Внеклассные занятия (СИ) - Кошкина Катя "Koshkawen" - Страница 11

Бежали дни, недели, приближая новогодние праздники, а вместе с тем и окончание полугодия, по итогам которого сердобольные учителя должны были выставить оценки по своим предметам. Отчасти, я особо за себя не переживала. Слабым звеном по-прежнему оставалась история — маячила заслуженная «четверка», но меня это особо не коробило, я уже подготовила себя. Да, маму будет сложнее успокоить, но я не хочу из шкуры вон лезть, пробиваясь в круглые отличницы. Вполне достаточно того, что я исправно возобновила посещаемость предмета Дани, смирилась с его преподаванием и даже начала получать какое-то удовольствие от его уроков, подстегивающее мой интерес. Иногда я даже обращалась к нему вне урока с интересующими меня вопросами по истории, да и бывало по другому предмету, когда видела, что он реально может помочь и с этим. Пару раз я даже опаздывала на следующий урок, разговорившись с ним, не замечая времени. Даниил Евгеньевич оказался вполне компанейским, и в легкой непринужденной беседе всегда старался помочь мне, объяснить то, чего я не понимала. Даже неожиданно как-то после всех моих огрызаний получать от него помощь. Чаще, конечно, историк меня раздражал, когда прерывал урок, предлагая самостоятельное задание на время его перекура, или когда подолгу отлучался с телефоном, непринужденно болтая по сорок минут за дверью. Вот и сейчас, Даня ураганом ворвался в класс, выдыхая сигаретный дым едва ли не в кабинете и предлагая нам урок самостоятельности.

— Сейчас я кого-нибудь из вас вызову, и этот кто-то проведет урок, рассказывая тему, которую выберу я, — поясняет он, задумчиво блуждая взглядом по фамилиям в журнале. — Так… Хочу Ярославцеву…

Волнистой змейкой по рядам прошел приглушенный, но неудержимый смешок. Даня, Даня… И когда же тебе надоест загонять меня в краску?

— Что рассказывать-то? — спрашиваю я, нехотя выйдя к доске.

— Думаю, тебе должна быть знакома личность Елизаветы I, — Даня вальяжно растягивается на стуле, сложив руки на груди. — Кроме того, история этой великой женщины может быть затронута на экзамене.

Значит, Елизавета I… Как раз летом читала ее биографию и, кстати говоря, очень увлеклась. Что ж, пора доказать историку, что я не совсем «валенок» по его предмету.

Я растягиваю свою речь минут на двадцать, вовлекая класс во все подробности жизни «королевы-девственницы». Все это время Даня гипнотизирует меня взглядом, вроде бы как всегда по-привычному, но мне почему-то кажется, что его глаза постепенно темнели, когда он излишне внимательно рассматривал меня.

— Врожденное высокомерие и манеры «недотроги» буквально сводили мужчин с ума, ведь, как известно, запретный плод особенно сладок… — заканчиваю я рассказ, томно опустив ресницы, встретившись с Даней взглядом.

Спавший до того бесенок во мне отчего-то ожил, и мне отчаянно захотелось отплатить учителю за его надменный взгляд той же монетой. Мне всегда казалось, что он воспринимает всех своих учениц, как глупых малолеток, но я почему-то хотела верить в то, что он смотрит на меня как-то по-другому… Так же, как и на остальных, но в то же время по-другому. Наверное, излишнее самолюбие играет со мной странные шутки, но ничего не могу с собой поделать.

— Неплохо, — подытожил Даня. — И все же целомудрием эта дама не отличалась.

— О да, о ее похождениях издана не одна книга… — подтверждаю я, переминаясь с ноги на ногу, как бы случайно оправив короткую юбку, дразня учителя видом своих стройных бедер. — Если желаете, я могла бы более детально описать ее романы.

Я поздно подумала о том, что сказала это так, будто собиралась детально описать ему цвет своего нижнего белья. Даня помедлил, будто обдумывая, стоит ли принимать предложение.

— Нет, спасибо, — коротко откашлявшись, Даня снова заглядывает в журнал в поисках новой «жертвы». — Данная аудитория не рассчитана на прослушивание подобных историй. Садись.

— Вы ничего мне не ставите? — удивляюсь я, направляясь на свое место.

— Ярославцева, ты скоро дышать перестанешь, если тебя за это не оценят… — усмехнулся историк, так же призывно отвечая на мой красноречивый взгляд.

