В паутине снов - Любимка Настя - Страница 27

Мне, глупой, неопытной соплячке, стало понятно — этот человек полностью принадлежит мне. Стоит только захотеть, протянуть руку, и меня утопят в любви и ласке. Я бредила этим взглядом, бредила теми прикосновениями, которые достались мне от Маршена. Пусть и мимолетные, но жаркие, они глубоко запали в мое сердце.

Я не хотела признавать, что помимо Маршена в моем нынешнем состоянии виновата и Изабелл. Я буквально горела от воспоминаний нашей встречи. Мне представлялись картины одна страшнее другой. И я не знала, как вырваться из этого дурмана. Единственным успокоением стали сны… которые раньше были для меня кошмаром. Чужая история, открывающаяся в моих видениях, утешала, давала забыть тревоги и сомнения. Я не желала возвращаться в реальность. Мое бодрствование нельзя было назвать полным. Глаза мои были открыты, но в них отражалась пустота. Я была там, вместе с юной Ликаей в ее жизни. Я смотрела ее глазами на перемены, которые происходили с ней, все больше мечтая узнать продолжение. Я как пьяница, лишенный возможности выпить, с нетерпением ждала, что покажут Боги мне на этот раз. И, наверное, испытывала больше счастья, чем тот же пьяница, наконец получивший доступ к жбану с брагой. Сны стали моей слабостью и моей зависимостью.

— Лика, Лика… — Меня настойчиво трясли за плечо.

— А? — Я повернула голову к собеседнику.

— Лика, ты уже третий день сама не своя. Ни с кем не разговариваешь, на кота своего внимания не обращаешь. Будто кукла… Что с тобой?

В подтверждение слов Дрема котенок царапнул мне руку, я машинально отдернула ее. Что он сказал, третий день? Это мы столько уже в пути? Надо же, а я и не заметила… Пейзаж за окном не радовал. Осень вступила в свои права: хочет — теплом порадует, а хочет — дождями наградит. Но все это так незначительно сейчас для меня, так неважно… Лишь досадное приложение к путешествию, не более. Словно откликаясь моим мыслям, по крыше кареты застучали капельки, пока еще робкие, но обещающие перерасти в ливень.

— Лика!

— Дрем, отстань, а? — особо не надеясь на успех, грубо попросила я.

— Хватит хандрить! Было бы из-за чего! Приедешь в Шанталез, лично скажешь Правителю об отказе участвовать в отборе и поедешь обратно! — рявкнул он мне на ухо. — А там уже и замуж выйдешь за своего Маршена.

— Дрем, позволь-ка спросить, с чего ты решил, что я хочу замуж? — оторвалась я от лицезрения унылого пейзажа.

— Твое поведение.

— Да? А тебе не кажется, что если бы я действительно этого желала, никакой Высший Правитель не стал бы мне помехой? — прошипела я и вновь повернулась к окну.

— Уже лучше, — буркнул Дрем. — Тогда в чем причина?

В чем причина, в чем причина… Да я сама не знаю! Может, вон в осени дело! Хотя нет, дело совершенно не в погоде, а в одном черноглазом императоре. Почему я настолько выбита из привычного русла, сама себе объяснить не могу. Внезапно нахлынули старые чувства — горечь от обмана Маршена и острое осознание утраты такого близкого тогда счастья.

Почему я не бросилась в объятия новоиспеченного императора при прощании? Почему не приняла предложение, от которого до сих пор в сладкой неге сжимается сердце? Все проще некуда — я обиделась. Думаете, легко было шестнадцатилетней девушке с уже устоявшимися принципами получить молчаливый отказ (ну, так мне это виделось) от предмета своей любви? Ведь я ждала, что мой «повар» вернется, извинится и объяснит, почему не смог прийти в оговоренный час, сославшись на неотложные дела. Да скажи он, что шнурки для корсета сестры наглаживал, я бы поверила!

Наши целители часто твердят, что время — лучшее лекарство. И я не могу с ними не согласиться. Время пролетело, от той пылкой, немного наивной детской любви не осталось и следа. А моя реакция на Маршена — не что иное, как дань прошлому.

