За зеркалами (СИ) - Орлова Вероника - Страница 31

            Захлопнулась дверь, и я отвернулся, уткнувшись лицом в подушку и думая о том, что когда-нибудь вот так же будет уходить Ева Арнольд. Молча и после горячего секса. Так же, как все до неё и все, кто будет после, пахнущая мной и с моими отметками на затылке.

Не знаю, какого хрена уступил ей. Не мог сам себе объяснить. Тем более, когда она так жарко кончала на мою руку. Тем более, когда знал, что стоит всего лишь подтянуть к себе, развернуть спиной к окну...

            Возможно, потому что слишком искренней оказалась её просьба. Дьявол, а она ведь даже не попросила, но её голос. Он сорвался. А я...я не захотел сломать окончательно. Иногда за словом «прошу» или «пожалуйста» стоит так мало, а люди слишком много внимания уделяют этим словам. Я не умел просить. И всегда злился, когда просили о чём-то меня. Особенно люди взрослые. Словно признавая свою немощность и бессилие. Жалкие слабые идиоты, предпочитающие унижение и помощь со стороны борьбе.

            Но и такая, как Ева Арнольд, дочь самого Марка Арнольда, имя которого многие произносили только шёпотом и только с оглядкой по сторонам, навряд ли умела вот так умолять, как умоляла меня. Без этих унизительных терминов, но с таким отчаянием, что не смог проигнорировать.

            Пальцы наткнулись на лезвие ножа, валявшегося рядом с подушкой, и я застыл, когда их начало колоть от желания вонзить его острие в нежный затылок мисс Арнольд. Представил, как смотрелись бы они на её коже, и в паху снова заныло. Лезвием медленно очертить собственные губы, вспоминая вкус её крови, и невольно выгнуться на постели, ощутив прилив возбуждения. Только от мыслей о ней. Моё дьявольское наваждение. Закрыл глаза, ныряя рукой под простынь и обхватывая пальцами эрекцию. Ничего, это был лишь первый раунд, Ева Арнольд. Я дал тебе передышку, и это последняя моя уступка тебе.

            ***

            - Мистер Дэй, - он напрягся, услышав своё имя, длинные смуглые пальцы стиснули свежий номер газеты, которую он держал в руках, - к вам пришли. Мистер Филипп Арленс.

Управляющий не говорит - еле слышно шепчет. Он отлично знает, что нельзя отвлекать мистера Дэя от завтрака, ведь тот в это время всегда сосредоточенно изучает последние новости и предпочитает полное спокойствие и тишину. Впрочем, старый и опытный Вилберн Джонсон, с самой своей юности служивший семье Дэй, к которым много лет назад пришёл устраиваться простым садовником, и не помнил, чтобы в этом доме было по-другому. Как, правда, и в их старом семейном гнезде, откуда его привёз с собой молодой хозяин чуть менее десяти лет назад, за что до сих пор Джонсон испытывал некое недоумение. Переезжая в столицу и оставляя город, в котором родился и вырос он сам, и в котором рос молодой Дэй, он уж точно не предполагал, что останется единственным жильцом этого роскошного здания, построенного едва ли не сотню лет назад. Насколько было известно Вилберну, этот огромный дом был куплен отцом Кристофера, уважаемым в своем городе человеком и влиятельным бизнесменом, который решил расширить строительный бизнес и впоследствии переехать в столицу.

            - Проводи его в гостиную. Я сейчас подойду.

            Сказал спокойно, возвращая управляющего в реальность из мыслей о прошлом, а сам снова обратил всё своё внимание на газету.

            Джонсон кивнул и бесшумно закрыл за собой двери, следуя в гостиную. Вспомнил, как отец Кристофера рассказывал своей жене о планах на будущее, о важных изменениях, которые последуют в их жизни, когда они наконец переедут в столицу. Ледяную улыбку на её губах. Ну да разве он видел за все годы своей службы другую у неё? Точнее, с того дня, как у них дома появился маленький Кристофер? После долгих попыток забеременеть, после походов по больницам и местным целительницам, Виктор Дэй в один момент попросту исчез и появился лишь через неделю с младенцем на руках. Представил его, как своего сына Кристофера. Горничные потом шушукались в столовой, говорили о том, что нажил он его от какой-то видной особы, которая не могла себе позволить иметь внебрачного ребёнка, и поэтому отдала его отцу. Кто-то из них, как помнил Джонсон, утверждал, что мальчика забрали из детского дома, и он не являлся биологическим сыном Виктора. Естественно, прислугу ставить в известность никто и не подумал, правда, знакомя её с новым членом семьи, старший Дэй ясно дал понять своим работникам, чтобы те не смели далее озвучивать свои домыслы.

