Времена огня и погибели (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 66

— Я вас помню, — сказал Айтверн. — Вы мне снились.

— И не один раз. Уже давно я пытался до тебя достучаться, но твой разум был прочно закрыт. Лишь теперь он распахнулся настежь. Слишком велико было пережитое тобой потрясение. Я беседовал раньше с твоей сестрой, но она не проявила сговорчивости. Ты помнишь, что ты сделал? Помнишь, благодаря чему смог добраться сюда?

Память обожгло будто ударом ножа. Воспоминания рванулись, грозя сбить с ног, и Артур едва не застонал. Попытка штурма Райгерна, обернувшаяся страшной ловушкой, явственно встала перед его мысленным взором. Лорд Вращающегося Замка сокрушил ворота крепости, но внутри нападавших поджидал страшный враг. Посланцы эльфийского короля бросили вызов Эдварду Фэринтайну и одержали над ним верх, а затем Кэмерон попыталась вмешаться и погибла. Осознав это во всей полноте, Айтверн до боли сжал рукоятку шпаги. Все, что случилось после, оставалось нечетким. Ярость переполняла, огонь сжигал и требовал выхода, собственное тело сделалось огромным, желание убивать изгнало любую прочую мысль.

— Ты инициировался. Перевоплотился в подлинную форму, — словно озвучив мысли Айтверна, сказал незнакомец. — Сделался драконом. Это знание утеряно. Тысячу лет никто из твоих предков не совершал подобного. Нужно пережить большое потрясение и иметь великий дар, чтобы без обучения сделать такое. Но я всегда знал, что ты справишься, Пендрагон.

— Почему вы обращаетесь ко мне так? Это прозвище короля из старых сказок.

— На этот вопрос, — уголки губ мужчины поползли вверх, — ты без моей помощи сам себе прекрасно ответишь. Если тебе буду рассказывать я, ты решишь, я тебе вру. Доверься собственному естеству. В этом месте границы тонки и прозрачны, далекое — близко, непонятное обретает смысл. Сосредоточься и подумай. Камелот, Круглый стол, меч, вонзенный в камень. Думай об этом. Для тебя это лишь истории, рассказанные старой Анной у камина, когда ты был ребенком в замке Малерион. Но может, нечто большее прячется за этими историями? Кто ты такой, Артур? Какое твое настоящее имя, твое предназначение, твоя суть? Ты мальчишка, потерявший отца и запутавшийся в водоровоте интриг, или мужчина, вернувшийся, чтобы отстоять родной дом в тяжкий для него час?

— Я не понимаю вас, — ответил Айтверн сухо. — Если это шутка, то дурная, сударь. Один мой друг, теперь другом быть переставший, тоже попал недавно на встречу с человеком — или нелюдем — который вел с ним разговоры о крайне странных вещах. Добром это знакомство не обернулось. Верните меня домой, и будем считать, что этого разговора не было.

— Ты не веришь мне, — протянул мужчина почти с удовлетворением. — Упрямый, как всегда, и скептичный. Непреклонный, твердый, подобный мечу, но и сталь однажды ломается, если приложить достаточное усилие. Так сломается твое упрямство. Позволь мне тебе показать, как все было на самом деле.

Человек в светлом пальто не сделал ни единого шага — но вдруг оказался рядом, вплотную с юношей, лицом к лицу. Айтверн хотел отдернуться — но не смог. Его тело сковали путы, как тогда, когда их набросил Брелах, только эти казались прочнее — воистину непреодолимыми, словно сделанными из прочнейшего на свете металла. Незнакомец улыбнулся. Поднял руку, поднеся ее к лицу Айтверна. Сухие сильные пальцы коснулись лба — и вдруг обожгли пламенем.

Новая вспышка, пронзающая пустоту прошлого, сотрясла Артура. Отзвук далеких снов, эхо отзвучавших историй вихрем наполнили его разум, поднявшись откуда-то из глубины сознания. Он вдруг увидел девушку — со знакомым лицом, ужасно напоминающую Амелию Таламор. Каштановые волосы, серые глаза, белая кожа, гордый стан, свадебное платье. Священник в храме вложил ее ладонь в ладонь Артура, и юноша произнес слова брачной клятвы. Он вспомнил праздничный пир, рыцарей в кольчугах и панцирях, поднимавших здравицу в честь молодой пары. Вспомнил, как вел эту леди на супружеское ложе, как обнимал ее в порыве страсти, как пристально смотрела она ему в глаза. С ее губ срывался стон, девушка тяжело дышала, а затем он покрывал поцелуями ее шею. Джиневра кричала. Его жена, его королева, его сердце.

