Девушка у обочины (ЛП) - Уайлдер Джасинда - Страница 4

Он идет и тянет меня за собой; он нежный, но и неотразимо сильный. Я иду позади него, и почему-то мы держимся за руки. Пальцы не переплетены вместе в интимной манере – он просто держит меня за руку и тянет за собой; я не могу сопротивляться, лишь наблюдаю, как длинные, мощные, как стволы деревьев, ноги движутся в пляжных шортах цвета хаки, как поигрывают рельефные икры. Даже икры у него мускулистые. Это совершенно нелепо. Я не думала, что парни такого телосложения на самом деле существуют в реальной жизни.

Но вот он, настоящий, тащит меня вперед и держит меня за руку.

Какого, собственно, хрена вообще происходит? Что здесь творится?

— Куда мы идем?

Я ухитряюсь вразумительно произнести слова и выстроить их в грамматически правильное предложение.

— На ужин.

Он все еще ведет меня, отчего мне становится интересно, знает ли он, куда мы идем, поскольку Адам держит курс в обратном направлении от ресторанов, баров и кафе.

— Но я сказала «нет».

Он смотрит на меня.

— И что?

— Это значит, я не хочу ужинать с тобой, — говорю я. Слова звучат достаточно твердо.

Это была гребаная грязная ложь, но ему не обязательно знать; я не собираюсь признаваться ему. Или самой себе. Потому что пойти на ужин с Адамом Трентоном – это плохая идея.

Он будет ожидать от меня чего-то, что я не готова дать.

Адам останавливается, а потом каким-то образом обе мои руки оказываются в его, глаза скользят вниз к моим, внимательно изучая и легко обнаруживая ложь в моем сердце.

— Ты же тоже хочешь.

Я, может быть, хочу много вещей, но точно не лгунья.

— Я в своей рабочей униформе, весь день работая под солнцем, отчего теперь вся потная.

Он наклоняется ко мне:

— Но это сексуально.

Он урчит, как лев, заставляя голос звучать одновременно и многообещающе, и грязно.

Трудно глотать и даже дышать, потому что он стоит так близко ко мне, что даже лист бумаги погнется между нами; его присутствие подавляющее, доминирующее, заставляющее не замечать ни цоканье лошади, запряженной в повозку, ни рысь, проносящуюся мимо нас, ни крики чаек над головой.

— Хороший план, мудак. — Это прозвучало чертовски равнодушно.

Он игнорирует это.

— Это всего лишь ужин. Я здесь только на выходные, хорошо? Какой может быть вред?

— Просто ужин?

Он кивает.

— Просто ужин. Обещаю.

— Хорошо. Но позволь мне принять душ и переодеться.

Он ухмыляется и следует за мной до общежития, в котором остановилась на лето.

Я только что согласилась на ужин с Адамом Трентоном?

Это плохая идея.

Знаю, но по непонятным для меня причинам, я игнорирую внутренний голос.

АДАМ

Я сижу на ступеньках дома и, пока она собирается, убиваю время, копаясь в телефоне.

И до сих пор не знаю ее имени. Это же полная хрень, серьезно. Я слизывал помадку с ее пальца, был так близко к ней, что почти мог чувствовать, как бьется ее сердце, мог видеть, как пульсирует жилка на изгибе шеи. Я добился ее согласия на ужин, но так и не узнал имени.

Думаю, придется посидеть здесь некоторое время, потому что, по пройденному опыту, чикам всегда необходимо несколько часов, чтобы подготовиться. Но не проходит и двадцати минут, как она выходит из двери. На ней узкие, потертые синие джинсы с дырками на бедрах. Они не похожи на дорогие дизайнерские рваные джинсы; скорее, они кажутся старыми, изношенными до такой степени, что дырки на них появились от долгой носки. Я слышу ее прежде, чем вижу, поэтому первое, что бросается в глаза, это «чаксы»⁶. Белая полоска резины вокруг основания обуви на обоих кедах раскрашена черным маркером в клетку. Глядя на такую обувь, очевидно, что она носила их в течение длительного времени. Глаза путешествуют вверх по ногам и, о боже, эти женские ножки просто убийственны. Они длинные от ушей, но не тощие, как у некоторых высоких девушек. А соблазнительные, с мышцами и плотью.