            Впервые за долгое время Вилберн стал свидетелем скандала. Нет, конечно, ссора происходила не при нём, но истошные крики всегда спокойной и уравновешенной Алисии Дэй, казалось, раздавались в каждом углу их дома. Она категорически не хотела принимать чужого ребёнка, уговаривая мужа продолжить пытаться завести собственного. Она угрожала, что не подойдёт к «ублюдку», «выродку шлюхи» даже на метр и никогда не назовёт его сыном...и видит Бог, урожденная Алисия Блэкмор, дочь обнищавшего английского графа, вынужденного отдать своё дитя американскому дельцу, сдержала своё слово. Первые несколько месяцев Вилберн ждал, что хозяйка сдастся, что уступит очарованию малыша, которому он сам уступил безоговорочно, как только мистер Дэй передал ребенка ему прямо в руки с указанием найти кормилицу. Вилберн, потерявший к тому времени от тяжелой болезни жену и двоих своих малолетних сыновей, не смог устоять и остаться равнодушным, когда посмотрел в большие чёрные глазёнки ребёнка, который активно шевелил в воздухе крепко сжатыми крошечными кулачками. Он что-то лепетал, а управляющий не смог сдержать улыбку, глядя в это казавшееся удивлённым личико.

Гораздо позже Джонсон обратит внимание, что к этому ребёнку невозможно было оставаться равнодушным. Или его любили, как он и толстенькая нянька Бетти, или же боялись, как остальная прислуга, или же, как приёмная мать, замораживали своей глухой ненавистью, которую не ощутить мог только абсолютно деревянный человек.

Кристофер никогда таким не был и именно поэтому в какой-то момент из смеющегося весёлого мальчугана превратился в замкнутого, закрытого от всех ребёнка, который со временем всё больше сопротивлялся своему окружению.

Правда, так было до смерти отца.

            Джонсон остановился, сухо улыбнувшись визитёру, нервно сжимавшему дрожащими пальцами поля серой шляпы. Мужчина оглядывался по сторонам, изучая роскошное убранство прихожей, в которой его оставил управляющий, и Джонсон невольно вытянулся, ощутив своеобразную гордость. Ведь это именно он помогал молодому Дэю обставлять особняк после похорон отца. Если уж быть совсем честными, Кристофер принимал в этом участие лишь с финансовой стороны. Да, Джонсону было неприятно, но приходилось признавать, что молодой хозяин совершенно не интересовался этим домом, проводя здесь мизерную часть своего времени. Суммарно не наберется и трёх месяцев в году. Постоянные разъезды не позволяли большего. Так оправдывал в своих глазах хозяина Джонсон, хотя, конечно, всё это втайне и не смея выразить истинных чувств. Не за это ему платили неплохое жалованье. Правда, это не мешало в душе старому управляющему недоумевать, каким образом некогда доброжелательный и вроде бы искренний с ним юноша вдруг стал относиться к нему, как к прислуге...и не более.

            - Следуйте за мной.

            Как обычно безэмоционально. Не оглядываясь, пройти в гостиную, прислушиваясь к раздающимся позади тихим шагам мягких ботинок посетителя. В последнее время директор приюта зачастил к ним. Впрочем, многое поменялось со смерти старого хозяина.

            Вилберн распахнул двери в гостиную, выпрямившись и сложив руки «по швам». Дождался, пока гость пройдёт в комнату мимо него, и вежливо поинтересовался, предпочитает ли тот кофе или чай. Получив нерешительный отказ, он молча кивнул и вышел, оставив мистера Арленса одного.

            Вилберн Джонсон ненавидел слухи и всегда старался заткнуть слишком болтливые рты своих подчинённых. Когда услышал омерзительное предположение одной из горничных, проработавших к тому времени несколько лет в их доме, о том, что у хозяина были странные предпочтения, уволил её с работы, не задумываясь. Просто сообщил хозяину, что та не справляется со своими обязанностями, а так как авторитет он в этих вопросах имел в глазах четы Дэй неоспоримый, то девку вышвырнули на улицу буквально к вечеру того же дня. Остальные служанки усвоили урок мгновенно, и повторной демонстрации не потребовалось.