Ленинград-34 (СИ) - Кротов Сергей - Страница 50

    -Надо срочно начинать эти исследования и у нас,- загорается мой собеседник.- но где взять уран?

    -Насколько мне известно,- снова понижаю голос, так как невдалеке послышались чьи-то голоса.- сейчас в СССР добыча урана не ведётся, но в Радиевом институте, ещё десять лет назад, обнаружили его высокое содержание в образцах породы с полиметаллического рудника Табошар. Это в Таджикистане. Радий, что вы использовали в ваших экспериментах оттуда. Спросите у академика Хлопина (директор Радиевого института).

    -Откуда вы знаете?- Также шёпотом спрашивает Курчатов.- А, ну да...

    -Для начала же советую поискать в фотомагазинах... азотнокислая соль урана входит в состав некоторых проявителей.

    -Спасибо, сейчас же позвоню знакомым.- Поднимается Игорь Васильевич.

    -И последнее,- я также встаю со скамейки.- замедлители: в Москве на Электродном заводе скоро будет запущено производство сверхчистого графита.

    -Графит? Почему он? Хм... действительно, есть свои плюсы.

    Тепло прощаемся с Курчатовым и он двигается в обратную сторону.

    -А как же вино?- Кричу ему вдогонку, он лишь махнул рукой.

    'В прошлой истории основной причиной задержки в создании советской атомной бомбы была нехватка урана. Его приходилось искать повсюду от восточной Европы до гор Памира: срочно, любой ценой. Надо ни в коем случае не допустить подобного безобразия вновь. Может быть, если дело не сдвинется с мёртвой точки усилиями Курчатова, подключить артиллеристов, посулив тяжёлый и твёрдый урановый сердечник? Немцы, кажется, в конце войны пытались. Или не брать грех на душу, не травить радиактивными материалами природу? Там видно будет'.

    Москва, площадь Дзержинского, НКВД,

    кабинет Бокия, 20 июля 1935 года, 10:15.

    Карие, чуть на выкате, глаза внимательно изучают моё лицо, нимало не беспокоясь затянувшейся паузой. Передо мной за пустым письменным столом под портретом Ленина сидит болезненно худой с болезненным землистым цветом лица мужчина лет шестидесяти в форме НКВД с четырьмя ромбами в петлицах.

    'Физиогномист, что ли? Одна из моих бывших подруг увлекалась этим. Что бы она сказала о Глебе Бокии? Так, верхняя часть радужки скрыта за верхним веком, а между нижней её частью и нижним веком пролегает белая полоска. Понятно- 'заходящее солнце': предвещает в будущем несчастья и болезни, характер- неторопливый, мнительный. Портрет Ленина на стене, а Сталина- нет. Это необычно для начальственных кабинетов сейчас, я- так вижу впервые. Фрондёр? Или очень тщеславен? Мол, меня сам Ленин назначил, не вам чета'.

    Шторы всех трёх больших окон кабинета начальника спецотдела, выходящих на Большую Лубянку, подняты: естественное освещения для физиогномистов вещь обязательная.

    -Вы отдаёте себе отчёт, что мой спецотдел- это самая секретная организация во всём СССР?- Наконец-то прерывает молчание глухой монотонный голос хозяина кабинета.- Тот, кто имеет отношение к шифрам, не сможет уйти от нас, это будет его последнее место службы.

    -Да, это я понимаю,- отмираю я в свою очередь.- но, аппаратура, которую мы собираемся внедрить не связана с шифрами. Она даёт возможнось шифровальщику использовать любые шифры, менять их на лету во время передачи сообщения, ничего не меняя в нашем устройстве. Иными словами, люди, которые связаны с разработкой, эксплоатацией и ремонтом аппаратуры ничего не знают о шифрах, используемых для засекречивания связи.

    -Любопытно,- застывшее лицо-маска Бокия никакого любопытства, впрочем, не выражало.- если у вас получится, то это поможет сильно сократить число секретоносителей.

    -Товарищ Ягода,- продолжил он после короткой паузы.- просил отпустить вас в САСШ для закупки оборудования и материалов для вашего прибора. Я был категорически против. Сошлись на том, что до вашей поездки вас не будут вводить в курс дел спецотдела, знакомить с сотрудниками, даже сообщать место будущего расположения вашего СКБ. Кроме того, до и после поездки вам придётся пройти проверку на полиграфе. Вы знаете что это такое?

    -Нет.- Не лишать же будущего начальника удовольствия блеснуть перед будущим подчинённым.

