Спасти Советский Союз (СИ) - Баксаляр Илья Николаевич - Страница 24

– Алексей Николаевич, а не страшно было тогда, в Харькове, все же нарком – и прямо почти у фашистов в лапах?

– Нет, я об этом не думал, переживал за оборудование. Но и увозить оборудование – не самое страшное, вот броситься с гранатой под танк – какое мужество надо иметь! Вот они, истинные герои страны.

На глазах моего собеседника выступили слезы. Было видно, как он переживал за тех, кто сражался на фронте.

– Говорят, Вы Москву спасли?

– Да Вы что? Это неправда. Столицу спасли наши защитники и маршал Жуков. А я просто вывозил предприятия, руководителей ЦК, наркоматы, театры, библиотеки, всякие архивы, послов. Все это было не так важно, как остановить танки, которые рвались к городу. Единственное, когда я оказался в трудном положении, это с четырнадцатого по восемнадцатого октября сорок первого. Сталин подписал постановление об эвакуации Москвы, документ был секретным, но где-то информация просочилась, и в столице случилась страшная паника. В городе не осталось практически никого из руководителей, не работали электростанции, насосные станции, почти все предприятия, не ходил общественный транспорт, закрыты были все магазины, даже милиции и той не оказалось в эти дни на месте. Город погрузился в темноту и анархию. Жители не понимали, что происходит и что творится на улицах. А через день всех охватила страшная паника, и почти два с половиной миллиона москвичей стали массово покидать столицу. Огромные толпы людей заполонила все улицы и единственную свободную дорогу на Владимир. В панике москвичи теряли рассудок и превращались в неуправляемую толпу. Собрав самых надежных сотрудников, занимался наведением порядка. Мародеры большими группами грабили магазины, набивая мешки хлебом, крупами, банками с тушенкой. Тащили кофе, чай, сахар, конфеты, колбасы. Они как обезумившие, грабили все, что плохо лежит. Где-то милиция пыталась остановить толпу, но разъяренные люди с воплями: «Все равно врагу достанется», – избивали представителей органов внутренних дел, срывая на них всю свою злобу и страх перед будущим. Четыре дня город был в руках мародеров, и полной анархии. Пришлось применить силу и только после этого благодаря жестким мерам удалось восстановить порядок. Для меня это был страшным откровением, что в нашей стране могло такое случиться, да еще и в Москве. Обидно и страшно смотреть на этих людей, в то время как солдаты гибли, защищая столицу. Наведя порядок, вывезли более, тысячи предприятий на восток и очень скоро наладили производство в тылу. А седьмого ноября подошли войска из Сибири. Они маршировали по Красной площади и оттуда направились прямо в бой. Месяц спустя враг был отброшен от Москвы ценой страшных потерь и беспредельного мужества защитников Родины. Да, – тяжело вдохнув, продолжал мой собеседник, – сколько героев проявляется в самые трудные минуты, и в то же время, сколько трусов прячется за их спинами. Но для себя тихо заметил: чем ближе к власти, тем часто бывает и меньше совести.

– Алексей Николаевич, а как Вы оцениваете Жукова?

– Жукова? Это очень сильная личность, единственный, кто мог сказать Сталину «нет». Он был мужественный генерал, решительный и твердый. Москву от поражения спас Георгий Константинович. Это была палочка-выручалочка. Туда, где было труднее всего, и казалось, что поражение неминуемо, бросали именно его. Жуков был краток. Тоже обладал прекрасным математическим умом, ни один самый хваленный немецкий фельдмаршал не смог обыграть Георгия Константиновича. Логика Жукова ломала все немецкие планы и рушила все их оборонительные рубежи. В этом была сила нашего прославленного маршала.

– А говорят, что Вы спали Ленинград от голодной смерти?