Боже, я смотрю на них, и в этот момент ничего не хочу больше, чем почувствовать, как они сжимаются, обхватывая меня. Эту горячую, возбуждающую и манящую мысль я не могу выбросить из головы.

И просто пялюсь на них.

Взгляд перемещается дальше до простой черной футболки с V-образным вырезом. У меня пересыхают губы; я должен встать и отвернуться, но справедливо вношу поправку, потому что эти сильные ноги, обернутые вокруг меня, лишь начало для разгона моих похотливых мыслей.

Ее груди. Боже, просто… боже. Я не могу отвести взгляд. Футболка облегает тело, V-образный вырез обнажает глубокое, загорелое декольте, открывая взору прелестную грудь. И тогда я заставляю себя установить зрительный контакт, потому что пялюсь на нее слишком открыто и долго.

Я стою пораженный, без дара речи.

Проясним одну вещь: я находился на съемочной площадке со столькими горячими женщинами, был на вечеринках с самыми красивыми и известными девушками на земле, встречался с Эммой Хейес почти два года – это целая вечность по голливудским меркам. И Эмма... потрясающая, этого у нее не отнять, какой бы жуткой стервой она не была.

Но эта девушка в старых драных джинсах, разрисованных «чаксах» и дешевой черной футболке... убийственно красива. Не думаю, что она даже осознает это – насколько сногсшибательно прекрасна. Если бы знала, то не мела бы гребаный мусор на острове Макино.

Она умеренно пользуется косметикой, только намек на тени и тушь, чтобы выделить эти большие карие глаза, и немного цвета на щеках и губах.

М-м-м, эти губы. Пухлые и красные, умоляющие поцеловать их.

Даже уши прекрасны. У нее особенные ушки, с одним маленьким бриллиантовым гвоздиком и с тремя кольцами, поднимающимися вверх по обеим ушным раковинам.

А ее волосы.... Бог мой. Такие густые, черные, длинные. Руки вздрагивают, они так и чешутся погрузиться в эти локоны цвета черного дерева, почувствовать, как они, будто шелк, скользят между пальцами, а потом притянуть ее к своей груди… зацеловать до смерти.

— Сделай фото, чувак. А-то это надолго.

Кривая усмешка на ее губах где-то между «позабавило», «озадачена» и «польщена».

Я поднимаю телефон, провожу вверх для снятия блокировки, включаю камеру и делаю снимок. Одна ее рука – в заднем кармане джинсов, другая – небрежно свисает сбоку. Распущенные волосы черной массой обрамляют лицо, несколько прядей развеваются на ветру. Насмешливая улыбка и острый, пронзительный взгляд.

Как только я сделал фото, она бросается ко мне, пытаясь выхватить телефон.

— Я не имела в виду на самом деле сфотографировать, тупица! Я была не готова!

Она дотягивается до телефона, который держу над нами. Для большинства девушек, если я поднимаю что-то над своей головой, это становится также недосягаемо, как и Марс. Но она, безымянная красавица, такая высокая, что сможет подпрыгнуть и поймать мою руку, и черт, чика сильная. Она выхватывает мобильный из рук, прежде чем это осознаю.

— Эй!

Я вырываю его обратно до того, как она сможет удалить фото.

— Это было классное фото, нет причин для беспокойства. Ты хочешь его увидеть?

Она снова бросается на меня, одно резкое движение, и телефон – вне досягаемости, смеясь, я поднимаю телефон и держу его так, чтобы она могла увидеть снимок.

— Смотри.

Она морщится.

— Фото ужасно! Угол совсем не тот. Ты не можешь фотографировать девушку с этого ракурса. Совсем ничего не понимаешь?

— Так перестань пытаться стащить мобильник, и тогда пересниму, — говорю я.

На удивление, она уступает, затем опирается на одну ногу, другая согнута в колене, тело изогнуто, руки погружены в волосы, голова отклонена немного назад. Идеальная поза, подчеркивающая волосы и рост. Я щелкаю несколько кадров, устанавливаю фильтр, а потом показать ей.

— Так лучше? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами.