Легенды о проклятых. Обреченные (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 25

— Да? Что еще она говорила?

— Ничего больше…она не разговорчивая. Да и не знаем мы друг друга почти. Когда я ее ребен…

— Рейн. Впереди отряд дозорных. Нападаем или…

— Нападаем. Отберем еду и лошадей, наши выбились из сил. — повернулся к астрану, — Я бы казнил, если бы она не попросила не убивать тебя. Но я убью тебя позже, лассар. В честном бою. А сейчас ты либо беги отсюда, либо тебе придется бить своих.

— Алс дас Гаран никогда не бежит с поля боя. И вам без меня не взять площадь, полную астранов и охраны. Что до своих, пока моей сестре угрожает опасность и исходит она от них, они для меня враги.

— Ты точно лассар и сын Ода?

Расхохотался и пришпорил коня:

— Вперед. Надерем задницы ублюдкам. Снимем с них шкуру.

— Валлассары напали. Беги в Нахадас. Валлассары. Пусть в горн трубят.

Один из дозорных спрыгнул с коня и побежал в сторону города. Я выхватил лук из-за спины и хотел выстрелить, но на меня надвигался здоровенный верзила с мечом наголо.

С дозором мы разделались довольно быстро, сменили лошадей и, переодевшись в форму лассарских воинов, двинулись на Нахадас. Остальные пошли окружной дорогой, чтобы выскочить нам на помощь со стороны центра города. Когда мы въехали на площадь, там уже тлели угли, и полностью сгорел хворост. Я расширенными глазами осматривал толпу, потом повернулся к Алсу, меня затрясло, как в мгновенной сильнейшей лихорадке. Я даже голос на несколько секунд потерял:

— Где? — сипло, почти не слыша себя самого, — ГДЕ, ИМ ИММАДАН. ГДЕ ОНА?

Спешился и бросился к костру, с ужасом различая в золе человеческие останки. Упал на колени, ероша пепел и обугленные кости. Дрожа всем телом и чувствуя, как оно немеет. Как паника охватывает с ног до головы, лишая на какие-то мгновения рассудка.

— Казнили шеану, туда ей, сучке, и дорога, — сказал кто-то из лассаров, и я, резко поднявшись с колена, свернул ему голову с тихим хрустом. Повернулся из стороны в сторону, не понимая, что происходит и куда идти, где и кого искать. Растерянный, размазанный по земле:

— ГДЕ? — рев разнесся эхом по площади, и люди начали показывать на меня пальцами. Пятиться назад. Ветер сорвал с меня капюшон, и некоторые в ужасе принялись осенять себя звездами.

— Монстр. Валлассарский зверь.

— Смеющийся убийца. О, спаси нас Иллин. Мы все умрем.

В ту же секунду взревел горн, а я все еще не мог отдышаться. Я вертел головой, я тряс ею, не веря глазам… не веря тому, что они говорили. Искал взглядом Сивар, но не нашел.

— Данааааат. Убью суку. Убью, если тронул.

Оттолкнул Алса и выдернул меч, замечая, как расступается народ, как бежит с площади врассыпную и как скачут на лошадях астраны в черных сутанах с мечами за спиной.

Это была самая жестокая бойня за всю историю моего сопротивления и наступления на Лассар. Астраны дрались на смерть. Мои парни озверели, как и я, мы рвали их голыми руками, резали головы и вспарывали животы. Прорывали оборону города, как могли, и двигались к Храму. Их было много, они походили на черную саранчу, выскакивающую стаями и бросающуюся на нас с короткими мечами. Мясорубка, где кровь лилась ручьями по белому снегу, и раненые лассары уползали в сторону города, волоча за собой собственные кишки, безногие и безрукие люди-обрубки. Мы не щадили их. Рубили на куски и кололи, как свиней. Каждый из нас вспоминал, как они ворвались в наши города и убивали наших женщин и детей. И я еще не готов был думать о том, что там…там были ее останки. Я не верил. Я бы почувствовал, что она мертва. Так говорила баордка. Мы связаны с ней кровью.

Когда вонзил меч одному из астранов в глаз и провернул острие, рядом со мной раздался голос Алса:

— Теперь я знаю, почему о тебе говорят, что ты чудовище.

Я схватил его пятерней за лицо и приставил меч к его горлу.

— Ты говорил на рассвете. Ты, им иммадан. Ты говорил, что мы успеем.

— Это не она, — пробормотал он, — Не Одейя. Быть не может… не она это.