– Нет, что Вы! Это заслуга не моя. В декабре сорок первого года меня отправили в блокадный Ленинград, что там творилось, представить было страшно. Голод и холод косил людей. Я ходил по улицам блокадного города и видел все своими глазами. Люди шли по заснеженным тротуарам и падали от истощения в сугробы прямо на глазах у других, и помочь им было невозможно. Истощение приобретало необратимый характер. При виде этого, волосы ставали дыбом, а сердце кровью обливалось. Город был окружен со всех сторон, и единственное, что можно было сделать, обеспечить поставку хлеба и топлива. В Ленинграде было много военных заводов, часть предприятий удалось вывезти, но в городе оставалось более двух миллионов жителей. Я предложил организовать Дорогу жизни через Ладогу прямо по льду. Но сколько нужно было иметь мужества, что бы провести машину по льду под страшной бомбежкой фашистов. Второй путь был через заброшенную узкоколейку, но это заслуга партизан, которые в тылу врага нашли лазейку для помощи осажденному городу. Многие мои родные и друзья умерли в блокаду. Чем я мог им помочь? Ничем.

Слезы вновь выступили у него на глазах. Алесей Николаевич тяжело вдохнул, глотая ком горечи, который стоял у него в горле.

– А ведь столько напрасных жертв можно было избежать! Самым тяжелым для меня стало то, что я не мог изменить решения людей, наделенных властью, но лишенных сердца, обычного человеческого сердца.

Мой собеседник замолчал. Боль бушевала в его душе. Я это чувствовал. Да, как ему тяжело пришлось в войну с таким добрым сердцем и острой чувствительностью! Понимал, что все ужасные муки народа передавалась ему, принося страшные мучения и страдания. Я решил сменить тему.

– Извините, а какую книгу вы читаете?

Алексей Николаевич очнулся.

– Книгу? А, да, книгу. Это Гарсия Маркес – «Сто лет одиночества». Интересный роман. Очень нестандартное произведение, с глубоким подтекстом. Там был один герой – полковник Аурелиано Буэндиа, – он всю жизнь посвятил революции, поднимал множество мятежей. Его заслуги высоко оценила и даже хотели присвоить ему звание генерала. Но со временем он задался вопросом, а зачем нужна вся эта гражданская война, сколько погублено человеческих душ, ради чего? Жизнь самое ценное, что дает природа человеку и неумение существовать в мире и согласии приводит к страшным последствиям, разорению и голоду. Полковник к концу жизни понял, что сражаться вместе со своим народом против своего же народа – самое неправильное, что можно сделать в жизни.

Воспользовавшись небольшой паузой я задал самый неудобный вопрос:

– Алексей Николаевич, а как Вы оцениваете Сталина?

