Журавль в ладонях (СИ) - Гейл Александра - Страница 56

Однако только закрыла дверь на ключ, как обнаружила в коридоре Маню. Женщина стояла около двери своей комнаты с сигаретой в руке и явно поджидала меня. Она и раньше напоминала скелет, а теперь и вовсе превратилась в анатомическое пособие.

— Класс, — прокомментировала она, окинув взглядом мой далеко не лучший, но добротный наряд.

Сергей всегда говорил, что признак хорошей жизни — дорогая и неброская одежда. Я старалась этому правилу следовать. Но если большинство обитателей общежития подметили бы только количество дыр и катышков на одежде, то Маня всегда отличалась завидной наблюдательностью. Впрочем, я тоже. Скользнув взглядом по женщине, я с трудом подавила удивление. На дворе двадцать первый век, где она нашла сигарету без фильтра?

— Слышала, у тебя сын, — без обиняков сообщила Маня. — Поздравляю. Не придется переживать, что дочка блядью вырастет. А парень… парням все можно. — Маня улыбнулась, и вокруг ее глаз собрались почти старческие морщины. Интересно, сколько ей лет? Я никогда не спрашивала.

— И это твое благословение?

— А тебе нужно благословение? У тебя на пальце кольцо с бриллиантом. Мое благословение простое: не просри мужика, который его подарил.

Внезапно мне стало не по себе. Некогда мои соседи продолжали зимовать в промерзших квартирах и принимать ставки на то, кто первым ладно в больницу с пневмонией.

— Как вы тут?

— Нормально, — каркнула Маня. — Помолился и спать. Проснулся — крыша на месте. Помогло, значит.

Она попыталась усмехнуться, но вместо этого закашлялась. Надрывно так. И до мокроты.

— Что с тобой?

Клянусь, я хотела подойти к ней, но не смогла. Знаете, в жизни каждого человека наступает момент, когда он теряет о себе последние иллюзии и перестает пытаться казаться лучше, чем есть на самом деле. Познав и приняв себя, я вынуждена была смириться с горькой правдой: я брезговала бедностью и бедняками. Это меня не красит, но что толку врать? Манька мне почти нравилась, но коснуться ее костей и дряблой кожи я не смогла.

Тем более жутко стало, когда она легко и просто ответила:

— Рак легких.

Не знаю, что меня шокировало больше: эта новость или то, как Маня об этом заявила.

— Приятно, что хоть один человек этого не ожидал, — вдруг хмыкнула она по-доброму.

Будь на месте Мани кто-то другой, я бы, наверное, сначала выразила сочувствие. Хотя бы попыталась, но в общежитии не нужно думать о нормах этикета. В двери здесь входит первым тот, кто успел, руку не подает никто — опасно, а о том, что во время еды принято пользоваться ножом, никто даже не задумывается.

— У врача была? — спросила я. — Что говорят?

— Что у меня ни вшей, ни сифилиса, — хмыкнула Маня. — Когда достояла в очереди к онкологу, лечить уже было нечего. Два месяца осталось.

Когда мать бросила на с Поной, помню, Маня обозвала ее проституткой. Она многих обзывала проститутками, но мне все равно стало легче. Это был знак какого-никакого сочувствия. А еще она никогда не выгоняла нас из ванной, терпеливо дожидаясь очереди. Редкость.

Неожиданно мне стало за Маню так горько. Ей было не место в общежитии, что за злой рок витал над этой женщиной всю жизнь? Хоть бы кусочек справедливости для нее выбить. И, черт возьми, муж входил в правительство Петербурга, я могла это сделать.

Вернувшись домой, я решила поговорить с Сергеем, и он отреагировал положительно. Политику было выгодно заботиться о бедняках, причем чем показательней, тем лучше. Он обещал попытаться выбить для Мани деньги, ну а дальше перешел к своей любимой части:

— Но ты должна написать о ней статью, — потребовал взамен.

— Хочешь лучей славы, Сергей? — кисло поинтересовалась я, хоть и не собиралась сопротивляться, уже все для себя решив.

— Хочу, чтобы ты занялась тем, к чему у тебя несомненный талант.

— Ох, если выбирать профессию по такому принципу, то у нас проблемы. Тебе придется бросить политику и податься в специалисты по лести!