Бормочет, и глаза расширились от панического ужаса, а я сам заорать хочу и не могу. Только сильнее в горло его впиваюсь.

— Где Данат прячется?

— В Храме…о-о-он в храме. Только там.

Толкнул его в снег и, сжимая меч в окровавленных руках, пошел к огромному зданию навстречу ледяному веру.

— Не она это, — кричал мне вслед Астран.

Я и сам знал, что не она, и я собирался узнать, где мне искать ее теперь. А еще я желал расчленить Даната Третьего и усыпать его мясом алтарь его проклятого Иллина.

Когда я увидела Маагара, мне захотелось расплакаться от счастья, я закричала его имя на всю площадь, и сердце радостно забилось, затрепыхалось. Брат. Он приехал спасти меня. А значит, и отец все знает. От облегчения по щекам покатились слезы, впервые с момента, как меня привязали к столбу и подожгли факел. Впервые с момента, как поняла, что сгорю сегодня на площади перед храмом, где иной стала и проклятой…умру, так и не увидев ЕГО, умру, так и не сказав, что у него…что у нас сын родился. А когда Нахадас возьмут и храм разрушат, кто на могилу мертвому малышу цветы носить будет? Я только рядом с Рейном согласна глаза навечно закрыть, только от его рук, от его меча. Никто не вправе больше казнить меня.

Маагар зычно рыкнул, чтоб костер погасили… а я ждала, когда от отдаст приказ рубить на части жирного борова Даната, ждала, когда тот пустится наутек или упадет в ноги моему старшему брату и будет молить о пощаде. Но ничего этого не произошло. Ни Данат не пал ниц, ни Маагар не приказал его взять под стражу. Какое-то время они о чем-то говорили, а меня не торопились отвязывать от столба. Я так и стояла босая на снегу, с посиневшими руками и приросшая ступнями к обледенелым веткам. Постепенно радость сменялась оседающей на легкие горечью, облаком черного пепла падала мне на сердце, заставляя его биться все медленнее и медленнее, иссушая слезы и наполняя глаза чернотой понимания…Он не пришел меня спасти, здесь происходит нечто иное. И это понимание заставило губы в кровь кусать, в мясо. Мой брат старший…моя кровь и плоть. Частичка меня самой. Как отец нас учил — всегда вместе в трудную минуту.

Разочаровываться больно. А в близких и любимых больно втройне. И я вдруг словно калейдоскоп повернула, а картинка складывается уродливая, отвратительная. Мне бы проморгаться или проснуться. Только не сплю я, наяву все происходит, и мешочек с золотом Маагар вовсе не в мареве кошмара в ладонь Даната кладет, а по-настоящему. И я вдруг ясно понимаю, что брат все знал, и я должна была сегодня умереть…только что-то помешало, их планы поменялись, или вмешался отец. Нахмурившись, смотрела, как Данат засуетился, к Храму побежал, а брат наконец-то перевел взгляд на меня и презрительно скривился.

— Валлассары близко. Валлассары в город прорываются.

— Отвязать, взять под стражу. Мы покидаем Нахадас прямо сейчас. Вели Данату астранов своих собрать, мне войско нужно.

— А как же город? Останется без охраны? — советник Маагара, Чезар, капюшон скинул и бороду светлую ладонью пригладил. Чезара отец к Маагару приставил еще в юности. Бастард благородного лиона, он был предан дому Вийяров как сторожевой пес. Не раз брата собой в боях закрывал, за что лишился трех пальцев и уха, когда в плен к валлассарам попал.

— Оставьте с десяток, остальных с собой забираем и уходим. Кто знает, каким войском нас валлассары преследовать будут.

— Можно бой дать, мой дас. Позиция у нас выгодная, и войско большое. По нашим данным…

— Плевал я на ваши данные. По моим данным тысячное войско у него. Я своими воинами рисковать не стану. В прошлый раз отец мне таких потерь не простил. Уходим.

— Куда направляемся, мой дас? Что мне астранам сказать?

— В Тиан едем. Суку эту в башню повезем.

В Тианскую башню. И сердце грохнулось вниз…разбилось вдребезги еще раз, потому что это означало смерть. С Тианской башни никто не выходил на свободу. Именно там мой прадед по отцовской линии запер свою жену, и она зачахла в каменном мешке, пока он развлекался с фаворитками и растил бастардов. Тюрьма для высокородных преступников, неугодных властителю, но слишком знатных или родных, чтобы подняться на плаху или быть заточенными с обычными узниками. Оттуда выходят лишь в гробу.