Шумно выпустив воздух из легких, я всем своим видом показала презрение к такой системе обучения и мотивации учеников, но тут кто-то толкнул меня в ребро с задней парты.

— Слушай, Крис, — красивая и не менее строптивая от этого Сазанова Ольга смерила меня многозначительным взглядом, шепотом задав мне волнующий ее вопрос: — Заметила, что вы с историком уже плавно перешли на химию… Может и до физики уже немного осталось?

— Идиотка… — бурчу под нос, отворачиваясь от любопытной одноклассницы.

Похоже в нашем классе одни ненормальные! Даня даже не выделяется на их фоне! Химия? Если я и хочу немного спровоцировать циника-историка, то ни о какой физиологии не может быть и речи! Мне просто интересно… И то прошло уже! Да, абсолютно прошло.

Прошла еще неделя и наступил долгожданный последний учебный день в полугодии, если его вообще можно было назвать учебным. Мы тупо слонялись по коридорам, сейчас же перешли в столовую, где я устало переводила взгляд с одной осточертелой мне физиономии на другую. Вика раскатисто ржала где-то у стойки с подносами. Мало-помалу я с ней общалась, чтобы не выдать того, что я знаю, но былого доверия не было и никогда уже не будет. За соседним от меня столиком сидит Максим, шмыгая носом. Кажется, у него простуда — это хроническое. Замечаю несколько ярко выраженных прыщей на его лице и невольно вспоминаю мнение Ксюши по поводу своих одноклассников-погодок. Как-то грустно и уныло все. Приближающийся Новый год, увы, этого не красил.

— Даня дневники передал! — восторженно кричит Лидия, размахивая стопкой тетрадей.

Как же мало нужно человеку для счастья: толстые линзы в очках, вечное принижение одноклассниками, но зато пятерки, расставленные в ровную колонку на последнем листе дневника. Да, Лидия, без сомнений была счастлива.

Нехотя я открываю дневник, наизусть зная, что меня ожидает, но тут же пробегаюсь по колонке оценок еще несколько раз: среди ровных, как на подбор «пятерок» не выделялось ни одной «четверки». Это шутка, да? Он что-то перепутал?

Срываюсь с места, бегом преодолевая лестничные пролеты до третьего этажа, надеясь еще застать Даню в кабинете. Дернув ручку триста шестого, с облегчением выдыхаю, убедившись, что успела.

— Как это понимать, Дань? — выдаю я с порога, бросая перед ним на стол свой дневник в развернутом виде. — Из шквала «четверок», прерываемых «тройкой» уж никак не получится «пять»! Мне не нужны такие подачки! Лучше честно…

— Кровопийца… — тяжело вздыхает учитель, поднимаясь со стула, сгребая шариковые ручки со стола в ящик. — Что тебя не устраивает на этот раз, Ярославцева?

— У меня не может выйти «пять» в полугодии! — упираюсь руками в бока, принимая крайне негодующий вид. — За что такая милость?!

— Иди-ка сюда, — Даня обхватывает мои предплечья руками, увлекая меня к своему столу ближе, отчего я механически присаживаюсь на его краешек, а сам он опускается на свой стул напротив меня и, теперь я уже смотрю на него сверху вниз, расположившись пятой точкой на его столе. — Что кричишь на всю гимназию очередные глупости? Если я это поставил — значит так оцениваю. Чем ты недовольна?

— Мне от тебя поблажек не нужно! — гордо задрав нос, продолжаю петь свою песню.

— А кто говорит о поблажках? — усмехается историк, взглянув на часы и сообразив, что опаздывает, вновь поднимается со стула, оказавшись напротив меня почти вплотную. — Отработаешь! — шутя, он щелкает меня по носу указательным пальцем, направляясь к дверям. — Удачного Нового года!

Я так и остаюсь сидеть на его столе, сминая под собой собственный дневник и негодующе рассматривая закрывшуюся передо мной дверь. Отчего-то опять захотелось курить.

Послезавтра Новый год. Первый Новый год, который мы с матерью будем отмечать одни. И впервые этот день не приносил с собой праздничного настроения, ожидания какого-то чуда. Конечно, я общалась с отцом, созванивалась, пару раз виделась с ним в кафе рядом с домом. Без сомнений он позвонит и поздравит меня в новогоднюю ночь, но нашей семьи уже нет и, этого ничем не заменишь. Теперь все семейные праздники, которые некогда были так дороги и ценны, хотелось пропустить, тупо закрыв глаза и проспав суток трое.