Ленинград-34 (СИ) - Кротов Сергей - Страница 41

    -Точно,- загорается Павел.- это как скрипка и виолончель...

    'Что-то разговор свернул не туда, начали говорить о клеях (Тухачевский обещает показать свою книгу, посвящённую этому предмету), затем о сортах древесины, идущих на изготовление скрипки... Чтобы так разбираться в предмете, ему надо посвятить много времени. Конечно, похвально, что он способен так глубоко изучить предмет, на это способны далеко не все люди, но тогда я не понял, может армия для него является хобби? Или он действительно гений? По результатам его деятельности- скорее наоборот. Так, речь зашла о создаваемом им скрипичном ансамбле. Всё, радиоуловитель побоку. О, а мы уже на Ленинградском шоссе, проскакиваем Центральный аэропорт, сворачиваем на Волоколамское'...

    Ещё несколько поворотов по тихим улицам дачного посёлка (Покровское Стрешнёво) и мы въезжаем в широкую аллею, поднырнув под спешно поднятый шлагбаум, к каменному, жёлтого камня, двухэтажному особняку с четырьмя колоннами, обогнув большую круглую цветочную клумбу.

    -Прошу в дом,- приглашает радушнй хозяин.- мои еще в Москве, лето в этом году что-то припозднилось, так что пообедаем по холостяцки.

    Широкая прихожая, начищенный паркет, заботливо укрытый зелёной ковровой дорожкой, каменная лестница в два пролёта ведёт на второй этаж.

    'Ну да, так я себе примерно и представлял жизнь при коммунизме'... Гурманом Тухачевский, совершенно точно, не был, под обедом он понимал пару больших бутербродов на брата с отварной говядиной на толстом куске свежеиспечёного ситного хлеба. Солёные огурцы и квашеная капуста стояли в центре столика в изящной фарфоровой салатнице. В мгновение ока три здоровых голодных мужика очистили свои тарелки после чего хозяин исчез на кухне на долгое время, вернувшись с маленьким жестяным подносом в руках и стоящими на нём тремя миниатюрными чашечками кофе, источавшими аромат южного полушария, тремя коньячными рюмками и небольшим хрустальным графином.

    'Ну что, настало время сокровенных историй'?

    Удивлённо взглянув на нас с Павлом одним глотком опустошивших свои рюмки, Тухачевский заговорил о главном- о 'доктрине Дуэ', о том, что самолёты должны быть, вы не поверите, универсальными: чтобы, в зависимости от задачи, брать побольше бомб или пулемётов, не быстрыми (чтобы экономить топливо) и не медленными (ещё почему-то) и так далее и тому подобное. Коньяк, горячей волной растёкшийся по жилам, и менторский тон проповедника, начисто отбили желание подискутировать, оставлось изредко покачивать головой, нацепив маску 'аллах дал мне длинные уши, чтобы слушать ваши умные речи'.

    В курительную комнату, примыкающую к большому гостинному залу, где мы расположились, просочился раскрасневшийся порученец и, не подходя близко к шефу, вполголоса сообщил, что приехал Толстой.

    -Зови.- Нахмурился замнаркома, отложив, видимо, порку на конюшне на завтра.

    В комнату входит Алексей Николаевич Толстой в летнем белом, помятом на сгибах, просторном льняном костюме с футляром для скрипки в руках. За ним, с любопытством зыркая по сторонам, появляется молодая девушка с химической завивкой русых волос и в светлом ситцевом платье.

    -Добрый вечер, Михаил Николаевич.- Толстой, увидев нас троих, поднявшихся из-за невысокого курительного столика, несколько теряется и инстинктивно, как отец девицы на выданьи от дворовых хулиганов , закрывает свою спутницу от наших взглядов.

    -Здравия желаю, разрешите представить товарищей Ощепкова и Чаганова.- широкий жест Тухачевского в нашу сторону.

    -Мой секретарь- Людмила Крестинская.- После небольшой паузы с явной неохотой знакомит нас с девушкой Толстой и замолкает.

    -Чашку кофе?- непонятно кому предлагает замнаркома с интересом разглядывая хрупкую девичью фигурку, выглянувшую из-за спины писателя.

    -Нет, спасибо,- решительно отказывается Толстой к явному разочарованию спутницы.- мы на минутку, только вернуть скрипку. Простите за поздний визит, но не решился долее оставлять столь ценную вещь у себя.