    'Ягода попросил... зачем?... какое ему дело?'.

    -Неважно, вам объяснят.- Глаза Бокия скользнули вбок и вверх, а мысли, видимо, улетели в Шамбалу...

    'Что, аудиенция закончилась? Как определить? А вдруг он только начал? Если всё, то только за этим и позвал? Хотя, может быть, эта встреча и есть самое главное испытание при приёме в спецотдел. Вдруг это сам Вишну через свою очередную Аватару в форме НКВД и знаком 'Почётный сотрудник ВЧК-ГПУ 1917-1922' на груди заглянул в мою душу? Пора, наверное, всё-таки, и честь знать'.

    Нерешительно поднимаюсь со стула и, памятуя строжайшее предупреждение сурового секретаря, что 'Глеб Иванович никогда, вы слышите, и никому не жмёт руку', сразу, ускоряясь, двигаюсь к двери.

    -До свидания.- Звучит мне в спину и я с облегчением вываливаюсь в приёмную под довольную усмешку секретаря Бокия.

    -В двенадцать ноль-ноль у вас полиграф в ВИЭМ, во Всехсвятском, комната номер 13.- Цедит он, подражая начальнику и уже вохровцу, заглянувшему в комнату на звонок.- Проводите товарища Чаганова до выхода.

    'ВИЭМ? Ну и что это такое... Всесоюзный институт электрических машин или эмалированных мисок'?

    Выхожу на Фуркасовский переулок и смотрю по сторонам: направо на площади Воровского замечаю изящный павильон с вывеской 'Справка' и, нацепив на нос чёрные очки, спешу получить нужную информацию.

    'Это рядом с Соколом, не близко... Стоп, а это что такое? Berlitz, прямо над табличкой 'Приёмная Н.К.В.Д.' Курсы иностранных языков! Очень кстати, ситуация становится уже нетерпимой: скоро отъезд в Америку, а дальше 'май нэйм из' (у Паши- наме) дело не движется. Нет, словарный запас у меня отличный, вот только с составлением предложений- не очень. А о понимании речи... я пока теряюсь в догадках. И, всё-таки, следующая остановка- Сокол. Времени сейчас нет- на часах одиннадцать'.

    Москва, Всехсвятское, ВИЭМ,

    позже.

    'Всесоюзный Институт Экспериментальной Медицины... звучит как-то угрожающе. У нас, вспоминаю, в Ленинграде тоже такой имеется. Опоздал на пятнадцать минут'...

    -Сейчас у профессора Лурии пациент,- недовольно нахмурилась пухленькая ассистентка среднего возраста.- ждите.

    'Он что ещё и лечит? И почему профессор, попроще никого не нашлось'?

    -Не расстраивайтесь, - сочуствует мой сосед, невысокий с пышной седой шевелюрой, в чёрном элегантном костюме с удовольствием разглядывая выдающиеся формы сидящей перед ним женщины.- я опоздал на час, но пропущу вас вперёд. Мне торопиться некуда: первое представление- через три часа.

    Ушки ассистентки профессора порозовели.

    -Соломон Шерешевский.- картинно представляется он в ответ на мой вопросительный взгляд.

    'Ну конечно, 'Маленькая книжка о большой памяти'... Профессор-психолог 'мозговед' изучает феноменальную память пациента Ш., Соломона Шерешевского- мнемониста, впоследствии (уже сейчас?) выступавшего на эстраде со своим атракционом. Так значит, профессор подрабатывает в органах... ох, не нравится мне всё это'.

    -Алексей Чаганов.- пожимаю протянутую руку.- Спасибо.

    -Представляете,- взгляд мнемониста по прежнему направлен на женщину.- несмотря на мою хорошую память, я плохо запоминаю лица- они слишком изменчивы.

    Дверь в кабинет открывается и на пороге появляется невысокий коренастый парень в прилипшей к телу белой рубашке и потёками пота на лице. Облегчённо вздохнув и не удостоив нас ни единым взглядом, он спешно выбегает из приёмной.

    -Прошу вас, товарищ Чаганов.- Сменяет гнев на милость ассистентка.

    Профессор Лурия, молодой человек лет тридцати пяти, худощавый с густой чёрной, начинающей седеть, шевелюрой, приветливо здоровается и усаживает меня на гнутый венский стул перед маленьким столиком, к столешнице которого прибиты две кнопки из искусственной слоновой кости, одна с моей стороны, другая- с противоположной стороны, где также лежала стопка листов бумаги, химический карандаш и небольшое устройство в металлическом корпусе со стрелочным индикатором.