Артур вспомнил во внезапном прозрении походы и битвы, подвиги и отвагу, тяготы и потери. Одна за другой картины неведомого прошлого наполняли его всего, низвергаясь бурлящим, яростным, страшным водопадом. Память распространялась лесным пожаром, вызывая почти физическую боль. Хотелось выть, кататься по полу, грызть холодный камень зубами. Вместо этого он стоял ровно, а незнакомец глядел на него, улыбаясь. Так осматривают дорогую покупку, которой остались довольны.

Повелитель Запада вспомнил, как полыхала в огне пожаров родная земля, угнетаемая завоевателем. Пришельцы из-за восточного моря, с их грубыми речами и обоюдоострыми топорами, вгрызались в нее, осененные стягом с белым конем. Горели разоренные саксами деревни, бежал в леса народ. Короли оказались ничтожны и слабы, не готовы к вторжению, да и были ли они воистину королями? Немного добрых слов можно было сказать о тиранах, на куски растащивших провинцию старой империи. Никто из них не происходил из старых бриттских родов, владевших краем до прихода римлян, никто не был подлинно благородной крови. Большого труда стоило объединить страну. Собрать вокруг себя не героев и принцев, а простой народ — вчерашних фермеров, овцепасов и кузнецов. Лучших и храбрейших из них Артур посвятил в рыцари, коснувшись их плеч плоской стороной меча. Ничего не значили происхождение и имя. Лишь смелость сердца и крепость руки.

«Ты нашего рода, — сказала встреченная им в лесу колдунья, протягивая рукояткой вперед клинок, звавшийся Экскалибур. — Ты от высокой крови, Пендрагон, дитя небес. Из холмов происходим мы, а до того упали со звезд. Возьми этот меч — и принеси Британии мир».

Он старался. Видит Бог, старался, вопреки всему, преодолевая собственные сомнения и временами страх. Другой меч сам прыгнул ему в ладонь — вложенный в камень Калибурн, клинок покойного государя Утера Пендрагона, найденный им в Винчестере. Там, у скалы за городом, в тени обветшалого замка, в гранитную глыбу был вплавлен клинок. Артур услышал об этом случайно, в трактире, когда ехал договариваться с эринским поставщиком о покупке доспехов для войска. Окрестные крестьяне болтали, что, чувствуя приближение смерти, прежний здешний государь сам вложил этот меч в камень. Неведомым образом сталь глубоко вошла в скалу, накрепко застыв в ней. Умирая, Утер сказал, что лишь его подлинный наследник поднимет этот клинок вновь.

Артур сам не знал, как у него это получилось. Он пошел к той скале пьяный, подзадоренный улюлюкающей толпой. Голова кружилась, в высоте плясали, насмешливо хохоча, звезды. Артур потянулся за рукоять, ни на что особенно не рассчитывая — а та вдруг легко поддалась.

Присутствовавший при этом народ чествовал его на царство. Язык тяжело ворочался во рту, но Артур обещал, что из него выйдет добрый король. Потом, после победы в войне. Кей, сводный брат, был в тот момент далеко, воююя на северном рубеже с пиктами, а вернувшись, посмеялся и назвал всю историю сказкой.

— Ты всегда был горазд сочинять, — промолвил он с ухмылкой. — Сколько, признайся, золотых заплатил менестрелям и толпе, чтобы они разнесли эту выдумку по стране?

— Нисколько. Все так и было, — отвечал Артур угрюмо. — Спроси кого хочешь, болван.

— Как же, скажи еще ангелы призвали тебя нами всеми править, Михаил и Гавриил разом! Складная байка. Но хорошая. Теперь мало кто оспорит твое право на трон.

Брат продолжал посмеиваться, а Артуром завладела тревога. Слишком все гладко у него получалось, и в самом деле — несмотря на пролитые кровь и пот. Волшебница, говорящая о происхождении от высокого народа и уготованной великой судьбе. Сам собой подчинившийся волшебный клинок. Пойманная за короткий свой хвост удача, вдруг улыбнувшаяся воспитанному мелким сквайром бастарду. Артура не оставляло пакостное ощущение, что некие силы благоволили ему, вели по назначенному ими пути. Но победа следовала за победой, и это окрыляло, придавало сил. На горе Бадон низвергнут был враг, и сыны Британии одержали в кровавой сече верх.