Педофил: Исповедь чудовища (СИ) - Крыжановский Пётр - Страница 13

Шаркая ногами, мужчина продвигался вперед, иногда останавливаясь и опираясь левой рукой об деревья, чтобы перевести дыхание. Кровь на лице застыла, а раны обветрились и перестали кровоточить. Боль стала чуть меньше, но по-прежнему была сильной и ноющей, время от времени простреливая в разных местах то сильнее, то слабее. Джейсон замечал, что боль зависит от наклона туловища и того, на какую ногу он больше перемещает вес. В течение пары часов, бродя по бескрайнему лесу, ему удалось приспособиться: он смог идти так, чтобы это вызывало как можно меньше болевых ощущений.

Прохладный ароматный воздух бодрил. Где-то вдалеке меж деревьев за горизонтом показалась практически полная луна, которая гармонично дополнила звездный, с каждым часом становящийся ярче небосвод.

— Ох мать его… — вдруг прошептал Джейсон. — Наконец-то хоть что-то хорошее.

Поначалу, несколько минут назад, когда впервые послышался шум реки, он подумал, что это очередные игры разума и ему мерещится. Но река была уже совсем близко, и раненый беглец шел навстречу ласкающему ухо звуку. Выбравшись из-за гряды деревьев, Джейсон с облегчением вздохнул: у его ног, изгибаясь, протекал неглубокий ручей, примерно три метра шириной. Он был настолько чист, что даже благодаря слабому свету, подаренному луной, можно было видеть камни и водоросли в нем.

Держась левой рукой за бок, скривившись от боли, Джейсон с трудом упал на колени. Зачерпнув двумя руками воду, он сделал несколько глотков, потом еще и еще.

Напившись, отмыл холодной водой лицо и, несмотря на мясорубку последних нескольких часов, самую малость улыбнулся. Когда он посмотрел на свое отражение в воде, улыбка исчезла с его лица. Из-за темноты нормально разглядеть себя было невозможно, луна окрашивала формы свое­образно, подчеркивая только самое плохое и уродливое. Черный силуэт, показавшийся на глади ручья, казался мерзким и зловещим. Не таким привык видеть себя в отражении Джейсон. Посмотрев отрешенно куда-то вдаль, он почувствовал, как в его душу закралась агония, состоящая из боли, страха за жизнь, непонимания, почему все приключилось именно так, абсолютного незнания, что делать дальше — не сейчас, в конкретную минуту, а завтра, послезавтра. Все планы и надежды рухнули в одночасье.

Джейсон резко встал. В голове его потемнело, окружающий мир поплыл. Ноги слушались с трудом, но он все же решил перейти реку и уже там переждать странный приступ головокружения. Ручей был всего по колено высокому черноволосому молодому мужчине, но через него он пробирался, точно через тягучую смолу. Три метра показались беглецу милей.

Ступив на берег, он рухнул на колени, голова закружилась еще сильнее, и к ней добавилась тошнота.

«Наверное, так ощущается смерть», — подумал Джейсон.

Пытаясь ухватить воздух сдавленной от боли грудью, он потерял сознание и рухнул на холодную украшенную лунным светом землю…

Глава 4

Целый день Говард суетился по дому. Ему следовало починить все, что поломалось, прибить и приклеить все, что отклеилось, а самое важное — необходимо очень активно изображать фермерскую деятельность. Надо ухаживать за землей, стеблями кукурузы, посетить все могилы, в которых покоились убитые, изуродованные до неузнаваемости дети, старшему из которых не было и 14. Могил насчитывалось 27. Забиравшиеся по ночам на поле бездомные собаки порой разрывали свежую рыхлую землю в поисках падали.

Под вечер Говард обычно был выжат как лимон, в нем не оставалось энергии ни на что, кроме сна, быть может, совсем немного на зверское убийство с изнасилованием. В отсутствии хозяина Говард всегда держал себя в руках. Наказание за нарушение субординации и установленных границ было ужасным. Джейсон обращался с Говардом, как ему казалось, в таких случаях хуже, чем с похищенными или купленными детьми. Поначалу ему это даже нравилось, но аппетиты хозяина дома росли, и нарушения установленных им правил становились опасными для жизни.

