За зеркалами (СИ) - Орлова Вероника - Страница 10

Это был мой второй приезд в родной город...иногда хотелось смеяться от этого слова, но да, всё же именно тот адский котел и был моим родным городом.

А до этого были месяцы и годы скитаний. Были драки с такими же убогими бродяжками, как я, за найденную на очередной свалке наполовину протухшую еду. Были стычки с полицейскими и приводы в разные приюты, из которых сбегал сразу же.

            И была Мэри...чёрт побери...когда-то у меня была Мэри.

            ***

            Натан смотрел вслед уехавшему мальчику и мысленно прощался с ним. Да, он оказался всё же тем ещё трусом, если так и не нашёл в себе силы просто заговорить. А сейчас его ждала дорога. Натан усмехнулся, глядя на недовольно насупившегося и упершего руки в бока жирного садовника, пристально следящего за ним. Махнул ему на прощание рукой и услышал короткие возмущенные ругательства в свой адрес. Как бы там ни было, мужчина за всё это время ни разу ни полицию не вызвал, ни хозяевам не пожаловался на оборвыша, периодически появлявшегося возле ворот их дома.

            Он оставлял этот город (который уже там по счёту?) позади с твёрдым намерением никогда больше не возвращаться. Тем более наступали холода, и ему уже так надоело мотаться по улицам. А Брен, его новый знакомый, местный чудак с вечно измазанной сажей мордой и покрытыми отвратительными язвами руками, рассказывал, как можно быстрее добраться до столицы, где было гораздо теплее даже зимой и куда больше возможностей выжить на улице. Он и поведал мальчику о высоких, простирающихся до самого неба зданиях со множеством маленьких домиков внутри. Как пчёлы в улье. Так он называл людей, населявших такие дома. Вечно жужжащий, переполненный, тесный улей. И никто не верит в Господа, сокрушался Брен, всегда носивший огромный деревянный крест на своей груди. Люди жалобно и с опаской смотрели на его протянутые дрожащие руки, одной из которых он держал крест, прикладываясь к нему губами каждый раз, когда очередная милосердная старушка кидала в его шляпку монетку. Натан же улыбался, подсчитывая вырученные деньги и думая о том, как весело было бы показать этим Божьим одуванчикам, для чего на самом деле годится их проклятый крест. Им очень удобно оказалось колотить по голове нападающих бездомных собак или отбиваться в драках с другими бродягами.

            - Эх, ребёнок, - так продолжал упорно звать Ната Брен, несмотря на все протесты мальчика, - что значит, зачем мне крест? Ну буду я с собой палку таскать, как ты. Или стяну воооон ту дорогую трость у молодого господина, который сидит напротив, задрав ноги и позволяя чистить Кони свои новенькие туфли, и что? Ну да, ими куда удобнее отбиваться, чем моим, - тут Брен щелкнул пальцами по основе своего украшения, - старым добрым крестиком, но они не помогут нам добыть еды. Ты думаешь, они мне подают? Все эти милые дамочки в аккуратных платьях и их напыщенные кавалеры? Они себе подают. Душе своей прогнившей, скукожившейся, спрятавшейся за толстыми слоями навязанных им предрассудков. Кидая монетку в мою шляпку, они словно выкупают себе право ещё на один грех, считая, что искупили уже совершённый.

            Натану нравилось разговаривать с Бреном. Несмотря на то, что тот был явно не в своем уме. Иногда, в особо холодные дни, пихал мальчику последнюю краюху чёрствого хлеба, а иногда, как Натан ни косился на шмат плохо прожаренного на огне мяса, так и не протягивал пареньку ни кусочка, отворачиваясь от него и пряча свои запасы. Или же утверждал, что целый день ничего не ел, а у самого вся борода была в хлебных крошках и воняло от него чесноком. Поначалу Натана это задевало. Конечно, он не подавал вида, как и не просил никогда ни у кого поделиться едой. После Натан начал ценить преподанный невольно Бреном урок: никто и никогда не поможет, если ты окажешься на самом дне. Единственный, на кого можно рассчитывать безоговорочно, это ты сам. Твоя голова, твои руки и ноги. И Натан, как никому, был благодарен бездомному за эту науку.

