Спасти Советский Союз (СИ) - Баксаляр Илья Николаевич - Страница 18

– Что же, товарищ Сталин?

– С каким презрением они смотрели на меня. Троцкий для них стал живым воплощением Бога на земле, а я для них был просто неудачник. Лев, конечно, выиграл Гражданскую войну. Он мотался по всем фронтам и руководил всеми боями, а я вернулся в Москву и занялся оргработой, подбирал кадры, рекомендовал нужных людей на партийные должности, подбирал талантливых людей на место руководителей партийных комитетов в губерниях. В восемнадцатом на Ленина было совершено покушение, многие говорят, что это моя работа, но это не так. Разумеется, к этому был причастен кто-то из ближнего окружения, но я бы до такой низости никогда не опустился. Тем более Ленина всегда поддерживал. Часто мой голос решал спор в пользу Ильича, и он это видел. Ленин был талантливым человеком, хорошо чувствовал ситуацию, остро переживал свои неудачи, часто сомневался в правильности выбранного курса, но стратег он был выдающийся. Я постепенно заполнял аппарат ЦК своими людьми, потом стал продвигать их в ЦК. Все это не понравилось Ленину, он как-то настороженно стал относиться ко мне. Его правой рукой оставался, конечно же, Троцкий. Ему Ильич больше всего доверял, и мы все знали, что он будет его преемник. Но пока герой революции на своем бронепоезде колесил по всем фронтам, я в Москве даром времени не терял, мы аккуратно отодвигали людей Ленина в сторону, заменяя своими. Ленин стал проявлять беспокойство, и тут с ним случился приступ. Это был хороший повод отправить его в Горки на отдых. Но у нас остался главный противник – Троцкий. Мы объединились против него. Теперь всем правил триумвират – Каменев, Зиновьев и я. Конечно, эти двое и в подметки не годились Троцкому, они это знали, потому и боялись его. Но мне пришлось пойти на союз с ними, хотя прекрасно знал, что при первой же возможности они меня сольют. Потому что считали себя великими, а я так, мальчик на побегушках, младший товарищ. Не очень приятно, но политическая ситуация требовала терпения. Троцкий вернулся с фонта – настоящий герой. Все ему аплодировали, пели дифирамбы, вот в них он и утонул. Но Лев не знал, что власть у него в ЦК мы просто отобрали. Теперь я взялся за амию, которую он возглавлял, она была его оплотом. Был бы не такой заносчивый, давно бы заметил опасность, но герой Гражданской войны, ослепленный славой, оставался слишком высокого мнения о себе. На этом мы и сыграли.

– А говорят, что ты Ленина отравил?

Вождь возмутился.

– И ты в это поверил?

Я растерялся.

– Нет, товарищ Сталин, но люди-то говорят.