Проходя по мрачному коридору, обшитому деревянной лакированной вагонкой, потемневшей от времени, Говард несколько раз останавливался у дверей в подвал. Просто смотрел на них, глубоко дышал и закатывал глаза под лоб. Он представлял, что сделает, когда наконец доберется до ­милого светловолосого мальчугана Эндрю, и теребил при этом в кармане сверкающую острую отвертку.

Джейсона не было уже больше восьми часов. Говард сидел на кухне и опустошал вторую банку своего любимого пива. Его взгляд был прикован к телевизору, мужчина с легкой тревогой наблюдал за новостями. Случалось и прежде, что хозяин задерживался, бывало такое, что он пропадал на целую неделю или даже на месяц, не ставя при этом в известность своего единомышленника. Однако он никогда не делал ничего подобного, когда у них была работа, тем более столь срочная.

Говард названивал Джейсону, но оператор повторял, что тот находится вне зоны досягаемости. И пусть подобное уже происходило, любящее сердце не могло не тревожиться. Каждый раз, когда доносился какой-то шум с улицы, он оборачивался, надеясь в темноте увидеть фары знакомого пикапа, подъезжающего к гаражу.

Его чаяния оправдались: послышался звук приближающегося автомобиля. Говард довольно улыбнулся и, встав, поспешил к дверям, дабы встретить Джейсона и помочь ему с покупками. Он вдруг замер и побелел, практически слившись с цветом краски, которой окрашен дом: из-за деревьев выехал полицейский черно-белый «Додж Чарджер». Слепя фарами Говарда, он неторопливо приблизился к дому.

Трясущийся от страха Говард закрыл дверь и поспешил обратно на кухню. Открыв тумбочку, он дрожащими пальцами стал со звоном перебирать столовые приборы и остановился только тогда, когда выхватил крепкий кухонный тесак, не раз уже вонзавшийся в человеческую плоть.

За спиной Говарда раздался стук в дверь. Ему тяжело было сдерживать сковывающую панику, но, по наставлению Джейсона, в подобной ситуации он старался вести себя как можно спокойней.

Подойдя к двери, невысокий фермер немного приоткрыл ее, правую руку с тесаком оставив за ней, а левой оперевшись о стену. Его рука так сильно сжимала кухонную утварь, что пальцы стали непрерывно жечь болью.

— Чем-то могу помочь, полисмены? — удивленно улыбнулся Говард.

Патрульный переглянулся с напарницей.

— Хозяин красного «Сильверадо» 99-го года выпуска здесь живет? — спросила Хеллен.

Ну вот и все, сейчас ему наденут наручники и арестуют. Головы полицейских были всего в метре от Говарда. «Не надо ждать, — говорил он себе, — бей…»

— Ам… Да, но его нет дома, — запинаясь, ответил он.

— Вы не знаете, где он может быть или как с ним свя­заться?

Говард пожал плечами.

— Он уехал в город за покупками… Я звонил ему пару раз, но связи нет. А что, что-нибудь случилось?

Хеллен Эскамилла посмотрела на напарника, потом снова на человека, стоящего в дверях, явно не заинтересованного в том, чтобы полицейские заходили внутрь.

— Мужчина, на которого записан этот дом и красный «Сильверадо», сегодня убегал по какой-то причине от патрульных Айовы, так, будто совершил нечто незаконное. Может, вы знаете причину? — аккуратно улыбнулся Стив.

Говард понял, что возникла некая неразбериха и, скорее всего, полицейские здесь никак не из-за похищения детей или же подозрений, связанных с педофилией и убийствами.

— Честно говоря, нет, — продолжал строить из себя дурака Говард. — Ни сегодня, ни вчера ничего экстраординарного Джейсон не совершал… Можете мне поверить. Он простой парень. Ума не приложу, что могло произойти.

— Быть может, он выпивает за рулем?

— Выпивать — да, бывает, но чтобы при этом за руль сесть — не знаю. Может, и бывало, но мне он об этом не говорил.

— А вы ему кто? — вдруг поинтересовалась Хеллен.

Она немного повела головой вправо, пытаясь заглянуть внутрь дома.

Говард это заметил и, дабы отвлечь непрошеных гостей от напрасного любопытства, поспешил ответить:

— Двоюродный дядя. Но мы близки. Родственников у нас осталось немного, вот и держимся вместе.