— Политики льстят друг другу даже больше, чем люди искусства, — не согласился Новийский. — Ну так что? — не дал он мне соскочить с крючка.

— Я напишу статью, — согласилась я. — Но никаких газет и редакторов. А то пока я бодаюсь с этими товарищами, Маня умрет.

Новийский помрачнел.

— Интернет, ты о таком слышал? Если договориться с админами больших групп в соцсетеях. — Я потерла пальцы друг о друга, намекая на, скажем там, аванс. — Можно привлечь внимание куда проще. И, конечно, дальше раскрутить блог с этой историей. Ты сам говорил, люди любят восстанавливать мнимую справедливость.

— Ты так сексуально планируешь захват виртуального мира, что я просто не могу подобрать контраргументы, — улыбнулся Сергей, дьявольски сверкая глазами.

Что ж, возбуждаться от амбиций друг друга не так уж плохо. А какие маленькие слабости делают приятнее вашу жизнь?

На статью ушло больше времени, чем я думала. Нужно было спешить, учитывая, как мало времени осталось Мане, но наличие на руках маленького ребенка не способствовало. Собирать материалы, приглядывая за Алексеем, оказалось сущей пыткой, а отсутствие опыта и, разумеется, уверенности в результате, вызывало нервный тик. Я лезла в словарь по поводу и без, потом находила тысячи противоречивых примеров и списков ошибок для новичков. К концу второй недели я начала сомневаться в своей способности складывать слова в предложения… и обратилась за помощью к человеку, который давно этого ждал. Сергей ничего не говорил, но я прожила с ним под одной крышей более двух лет и все повадки успела выучить назубок. Будучи повернутым на статейках о себе в прессе, Новийский замечательно разбирался в нюансах эпистолярного жанра, равно как и в пиаре. Он помог мне перестроить каркас (ну да, как всегда, под финал пришлось начать с начала) и подчеркнуть социальную направленность. А еще, что не менее важно, взял три дня в счет отпуска, чтобы избавить меня от Алексея.

— Ряд статей? — возмущалась я. — Ха. У меня времени два месяца, но на возню с первым опусом я убила три недели. И ты еще говоришь о попытке устроиться в газету.

От разочарования я выпила дорогущее вино, как воду.

— Это твоя первая статья за долгие годы, — скромно напомнил Новийский.

— А ты все ждешь чудес.

Промилле в крови явно не хватило, и я наполнила бокал снова.

— Тут дело не в первой и не в последней статье. Времени нет, а я плетусь со скоростью инвалида. Самонадеянная, высокомерная, и вообще… Слов не хватает, чтобы описать себя любимую!

— Хватит жаловаться, — улыбнулся Сергей. — Как не стыдно заниматься самокопанием при ребенке?

— Сначала я при ребенке две недели чертыхалась, теперь перешла к алкоголизму, а ты переживаешь из-за нытья? — спросила я кисло и отхлебнула вина.

— Пить и ругаться он научится в любом случае, а вот рефлексировать по поводу и без — не обязательно. Если, конечно, не насмотрится на дурной пример, — с намеком ответил Новийский. — Понятно, что тебе непросто. Декрет выбил тебя из колеи, но это временно. Традиционный период адаптации составляет три недели, так что я тебя поздравляю, все почти позади. Не растеряй достигнутое.

— Оч-чень смешно! — огрызнулась.

— Смотри, Алексей, мама говорит «р-р-р-р»! — усмехнулся Новийский.

— Вопрос из любопытства: с тебя убудет, если назовешь ребенка не полным именем?

— Еще скажи тебя называть «Сафри».

— Ну, другие зовут, — пожала я плечами. Кличка как кличка, есть куда хуже.

— Сафри — это что-то маленькое, злобное и колкое. Не лучшие качества для жены. Подпитывать их я не собираюсь.

Он так широко улыбнулся, что я и сама хмыкнула.

— Пойду поработаю, — сказала. Посмотрела на бутылку, и решила, что ее общество будет очень даже кстати.

Однако результат того стоил. При скромной помощи Сергея администрация раскошелилась на местечко для Мани в онкологическом центре. Мою статью опубликовали на следующий день, появились первые заинтересованные. Затем Сергей упомянул мое маленькое расследование в одном из интервью, и следящих глаз стало больше.