Времена огня и погибели (СИ) - Бочаров Анатолий Юрьевич - Страница 81

— Мой король — Гайвен Ретвальд, — отрезал Айтверн. — А про чертово кресло не думайте, оно просто подвернулось мне по пути. Этот дурацкий стол круглый, как в сказке какой-то, и я не присматривался. Я не потому туда сел, что у меня есть какие-то претензии на трон. Напротив. Я получил все основания полагать, что наш государь больше не враг нам.

— Почерпнутые из снов? — уточнил Тарвел с иронией.

— Почерпнутые из снов. Я этим снам доверяю, и вы мне поверьте.

— Уж простите, — развел владетель Стеренхорда руками, — но чтобы вы там себе не надумали, единственный человек, которого я могу назвать королем Иберлена, стоит сейчас прямо передо мной. Вы заслужили это право, независимо от того, что я говорил вам и о вас раньше. Пока другие думали об амбициях, вы думали о стране. Так, как умели.

Артур Айтверн долгим взглядом посмотрел на человека, учившего его быть рыцарем — и ничего на это не ответил. Лишь устало, измученно вздохнул, махнул рукой и пошел к дверям. После короткого колебания Эдвард двинулся следом.

Переполох, начавшийся в Доме Собраний, удалось обуздать раньше, чем он успел бы перекинуться на городские улицы и обернуться паникой, беспорядками и всеобщим хаосом. Леди Ровена проявила себя как настоящий лидер, отдав стражникам все необходимые распоряжения. На площадях герольды выкрикивали, что законный король Иберлена прибыл в столицу Западу и ждет от малерионского народа поддержки в борьбе с охватившей Тимлейн смутой.

Зеваки, конечно, все равно говорили о белом драконе, молнией прянувшем в небеса. Совсем замолчать подобное диво было бы никак невозможно. Ровена Рейсворт приказала объяснять, что враги короны используют чародейство, но и законный государь — тоже, и его волшебство непременно одержит верх, если будет поддержано мечами верных вассалов.

Наблюдая за проявленной женой прежнего графа Рейсворта активностью, Гайвен чувствовал к ней благодарность. Возможно, окажись эта женщина нынешним летом в Тимлейне, ничего бы и ни случилось. Ни восстания, ни всех этих бессмысленных смертей. Осознание собственной вины подтачивало душу. Видя, как этот гордый город покорно склоняется перед ним, Гайвен как никогда остро ощущал, что недостоин оказываемых ему почестей. Отрезвление пришло не сразу и оказалось горьким на вкус.

«Я был горд и глуп. Я открыл дверь, через которую в наш дом вошел враг. Я мог бы послать Шэграла к чертям, и плевать, что он не выпустил бы меня из Керлиндара. Вместо этого я предпочел пустить Повелителя Тьмы в свою душу. Позволил ему купить себя за бесценок, всего после двух часов задушевного разговора. В то время как Шэграла купил, незаметно для него самого, Келих, обманувший нас всех. Мы верили, что младший Скегран — ничтожество, а теперь это ничтожество сидит, наверное, на Серебряном Троне».

Понимая все это, Гайвен не мог ни единым словом винить Айну. Ни в одной старой хронике, ни в одном предании не говорилось о преступлении, совершенном Мэргаром Ворфалером. После Великой Тьмы обитатели Цитадели Звезд пытались выставить себя наставниками, воспитующими неразумное человечество. Всеми силами они стремились истребить память об отступнике, внесшем немалую лепту в то страшное бедствие. Признать преступление Мэргара означало признать, что фэйри не умней и не дальновидней людей, и точно также способны поставить жизнь на Земле под угрозу.

Девушка ничего об этом не знала. И была в отчаянии. «Я был в ее глазах обезумевшим колдуном, явившимся по ее душу. Ничего удивительного, что она прибегла к отчаянной мере. Вызвала тварь, которая, по словам Айны, проникала прежде в ее сны, выставляя себя товарищем и защитником».