– В молодости относился к нему с большим уважением. Лично видел, сколько сил он отдавал модернизации страны, и понимал, какую огромную пользу приносил народу. Это был деятельный человек, индустриализация шла такими темпами, какими никто в мире не мог похвастать. За вторую пятилетку экономическая мощь страны выросла в три раза. Такого рывка мало кто мог достичь, а Сталин этого добился. Он мыслил масштабно. Сказать про Сталина плохо у меня язык не повернется. Я честно трудился, добросовестно выполнял поставленные задачи и понимал, каким нужно обладать мышлением, чтобы вот так, за короткий срок, вытащить всю страну. Приклоняюсь перед ним. Он был прекрасным математиком, все просчитывал, его можно было назвать гроссмейстером высшего уровня. И ошибался редко. Единственное, что его подвело, это внутренние комплексы, которые порождали страшные эмоции. Сталин их сдерживал, как мог. Но когда собаки рвутся вперед, а им не дают выплеснуть энергию и ярость, они становятся злыми и неуправляемыми. Это подвело его. Эмоции вырывались и заливали все вокруг кровью невинных людей. Но кто больше всего страдал от этого? Сам Сталин. Он не хотел такой жестокости, но страшный демон вырывался из его далеко не плохой души. Скорее всего, проблемы шли из детства. Вспоминая цесаревича Алексея – доброго и отзывчивого юношу, – я понимал, что ему в детстве дали много тепла. Он болел гемофилией и в любой момент мог умереть от малейшей царапины. Поэтому им очень дорожили, боялись потерять. Теплота прекрасные плоды. Душа растет в тепле и ярком свете. Она больше похожа на подсолнух. Будь у товарища Сталина теплое детство, он принес бы громадную пользу всему миру. Это очень масштабная фигура, которой просто не хватило тепла. Но у Сталина было холодное сердце, и вина в этом не его. А жертвы, в которых обвиняют Иосифа Виссарионовича, действительно были, но кто больше всех виноват в этом? Хорошо ли винить одного человека, вешая на него всех собак? Но почему же остальные молчали, когда уничтожали героя революции и Гражданской войны? Завистники злорадно ухмылялись – вот, убрали выскочку. Спустя годы топор взлетит над их головами. Но тогда, в двадцать девятом году, можно было остановить Сталина и поддержать Троцкого – и тем самым спасти и свои жизни и судьбы многих людей. А не виноваты ли те, кто на каждой трибуне кричал во все горло: «Да здравствует товарищ Сталин!»? А через некоторое время стоял у выкопанного рва на опушке леса и смотрел в грязную яму, в которой предстояло закончить свой жизненный путь? Ведь всего-то требовалось не проявлять излишней лояльности и лицемерия. И, быть может, жизнь была бы другой. А старая ленинская гвардия, которая бросилась в драку за власть, могла бы посмотреть на все чистыми глазами и понять и умом и сердцем, что надо добиваться не власти, а сделать все, что возможно для народа. И тогда люди не стояли бы равнодушно на судилищах и не голосовали за вашу смерть. Там, у стены во дворе НКВД, все эти основатели советской власти поняли свои ошибки, но слишком поздно. Но, обвиняя Сталина, надо помнить, что четыре миллиона доносчиков требовали смерти своих вчерашних друзей. Про это все почему то забыли. Забыли как, сорвав горло, разгоряченная толпа орала: «Смерть собакам!». Кому требовали смерти все эти люди? Героям революции, талантливым ученым, конструкторам и музыкантам, лучшим поэтам и писателям страны, одаренным организаторам и успешным руководителям? Почему все это случилось? Сталин виноват? Да, отчасти виноват. Но главный виновник – это злоба, которая вырвалась во время революции из сознания униженных людей. Революция свершилась, и нужно было находить примирение. Но и это не главное. Причина в том, что унижение опять вернулось, а злобы много, страшно много, и ей надо найти выход. На этой злобе вырос монстр Сталина, на этом негативе он почувствовал свою безнаказанность. Я часто видел на митингах, как осуждали врагов народа, видел искореженные от злобы лица людей. Страшно было смотреть, как они требовали смерти своих вчерашних кумиров. Но больше всего меня потрясли их глаза, что-то страшное было в их взглядах, человеческого было в них очень мало, это был демон, пробужденный революцией и не насытившийся до сих пор. Но и в этой толпе я замечал людей, у которых на глазах выступали слезы, они не кричали, их душа рыдала, видя всю эту жестокость вокруг. Все винят Сталина, но ведь можно было хотя бы промолчать на этих судилищах. Но потом, в сорок первом, я наблюдал этих вчерашних борцов с врагами народа, и как они бежали, как трусливые зайцы из Москвы, бросив все на произвол судьбы. Сколько этих людей было в толпах мародеров, грабящих магазины, и паникеров, бегающих по пустой Москве с криками: «Все, конец пришел советской власти!». Сколько этих злобных душ, требующих крови в период сталинских зачисток, становились предателями Родины, и в форме полицаев вешали самых достойных граждан страны. Но я знал и других людей. Они заступались за друзей, рискуя своей жизнью, помогали родственникам репрессированных пережить самые страшные минуты в жизни, спасая их у себя дома и серьезно рискуя своим положением, а часто и жизнью. Достойные граждане страны отказывались подписывать петиции с требованием сурово наказать того или иного человека. И таких было много. Именно они в самые тяжелые моменты вставали на защиту Родины, в отчаянном мужестве бросались под танки, погибали, защищали свой народ. Сколько их было на войне, и они первыми шли в бой, не думая о себе. Их доброе начало остро переживало о судьбах близких, матерей, жен и детей. Миллионы честных людей сражались не за славу и награды, а за мир. В этом была сила народа. А сколько женщин, стариков и детей трудились в тылу! Они падали от усталости, но их доброта шептала им на ухо: «Твой сын воюет за тебя, ты устала и не можешь больше работать, но там твоей Алешка может погибнуть, если ты не сделаешь еще один снаряд». И пожилая женщина, падая от усталости, с трудом добирается до станка, чтобы выполнить еще одну норму, не ради начальства или плана, а ради своего самого родного человека и своей страны.