промолчала, он жестом попросил продолжить.

Я вздрогнула.

— Пожалуйста, не заставляй меня говорить об этом.

Выражение его лица вновь стало холодным.

— Как мне тебя понять, если ты не хочешь делиться?

Я сглотнула, в горле пересохло.

— Потому что это отстой. Потому что это всё было очень давно и я решила не позволять этому влиять на мою жизнь. — Но он не ошибся… он не сможет понять, сколь важно для меня иметь настоящую семью, если я не расскажу ему, почему это для меня так важно. — Это не простая история.

Хейдэн согласно фыркнул и, к моему удивлению, убрал прядь волос с моего плеча.

— Также как и моя, что я уже рассказал тебе.

Справедливо. Я медленно кивнула.

— Значит, так… Мои родители отдали меня, когда мне было два…

Он прервал меня с таким выражением лица, словно ему важно было правильно понимать каждое, произнесённое мною слово.

— Я не понимаю.

Ох, парень, да я могу предположить, что некоторые вещи с моей планеты не имеют смысла для него. В их маленьком племени каждого ребёнка ждут с радостью абсолютно все.

— Ну… Там, откуда я родом, людей очень много. Сотни, сотни, сотни. Так много, что тебе даже сложно это представить. И иногда они, эти люди, не хотят быть… ответственными, я полагаю. Те люди, которые родили меня, на самом деле меня не хотели, потому отдали меня в приют, называемый государственным домом. Оставили меня там. С незнакомыми людьми. — Увидев, как он нахмурился, я добавила, — Приют, это такое место, куда люди отдают нежеланных детей для того, чтобы другие о них заботились.

Но он лишь ещё сильнее нахмурился.

— И это происходит… часто?

— Не очень часто, но достаточно для того, чтобы там было много детей. И я была очень несчастным ребёнком. Я часто болела ушными инфекциями, поэтому всегда кричала и плакала. И никто не хотел надолго связываться со мной. Я была уже постарше, когда меня впервые взяли приёмные родители и, ну, они просто хотели чеки. — Я поняла, что он не может осознать мои слова, потому поспешила объяснить. — Это значит, что другие люди заплатили им очень хорошие деньги, чтобы они за мной ухаживали. Они не хотели меня. Я была просто товаром. Таких, как я, детей было много в их доме, соответственно, они получали много, много чеков.

Их дом не был прекрасным местом, но также это было и не худшее место.

— Я жила там четыре года. После этого мне пришлось переехать. И опять. И опять. Никто не хотел меня. Некоторые из них говорили, что момент был неудачным, некоторые, что я была уже достаточно взрослой, а они хотели ребёнка помладше. Или у них других проблем хватало, или их переводили по работе и им "приходилось" отправлять меня обратно в приют. И в некоторых местах… — Я с трудом сглотнула. — Э-э, несколько семей хотели меня по своим, неправильным, причинам.

— Разве могут быть причины хуже, чем уход за ребёнком в обмен на деньги? — Его губы скривились, а в глазах сквозило непонимание.

Благослови его сердце, он и в самом деле не понимает этого.

— Некоторые мужчины любят… — О, Боже, как сказать это деликатно? — Получать удовольствие с помощью маленьких детей. И я действительно очень долго выглядела младше своего возраста.

Его рот приоткрылся на одну сторону, клыки обнажились и он зашипел.

— Кто-то из твоих временных попечителей прикасался к тебе? Пока ты была ребёнком? — Его слова полны гнева. — Такое происходит в вашем мире?

Гораздо чаще, чем хотелось бы думать, но я не сказала этого вслух. Я просто кивнула, а кожа покрылась мурашками от старых, неприятных воспоминаний. Но я напомнила себе, что я не стану над этим плакать.

— Я обычно не задерживалась в тех домах. Просто… достаточно долго пришлось ждать, чтобы кого-то словили на этом.

Хейдэн рывком поднялся на ноги, проведя рукой по волосам. Я раньше думала, что его хвост дёргается? Теперь он неистовствует, по мере того, как Хейдэн вышагивает.