Любовь на спор. Дилогия (СИ) - Азимут Кристина - Страница 54

Может, не столько, сколько маг, но сеть мне в помощь, там много чего интересного можно найти. Я снова сжала игрушку, медленно наклонилась, предвкушая дальнейшее. Странно, но раньше мне такие ласки не особо нравились, даже мужу минет делала редко и по настроению. И то, без воодушевления. Сейчас… Хотелось попробовать Костю на вкус, как он меня пробовал. Ощутить такую же власть над ним, какую он имел надо мной в постели. Я смело коснулась кончиком языка нежной плоти, обвела, а потом обхватила губами, как карамельку. Никакого внутреннего протеста или брезгливости не ощутила, чему мимолетно удивилась, и услышав судорожный вздох Кости, самодовольно улыбнулась, отстранившись на несколько мгновений.

И очень вовремя. Потому что тело вдруг пронзила такая боль, словно в кости залили кислоту, и я выгнулась, пронзительно вскрикнув и ослепнув от ощущений. Что происходит? Мышцы скрутило судорогой так, что я не могла пошевелиться, мешком упав на постель и хватая ртом воздух, ставший плотным и царапучим. Боль расползалась дальше, пожирая со скоростью пожара в сухом лесу, и я скорчилась, давясь слезами и трясясь от озноба и одновременно сгорая от адского огня. Смутно услышала встревоженный голос Кости, звавший меня, ничуть не удивилась, ощутив, как родные руки обнимают и прижимают к сильному телу. Понятно, что освободился он легко…

— Вика, Викуля, что такое? — словно сквозь вату пытался дозваться до меня Северов.

Я же могла только стучать зубами и вытолкнула всего несколько слов из стиснутого спазмом горла:

— Больно… Очень…

Последнее, что услышала прежде, чем погрузиться в беспамятство, это сочный и витиеватый мат — похоже, Костя догадался, что со мной происходит. Ну а я узнаю позже, когда вернусь в этот мир. И надеюсь, в нем больше не будет боли.

Однако долго моя отключка не продлилась, к сожалению. В себя я пришла от нового взрыва боли — теперь в голове. Смутно осознала, что лежу на чем-то жестком, кажется — пол. Надо мной склонилось лицо, вроде Северова, но странное какое-то. Потемневшее, с заострившимися чертами и серебристыми узорами по коже, а глаза… В них лучше было не смотреть. Там клубилась первозданная тьма с огненными всполохами, и читалась жажда убивать.

— Сейчас легче станет, — не своим, глухим голосом произнес Костя, прижимая мои руки к полу.

Я выгнулась — позвоночник превратился в раскаленный кол, пронзивший тело, и из горла вырвался очередной хриплый крик. Перед глазами все поплыло, потом, кажется, в воздухе вокруг вспыхнули непонятные символы, а сквозь шум крови в ушах услышала низкое, на грани восприятия, пение. Кажется, Костя что-то делал…

Сознание плавало в вязком мареве, меня трясло, но боль в самом деле отпустила, оставив слабой и безвольной. Я не могла пошевелить даже пальцем, дышать тоже было тяжело, будто на груди лежала гранитная плита. По щеке ласково погладила ладонь, потом сильные руки подхватили, и я оказалась в уютных объятиях Северова.

— Что… это было?.. — еле шевеля пересохшими губами, спросила у него.

— Твоя защита, — по-прежнему глухо отозвался Костя, потом я почувствовала, как он сжал мои пальцы. — Ты поцарапалась, Вика.

И хотя мысли ворочались в сознании с трудом, мне хватило сообразительности додумать остальное. Наверняка, тот чертов стол в подсобке, и где-то осталась пара капель. Этого Каро вполне хватило… Получается, она следила за нами, ведьма любопытная, и каким-то образом нашла нужное ей. И потом провела ритуал… Я прерывисто вздохнула и огромным усилием воли распахнула глаза шире, вглядываясь в лицо Кости, уже почти нормальное, только слишком мрачное и какое-то решительное.

— Несколько дней тебе будет не очень хорошо, пока дар стабилизируется, — продолжил он, и ладонь снова переместилась на мое лицо, поглаживая едва ощутимыми прикосновениями. — После решим, что делать дальше. С остальным я разберусь, — в глубине глаз полыхнул огонь, и от тона я едва не поежилась.