    -Как митины успехи?- Тухачевский, как радушный хозяин, несколько разочарован спешкой гостей. (Двенадцатилетний сын Алексея Толстого принимал участие в конкурсе скрипачей в Ленинграде).

    -Стал лауреатом и приглашён к поступлению в Ленинградскую консерваторию.- На лице писателя к чувству тревоги добавилась изрядная доля гордости за сына.- Страдивари звучал божественно.

    'Страдивари, говоришь? Пожалуй, коммунизм я всё-таки представлял себе по другому'.

    Тухачевский бросает быстрый пытливый взгляд на нас с Павлом, но мы никак не реагируем на иностранное слово и с интересом разглядывая вблизи знаменитого писателя.

    Его спутница, не отрываясь, широко раскрытыми глазами смотрела на статную, атлетического сложения фигуру прославленного полководца. В военной форме, сидевшей как влитая, с четырьмя ромбами в петлицах, с орденом Ленина и Красного Знамени, красавец, наверное, свёл с ума не одну охотницу за простым женским счастьем. Но надо отдать ей должное, Людмила сумела усилием воли отринуть напрасные мечты о красавце гусаре и мягко потянуть свою 'синицу' за рукав.

    'А что это Толстой не удостоил меня ни одним знаком внимания? Звал же к себе в гости. Не узнаёт? Или просто ревнив до невозможности'?

    Тут, видно, желания хозяина и гостей совпали и они, ежесекундно приостанавливаясь и возобновляя движение, прощаясь и приглашая заходить по-соседски, начали смещаться к выходу.

    -Пора и нам двигаться,- шепчет мне Ощепков.- столько времени отняли у занятого человека.

    'Ну, во-первых, мы к нему в гости не набивались, а, во-вторых, такие встречи ничего, кроме вреда, принести не могут. Любая дельная мысль будет скомпрометирована самим фактом, что была поддержана будущим 'немецким шпионом'. Может быть лучше тогда попробовать зарубить хоть что-то из его провальных проектов. А как? Станет ли он меня слушать? Судя по недавнему своему сольному выступлению- нет. Тогда зачем позвал? Зачем грузил нас этой галиматьёй про самолёты? Не понятно. Похоже ещё не вечер'.

    -Паша, ты ж на службе,- переворачиваю кофейную чашку донышком кверху.- получишь приказ своевременно.

    Возвращается хозяин с двумя книжечками в руках и торжественно вручает их нам. Быстро пролистываю страницы.

    'Что это у нас? М. Тухачевский. Скрипичные лаки. Хм... страниц сто. Серьёзный труд, экскурс в историю, рецептура и состав лаков, сравнение лаков Амати, Страдивари, Гварнери, их влияние на звук... Моя безжалостная память даёт ссылку: в конце 20-го века был проведён эксперимент с одной из скрипок Страдивари, когда с неё был удалён весь лак- звучание скрипки не изменилось. Правильно говорят, талантливый человек талантлив во всём... Москва, 1929г. Тираж 1000 экз. Не слабо! Но главное- книга уже подписана! На первом развороте: На первом развороте: На добрую память товарищу Чаганову... и размашистая витиеватая роспись. М-да, гарантированная 58-ая в недалёком будущем, а Ощепков горячо благодарит своего кумира за книгу. Надо будет Олю предупредить'.

    Польщённый автор впускает нас в святая святых- в свою мастерскую, где в исключительном геометрическом порядке на широком верстаке были разложены заготовки скрипок, столярные инструменты. Нигде ни пылинки, ни стружечки...

    'Уважаю... я бы так не смог. Терпения бы не хватило поддерживать такой порядок'.

    Тухачевский проводит подробную экскурсию по своему святилищу, оставляя без внимания лишь один дубовый шкаф, в который он торопливо суёт скрипичный футляр принесённый Толстым. На секунду приоткрытая для этого глухая дверца шкафа уже в следующее мгновение скрыла от наших взглядов с десяток скрипок, томящихся в его заточении.

    Возвращаемся в курительную комнату, хозяин заводит речь о нас, о молодых инженерах, которые утёрли нос неким маститым учёным, опытным инженерам и высоким военачальникам, не верящим в радиоулавливание. О том, что надо смелее выдвигать на ответственную работу талантливую молодежь на смену тем лентяям и бездарностям, что не способны воплотить в металл передовые идеи советской военной науки.