Вечером, в одном из чертогов в белоснежном замке Айтвернов, чьи окна смотрели на западное море, Гайвен собрал возле себя Ровену и Лейвиса Рейсвортов, Айну Айтверн, Кэран Кэйвен и Эйслин Дановар. Ничего не утаивая и ничего не замалчивая, молодой король поведал слушателям обо всем, случившемся с ним. Рассказал о Силе, сводившей его с ума, доводившей до исступления, проникающей иссушающим светом в каждый угол сознания, нестерпимо болезненной, невыносимо желанной. Поведал о голосе, прозвучавшем во тьме, обещавшем дать наставления. Вспомнил переворот, произошедший в Тимлейнском замке, и описал боевые заклятия, дававшиеся с неожиданной легкостью. Рассказал о пламени, вспыхнувшем в Каскадных горах, о встрече с Шэгралом Крадхейком, о приходе на Звездный Совет, о сделке, заключенной после него с родичем. О чужой памяти, затопившей собственной. О возвращении в Тимлейн и устроенной бойне. О планах о покорении мира, ссоре с Артуром, подавлении нового мятежа, приходе короля Скеграна с войском — и поспешном бегстве из столицы.

Чтобы изложить все перечисленное в подробностях, Гайвену потребовалось около двух часов. В конце своей истории он сказал:

— Был ли я прав или нет, судить вам. Если вы считаете, что после случившегося я недостоин занимать иберленский трон — я отрекусь от него. Пусть вопрос престолонаследия тогда решает Коронный Совет или парламент, который я попытался созвать. Но прежде мы должны справиться с Келихом, и я сделаю для этого все, что могу.

Ровена Рейсворт, некоторое время изучавшее рисунок на скатерти, затем заговорила:

— Верно ли я поняла, — спросила она, — что вы, ваше величество, в полной мере теперь обладаете памятью и знаниями того, кто известен нам как Бледный Государь?

Сердце болезненно екнуло, сжимаясь. Наверно, все же не стоило признаваться еще и в этом. Гайвену нужна была поддержка этой женщиной, способной объединить вокруг себя западную часть королевства — а подтверждая, что часть Темного Владыки живет в его душе, он навсегда этой поддержки лишится. Пересиливая себя, молодой Ретвальд сказал:

— Это действительно так. Каждую минуту. Каждую секунду. Даже во сне, я чувствую Шэграла Крадхейка внутри себя. Мы перемешались так сильно, что я не уверен, где наши личности граничат. Я помню, как мой отец, лорд Трайгар, воспитывал меня в Звездной Цитадели. Помню, как учился на юриста в вашем, человеческом университете. Получил магистерский диплом. Хотел стать доктором права, но не успел. Случилась война. Я был очень напуган тогда. Отец сказал — он знает, что делать. Мы приходили к людям. Помогали им. Кормили голодных, исцеляли больных. Взамен мы просили отдать оставшиеся машины и оружие. Для сохранения и изучения, говорили мы. Затем принялись изымать силой. Когда отец умер, я продолжил его дело. Люди снова обрели могущество. Наступали на наши земли. Я боялся, что они обратят оружие против нас.

Круг менгиров встал перед его глазами. Эйдан Айтверн возник, как живой. Самоуверенный, не желающий ничего слушать, упертый. Все приведенные Шэгралом доводы разбивались, как стрелы об лед. Эйдан верил, что поступает правильно — а затем чародеи, воспитанные его учениками, вновь призвали небесный огонь. Они перессорились, передрались как злые дети, завладевшие оружием взрослых.

— Я считал, что стараюсь малым злом избежать зла огромного, — сказал Шэграл Крадхейк жене Роальда Рейсворта. — Я полагал, что я прав, а остальные — глупцы. Я был осведомлен о преступлении, которое совершил Ворфалер. Отец рассказал. Я хранил это как тайну, будучи верен клятве. Все в Великих Домах поклялись королю молчать. Я верил, что поступлю умнее, чем он.

Эйслин смотрела на него во все глаза. Даже она была поражена. Конечно, ведь простые жители Сумерек, подобные ей, ничего не знали о подобном. С самого детства их кормили приемлемой ложью.

— Скажите, — спросила Ровена Рейсворт очень мягко, — скажите мне, лорд Шэграл… Вы до сих пор считаете, что род человеческий должен быть подвергнут истреблению? Вы верите, что Иберлен следует уничтожить? Вы желаете нам всем смерти, высокий владыка?

Раньше он бы ответил, не сомневаясь, «да». Пока не стал одним целым с этим мальчишкой, воспитанным на глупых книгах, говоривших о справедливости, правде, добре. Пока не связался с глупым юнцом, верившим, что станет однажды мудрым королем. Когда-то он и сам был таким мальчишкой — пока не сделался тем, кого в Срединных Землях назвали средоточием зла. «Мы построим лучший мир. Не плачь о старом», — сказал ему отец когда-то. Где этот лучший мир, как до него добраться?