Не сомневаюсь, Костя тоже знает, кто виноват в случившемся. Собственно, кроме Григория и Каролины некому. Ой, не завидую им… Задумываться, с чего вдруг Северова так взволновало произошедшее со мной, не стала. Не до того сейчас, если честно, в себя бы прийти.

— Я сделаю тебе другую защиту, — продолжил между тем Костя, выпрямился, бережно прижимая меня к себе, и куда-то понес из кабинета. — Ее даже Каро не пробьет.

Задавать вопросы тоже сил не осталось, я просто молча принимала все, что он делал. Мы вернулись в спальню, Северов прошел в ванную — там уже набралась вода, к моему слабому удивлению. С меня сняли остатки белья и так же бережно уложили в теплую воду, и стало еще немного легче.

— Полежи пока, я приготовлю все, — предупредил Костя и вышел из ванной.

Прикрыв глаза, я прислонилась затылком, ни о чем не думая, голова осталась пустой и звонкой. Сколько прошло времени, не знаю, но Северов появился ровно в тот момент, когда я уже подумывала вставать — вода остыла, и лежать стало не совсем приятно. Силы немного вернулись, и я даже сумела сесть самостоятельно, однако тут открылась дверь, и зашел Костя. Вынул из воды, обтер и завернул в полотенце и вынес обратно в спальню, уложил на кровать. Я заметила на тумбочке баночку с серебристой краской, кисть и — маленький, узкий стилет. Костя сел рядом, взял мою руку и положил себе на колени, тихонько погладил.

— Защита будет на моей крови, — негромко заговорил он, глядя на мое запястье. — И снять ее могу только я, даже если кто-то разживется невзначай парой капель, — на губах мелькнула кривая усмешка. — Гришенька не знает, с кем связался, падла, — совсем тихо, с откровенной угрозой закончил Костя и потянулся к стилету.

Я наблюдала сквозь полуопущенные ресницы, как он надрезает палец, берет баночку и сцеживает туда довольно много, потом перемешивает кистью. И… содержимое баночки вдруг засветилось серебристым с рубиновым отливом. Красиво. Костя обмакнул кисть и коснулся кожи, выводя первый завиток. Слегка защипало, но терпимо, а губы мага беззвучно задвигались. Пока он рисовал, оставляя серебристый узор на моей руке, я прислушивалась к себе, но кроме мурашек больше неприятных ощущений не было. Щипать перестало, и вроде как даже немного прибавилось сил, по крайней мере, я перестала чувствовать себя медузой после шторма. Рисунок изящной вязью плавно изгибался аж до локтя, замысловатый и похожий на растительный, и когда Костя поставил последний мазок, ярко вспыхнул и… пропал. От неожиданности я распахнула глаза, потянулась провести пальцем по абсолютно чистой коже, но Северов перехватил мою руку и мягко сжал.

— Пока не трогай, пусть впитается окончательно, — попросил он и поцеловал подушечки, не сводя с меня взгляда.

Потом накрыл покрывалом, заботливо подоткнул со всех сторон, и словно этого и дожидаясь, сонливость навалилась невесомым облаком, сделав веки свинцовыми. Я тихо вздохнула, перевернувшись на бок и свернувшись клубочком, эмоции вяло шевелились где-то на дне души. Костя поднялся, потом наклонился ко мне и коснулся губ легким поцелуем.

— Отдыхай, Викуль, я скоро вернусь, — шепнул на ухо маг и ласково улыбнулся. — А наказание буду должен.

Ой. За всем случившемся из головы вылетело, что нас прервали на самом интересном месте, ну да ладно. Приду в себя окончательно, там подумаю. И я провалилась в целительный сон.

Радмила, Верховная Ведьма, с улыбкой поднесла бокал к губам, слушая собеседника вполуха — очередной благотворительный вечер, положение обязывало раз в неделю бывать на подобных мероприятиях. Женщина успела даже сделать глоток, как вдруг голову словно сжали раскаленные тиски, а в глазах потемнело. Радмила стиснула зубы, почти слыша хруст эмали, сумела сохранить улыбку и даже извинилась, что вынуждена покинуть мужчину, не дослушав. До туалета она шла с прямой спиной, несмотря на адскую боль в голове, однако, едва закрыла за собой дверь уборной, напряжение со звоном лопнуло, принеся облегчение — к сожалению, только физическое. На душе у Радмилы всколыхнулась волна эмоций, и на первый план вышли тревога и страх. Защита. Кто-то снял с ее дочери защиту. А это значит…