Дрем прав, не стоит мне хандрить. В конце концов, я давно жаждала приключений, а поездка в Шанталез обеспечила меня ими сверх всякой меры. Да и эти мои странные сны стали полнее, я больше не забываю то, что привиделось. Возможно, из-за отдаленности от Школы Стихийников мое сознание раскрывается для информации. А вдруг именно пропитанные вековой магией школьные стены так будоражили мою кровь, не позволяя ни принять увиденное, ни тем более отразить?.. Я теперь просто наблюдатель, сгорающий от любопытства. Что я увижу в следующий раз? Чем кончится следующая встреча с Ликаей? И чем это обернется для меня?

Я потянулась к котенку, который фыркал от обиды за мое невнимание. Нежно провела по чисто вымытой шерстке, за что тут же была прощена.

— Дрем, теперь в личине нет необходимости?

До меня только сейчас дошло, что рядом со мной сидит не кучер, а магистр в истинном своем виде.

— Уже нет, главная задача — доставить вас целой и невредимой. А экзамен ребята будут проходить заново.

— Заново? — эхом повторила я.

— Да. Я учел все обстоятельства и сделал вывод, что так будет намного честнее. Но сопровождать тебя — все еще остается их обязанностью.

— И что у них за экзамен будет?

— Извини, Лика, но тебе знать не положено.

Стук капель по крыше перерос в барабанную дробь. Магистр еще в деревне отказался от императорской охраны, и бравая троица проштрафившихся вояк отправилась с Маршеном обратно в Дарлимею. Из окна кареты мне было отчетливо видно скачущую верхом, промокшую насквозь, растрепанную Раниру. Жалкое зрелище. А если учесть, что в карете едем только мы с Дремом и за три дня состав четверки не менялся, напрашивается вывод, что ребята все это время провели верхом, в любую погоду, без сна и отдыха…

— Дрем, пусть Ранира едет с нами, — попросила я. — Не думаю, что есть разница, где находится маг — внутри кареты или снаружи.

— Нет, она останется там, где есть.

— Почему?

— Ей давно пора охладиться.

— Не слишком ли жестоко? Она все-таки девушка…

— На что ей магия? Пусть пользуется с толком для себя, — пробурчал магистр.

— Так нельзя, — искренне возмутилась я и попыталась встать.

По закону подлости карету тряхнуло, и я больно приложилась макушкой о потолок.

— Сядь, до привала несколько часов, потерпит, а за ночь отдохнет.

Я не стала с ним спорить, шестое чувство просто кричало: «Бесполезно, сделает так, как решил». Посильнее прижала разомлевшего от ласк котенка и незаметно для себя задремала.

— Значит, для того, чтобы сохранить равновесие и не привести мир к гибели, нужно поглотить источники Тьмы? — тихо уточнила я.

— Верно, Ликая, — согласно кивнула Мартина.

— А на это способны только… — Витор запнулся на полуслове.

— Только мы, — подхватила я его слова, встряхнув отросшими за три года волосами.

Многое произошло за это время. Мартина провела ритуал, благодаря которому наши жизни слились в одну. Это не значит, что если умру, умрет и Мартина. Нет, наши силы объединились. Я получила доступ к ее Тьме, а она к моему Свету. Вместе мы — ядовитая смесь, которая разъест любого, кто посмеет лишь подумать о том, чтобы причинить вред кому-либо из нас.

Именно после этого ритуала изменилась моя внешность. Глаза, ранее имевшие светло-голубой оттенок, потемнели до синего цвета, а волосы, вьющиеся пшеничными кольцами, обзавелись каштановыми локонами. Смотрелось довольно чудно, в копне светлых волос — темные пряди. В отличие от меня, внешность Мартины не претерпела больших изменений. Всего лишь появилась одна светлая прядь, которую она успешно прятала в густоте черных как смоль волос.

Это обусловливалось тем, что я впускала в свою душу Тьму, она же — лишь лучик Света.

Наши отношения с принцессой давно переросли из просто дружеских в крепкую родственную связь. Я искренне считала ее своей старшей сестрой. Она приняла меня в свою семью, став самым главным и самым дорогим человеком. Ради нее я была готова на все.

Ровно через месяц после того, как они с Витором обнаружили меня, император сослал Мартину в Сарретскую обитель. Он наивно надеялся, что замкнутые стены сумеют сдержать дар Мартины. Однако ее дар не имел равных по своей силе вот уже двести лет. И Сарретская обитель просто не могла заблокировать его. Маги же, которые должны были охранять ее высочество, то есть зорко следить за каждым ее шагом и вздохом, давно перешли на ее сторону, содействуя ее планам, а также активно участвуя в моем обучении.