Легенды о проклятых. Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 11

Ран наклонился и яростно отбросил тело подонка в сторону, с ужасом глядя на женщину — она уже была мертва. Валлассар задушил ее веревкой, концы которой теперь развевались на ветру и шуршали, цепляясь за сено. Смотрящий наклонился и прикрыл ей глаза двумя пальцами. Затем он стащил одежду с мертвого валласара и переодел его в свои одеяния, а сам натянул вещи дикаря. В плаще смотрящего из Равана далеко не уйти, когда вокруг проклятые валлассары рыскают.

Нашел свою котомку и хотел выйти из сарая, как вдруг услышал писк где-то у стены под стогом. Расшвырял сено и увидел младенца. Тот шевелил ручками и ножками, умудрившись каким-то образом размотаться. Странно. Но ребенок не плакал, он смотрел на Рана серо-зелеными глазенками и хватал сам себя за пятки.

Ран вначале попятился назад, а потом поддался какому-то порыву и, завернув ребенка обратно в тряпку, поднял на руки и прижал к себе.

— Тихо-тихо, малыш Валанкар. Никто тебя теперь не обидит. В Тиан тебя заберу. Домой к себе. Сыном мне будешь. Наверное, твоя мать этого бы хотела…

Ночью Рану удалось скрыться из осажденной деревни с помощью хозяина постоялого двора, у которого остановился монстр в железной маске. Старик провел смотрящего до самого леса и дал с собой хлеба и солонины.

— Если пойдешь, ориентируясь на большую звезду, три дня с привалами до Нахадаса идти будешь. Как истекут трое суток, выходи из леса и ищи дорогу, она прямо в город приведет. Если снегом занесло, в противоположную сторону от леса иди. Первым знаком для тебя будут разрушенные ворота старой цитадели, если к ним выйдешь, то до Нахадаса уже рукой подать. Ступай. Предупреди, что лихо пришло в наши земли.

— Да храни тебя, Иллин, добрый человек.

Быстро сказал Ран и скрылся со своим живым свертком за деревьями.

Сивар опять дала мне зелье, проклятую мериду, разбавленную еще какой-то дрянью. Отвратительное жгучее пойло, от которого лопаются сосуды в глазах, а через время каждая проклятая и грязная фантазия становится явью, превращается в жаркое, сводящее с ума марево похоти и разврата, которые я так жаждал, и именно с НЕЙ, и ни разу не взял и десятой доли того, о чем выл и стонал мой голодный волк, снедаемый желанием покрывать это молочно-белое тело снова и снова. Ни одна валласская шлюха не заменяла мне ее. Я трахал их пачками, сотнями. И не насыщался. Ни на грамм. Возвращался в свои покои, обхватывал вздыбленный член и кончал, едва представлял себе ее острые удлинившиеся под моими пальцами соски или розовую плоть под своими губами, или свой член поршнем, вбивающийся в ее красные складки и блестящий от наших соков, пока она воет, стоя на четвереньках, и покорно прогибает спину под моими ударами. Проклятье какое-то. Держался неделями, вел войско, проливал реки лассарской крови, а потом срывался и упивался дамасом до полусмерти, чтобы не мерещилась мне, не снилась, не казалась. Чтоб не хотелось пальцы резать до костей, потому что тронуть не могут. Дали слал к Саанану, всех слал. В зверя превращался. Вышвыривал полумертвых шлюх за дверь и, закрыв до боли глаза, сжимал голову ладонями…пока не полз к Сивар и не просил дать мне…дать избавление от мучений. И моим наркотиком была не мерида. Старая мадорка говорила, что это связь. Связь моей крови и ее. Нечто, не поддающееся определению. Некий яд, проникший в мою кровь от ниады и заразивший ее зависимостью.

Падая на пол, я закрыл глаза, позволяя колдовству и мериде унести и меня, и ее туда, куда захочет мой разум. Я словно превратился в птицу и несся, рассекая воздух крыльями, чувствуя, как захватывает дух при взгляде на макушки елей и поблескивающую вдали Тиа…туда, где увидел ее в первый раз.