            Потом Брен исчез. Поговаривали, что замёрз насмерть, и дворник вывез его тело на городскую свалку. Но Натан сомневался в этом - он тогда прибежал туда в поисках старика, но никого не нашёл. Ходил звал его, озираясь по сторонам, чтобы не наткнуться на стаю собак, их всегда здесь много кружило, но так и остался ни с чем. Практически. Со свалки он прихватил старое пальтишко с огромной дырой на том месте, где был карман. Уже подойдя к руинам старого квартала, в котором должна была начаться стройка новых домов, он услышал тихий плач. Остановился, прислушиваясь, пытаясь понять, откуда он исходит. Кто-то спрятался за обрушившимися стенами и теперь плакал. Натан осторожно, на цыпочках к одной стене подошёл и остановился. Нет, не здесь.  И плач затих, видимо, его услышали. К стене холодной прислонился всем телом и вперёд зашагал, аккуратно ставя ноги след в след, пока не наткнулся почти нос к носу с малышом на вид лет пяти. Всё лицо в потёках грязи и слёз. Глаза красные, и губа разбита. Тот взвизгнул и побежал прочь. Смешной. В какой-то кофточке с одним оторванным рукавом, а вторым целым, но дырявым. И босой. Натан, наверное, потому и кинулся за ним. Инстинктивно это произошло. Как увидел почерневшие крохотные пятки, и пальцы на ногах у самого сжались. Он-то хоть и в поношенной, но всё же обуви.

            - Эй ты...стой. Пацаааан.

Закричал громко и за малышом рванул, прижимая к груди пальто - трофей со свалки. Тот снова вскрикнул и начал петлять, перепрыгивая через строительный мусор, пока не споткнулся и не упал на колени. Потом на спину завалился и, держась за правую ногу, зарыдал ещё громче. Натан к нему подбежал и на корточки присел.

- Дай, посмотрю...Да дай, тебе говорю. Не бойся.

А малой его руку от себя отталкивает, и в глазах страх. Такой страх панический, что Натан ощутил, как сердце сжалось, и захотелось к груди малыша прижать. Он к нему потянулся и едва не оглох от громкого визга. Остановился, глядя на дрожащую нижнюю губу.

- Тебя кто бил?

Сам не знает, как понял, только понял. Когда ребенок на его руку как на змею ядовитую смотрел. Их Нат вживую не видел, только на картинках в учебнике. Знал, что опасные они. Жуткие твари, при взгляде на которых озноб по спине пробегал. Вот и паренек на него так же смотрел. Натан на задницу упал и ногу вытянул. Прямо поверх ноги ребенка, но так, чтобы не касаться. Задрал штанину кверху и ткнул пальцем в ногу.

            - Вот, смотри - видишь, какая дырка. Это мне проволокой так. И то, я не плакал.

Пацан носом шмыгать не перестал, а сам тонкую шею вытянул и смотрит - любопытно же.

- Как девчонка плачешь...чего нюни распустил?

Натан нахмурился притворно и на прищуренный взгляд тёмно-карих глаз наткнулся.

- Ты скажи, что у тебя болит...я же это...доктор. Да, я доктором стану. Детским. Буду таких плакс, как ты, лечить. Тем, кто ревёт постоянно, уколы ставить буду. Знаешь, что такое уколы?

Мальчик головой кивнул и снова на колено Натана смотрит, бровки домиком поднялись, ресницами пушистыми хлопает, смаргивая слёзы, они по пыльному грязному лицу стекают к губам, и маленький язычок быстро слизывает их.

- То-то же. Смотри мне. Доктора не любят рёв. Потому что ну как вылечить плаксу? У тебя что болит-то?

Тот молча ткнул на ступню и снова громко шмыгнул.

- Дай-ка посмотреть...а, так ты стеклом порезался. Тьфу ты...я думал, серьезное что. А это ерунда самая настоящая.

И добавил тихим голосом, переведя взгляд на малыша:

- Можно я вытащу стекло?

Готовый, что тот откажется или снова завопит. А мальчик задумался, прикусив верхнюю губу, и вдруг резко так кивнул. Нат от радости едва не закричал, улыбку спрятал, опустив голову и к ноге маленькой склонившись.

            - Только ты это...не реви больше, хорошо? Сейчас немного больно будет.

            Аккуратно потянул за вонзившийся в ступню осколок, придерживая второй рукой ногу мальчика, не давая тому дёргаться.