– Слушай ты их больше. Ленина не травил. Зачем мне было его трогать? У него было три инсульта, он часто просил у меня яда, чтобы не мучиться. Я дал ему обычный аспирин. Было жалко смотреть на него. За три года из деятельного энергичного человека Ильич превратился в разбитого немощного старика. И поверь, он у меня никаких эмоций кроме жалости не вызывал. А ты знаешь, эта слабость не мой конек. Но я всегда приезжал в Горки к Ленину проведать его, беспокоился о его здоровье. Конечно, врачи были мои, и знал о Ленине все, обо всех его болячках, проблемах, его настроении и обо всех его встречах. Троцкий тоже приезжал в Горки, но врачи просили Льва не беспокоить вождя пролетариата. В конце двадцать третьего года случился очередной инсульт. Врачи доложили мне, что Ленину осталось жить всего три недели. Я никому об этом не сказал. В Кремле встретился с Троцким. «Лев Давидович, – мягко сказал ему. – Плохо выглядишь. Глаза впали, с лица осунулся, да и постарел ты как-то от усталости. Бери жену, своих ребятишек, ЦК дает тебе путевку на месяц, побудете все вместе, да и сам отдохнешь. Сейчас, конечно, не сезон, но поездишь по Грузии, подышишь воздухом, наберешься сил. Ты нам нужен здоровым и сильным бойцом». И представь, он повелся на мои уговоры и вскоре отбыл на отдых. На похоронах я стоял у тела Ильича в окружении его ближайших соратников и моих временных союзников. Они нужны были мне сейчас, потому что в одиночку мне с Троцким было не справиться. У гроба Ленина стояли все ближайшие соратники, а Троцкого не было. Мой план сработал. Все видели, что ближе всех на похоронах у гроба вождя стоял я. Таким образом, сумел убедить ЦК и партию, да и народ, что приемником Ленин назначил меня, хотя прекрасно знал, что Ильич хотел видеть своим продолжателем Троцкого. Ленина хоронили, а его правой руки рядом не было. Это была грубейшая ошибка героя революции. Троцкий вернулся расстроенный, но еще не понял, в какой капкан угодил. Он все еще высокомерно относился ко мне, и видел в его глазах его отношение ко мне – для него я был серым ничтожеством. Подожди, Левушка, еще немного, и ты узнаешь, кто из нас серость. Осторожно, не спеша стал вытеснять его с поста военного наркома. Троцкий уступил, но оставил своего самого надежного человека – Михаила Фрунзе. Это стало для меня проблемой, я хотел видеть на этом посту своего надежного человека Ворошилова, но все пошло не так как я задумывал. Но и здесь нашел выход. У Фрунзе внезапно воспалился аппендицит, и так получилось, что он умер прямо на операционном столе. Убираем в сторону Тухачевского, Якира, Егорова, и армия практически в моих руках. Теперь Троцкий был уже никто. Информационная машина катком начала давить героя Гражданской войны, и в двадцать седьмом году его исключили из партии и под наблюдением сотрудников ОГПУ отправили в Алма-Ату, а затем выслали из страны. Я предложил отправить его, как антисоветчика, в Константинополь, город, где собралось самое большое количество врагов советской власти. Но я-то знал, что там почти все кровные враги Троцкого из бывших белогвардейцев. Лев во время Гражданской войны много несчастий принес белым, и они обязательно ему отомстить. Я рассчитывал, что Константинополь станет могилой героя революции.

– И что же случилось дальше? – Мне было интересно слушать откровения Сталина, хотя отвращение к нему стало нарастать.

– Что случилось? Лев спокойно приехал в Константинополь и неплохо устроился там. Я не учел одного – демонического обаяния Троцкого. Все мои агенты стали преданными ему людьми. И берегли его круглосуточно, точно родного отца. К тому же эти белогвардейцы оказались никуда не годными аристократами. По понятиям своей дворянской чести они решили не трогать главного врага – они, видите ли, уважали его, как военного стратега. Забыли, чистоплюи, сколько Троцкий погубил их лучших людей на фронтах Гражданской войны. В общем, план провалился. Но у меня есть хорошее качество – терпение. Ах, Лев! Хочешь поиграть в кошки мышки – поиграем? Но в тот момент мне было не до него. Необходимо было проводить реформы. Я помню слова Троцкого: «Мы допустили ошибку, в аграрной России не мог победить социализм, для этого нужно создать индустриальное общество». Я тоже это понял. Но денег на модернизацию экономики не было, зато было много зерна. НЭП поднял частное предпринимательство, и крестьяне стали собственниками, они богатели и не зависели от государства. Свое зерно они могли продать только по рыночной стоимости. Но нам нужно было дешевое зерно, чтобы реализовать его втридорога за границу, а на вырученную валюту закупить у капиталистов оборудование для заводов, электростанций, доменных печей и фабрик. Крестьяне по низким ценам отдавать зерно отказались, тогда просто приказал отбирать его насильно. Это было не очень хорошо, но без мощной экономики построить социализм было невозможно, да и советская власть нуждалась в обороне, а без промышленности добиться ее было не возможно. Крестьяне сжигали зерно, но просто так отдать государству не хотели. Когда я узнал об этом, пришел в ярость. Ах, так, хотите войны? Будет вам война! Теперь в ход пошла коллективизация. Всю землю сделали общей, скот и инвентарь тоже. Тех, кто сопротивлялся, ОГПУ арестовывало и вывозило в степные районы Казахстана вместе с семьей.

– Говорят, многие там умерли от голода и холода? – заикнулся я.

– Может быть. Но я в этом не виноват. Отдали бы зерно и жили спокойно.

– А почему случился страшный голод в начале тридцатых?