Как птица, шел на снижение, завидя ее издалека и чувствуя, как нервно начинает дрожать все тело от возбуждения. Красноволосая шеана надела наряд, идеально облегавший точеную фигурку и будивший самые грязные мысли…Всегда она будила во мне эту едкую похоть. Стоит в воде, завязав юбку на бедрах. Остановил взгляд на стройных ножках, которые видел оголенными лишь в постели, и сглотнул, представляя, как они обхватывают меня, пока я остервенело тараню ее тело…Кровь в венах побежала быстрее, начиная бурлить, расплавляя изнутри жаром необузданного желания.

Подошел к ней, расстегивая свою рубашку, и притянул ее к себе за корсет, просунув пальцы в декольте.

— ПРЯМО.СЕЙЧАС. ПРЯМО. ДОГОЛА. ГОЛОДНЫЙ.

Иногда со мной это происходило…я не знала, как это назвать, и не знала, что именно пробуждает это безумие. Оно случалось по ночам. Нет. Не во сне. А в каком-то странном полузабытьи, когда начинала кружиться голова, и я, окруженная туманом, переносилась куда-то вне граней своего разума. И я понимала…что увижу его. Понимала, что это какое-то запредельное свидание во мраке колдовства…и ждала его снова и снова, как наркоманы ждут запаха мериды.

Я оказалась в воде, как много лет назад, когда ждала его…красивого и юного без шрамов на щеках. Ждала и знала, что непременно появится. И когда взметнулся столп хрустальных брызг, внутри что-то оборвалось от предвкушения этой нереальной встречи. Увидела и закричала его имя. Громко. До звона в ушах и горького стона, застрявшего в горле.

Вот она, та грань, на которой я балансирую с ним всегда, не зная, в какой момент он столкнет меня в пропасть. И мне страшно…но остановиться уже не могу. Меня сводит с ума эта ярость в серо-зеленых глазах, расширенные зрачки, раздувающиеся ноздри, его запах. От жуткой красоты и этой искусственной улыбки захватывало дух и дрожали колени. Увидела, как он сделал несколько шагов мне навстречу, расстегивая рубашку и поднимая брызги вокруг себя, с этим страшным и в тот же момент сумасшедшим блеском в глазах, и по телу прошла волна возбуждения. Удар молнией по натянутым от тоски и напряжения нервам. Кровь застучала в висках и зашкалил адреналин.

Рейн резко рванул меня к себе. Если я скажу "нет"…что будет? Ведь уже нет лассаров за мои отказы. Ведь здесь мы никогда не воюем. Разорвет на мне к Саанану одежду? Возможно…а возможно, накажет иначе. Так, как умеет он. Раздразнив и оставив голодной сходить с ума и корчиться от желания, от дикой боли неудовлетворения во всем теле.

Сглотнула и потянула за шнурки корсажа, не разрывая зрительный контакт, облизывая пересохшие губы. Расстегнула корсет и отшвырнула в сторону, дернула завязки на юбке, и та упала в воду. Переступила через нее и резко развернулась к нему спиной, потянула за кружевные панталоны вниз, стягивая их с бедер, и намеренно плавно нагнулась, спуская их к икрам, зная, какой вид открылся ему сзади. Перешагнула через кружево и медленно повернулась обратно. Голой кожи коснулась прохлада и его горящий взгляд, заставляя соски сжаться в тугие камушки, а низ живота предательски заныл.

— Голая для тебя, Хищник. Голая здесь и сейчас.

— Им иммадан.

Выругался сквозь зубы, когда маалан мучительно медленно начала стягивать панталоны с бедер. Она призывно изогнулась, спуская их вниз, и я зарычал, когда взгляду открылась уже влажная плоть. Десна запекло от желания провести языком по поблескивавшим от влаги лепесткам…схватить ее за волнистые роскошные волосы и вонзиться одним движением в податливое тело…Без подготовки. Хотя запах ее желания уже отчетливо витал в воздухе.

Она развернулась ко мне лицом с триумфальной улыбкой на губах, понимая, как на меня действует.

Я удовлетворенно кивнул ей и поманил к себе пальцем, щелкая пряжкой ремня и расстегивая штаны. Обезумевший от предвкушения, распаленный только одним взмахом ее длинных и мокрых ресниц, раскрасневшимися щеками и заостренными сосками с застывшими на полушариях каплями воды.

— Сейчас, маалан, ты возьмешь мой член в свой сладкий ротик, по которому я зверски изголодался, — я повел рукой вперед и назад по налитому стволу, — а после, маленькая шеана, а оттрахаю тебя прямо в этой реке.