Спасти Советский Союз (СИ) - Баксаляр Илья Николаевич - Страница 8

– Вы Николай Второй?

– Да, сударь. Знакомьтесь! Это моя супруга и дети.

– А Вы кто?

Я растерялся.

– Я та страна, которую создавали многие поколения, и которая досталась Вам по наследству. Но при Вас начался хаос. Почему Вы не остановили его и позволили так поступить со мной?

Император вдохнул, притянул к себе поближе жену.

– Я очень люблю страну, и готов положить на ее алтарь жизнь, но я не был готов ей править. Я слишком мягок и часто доверял своим министрам, нужно было проводить реформы, но я их не начинал, а только шел на уступки. Уступки это слабость, которую не прощаются ни оппоненты, ни союзники. Уступки не приносят народу пользу, а только раздражают его. Мне нужна была железная воля, но ее не хватало. Я был счастлив в браке, прекрасная семья, что еще нужно нормальному человеку? Она для меня дороже всего, и я жил только ради нее

– Но почему Вы не подобрали сильного премьер-министра?

Николай еще крепче прижал супругу к себе.

– Я боялся выглядеть слабым на фоне сильного премьера и слушал рекомендации жены. Она самый близкий для меня человек. Ее советы для меня были самыми важными.

– Но у вас был Столыпин!

– Да, толковый был человек, с железным характером. Однако его реформы многим моим приближенным не нравились, к тому же все говорили только о Столыпине и его реформах. А я тогда кто? Почему у него все получалось, а у меня нет?

«Да, – подумал я. – Действительно Николай был порядочным человеком, прекрасным семьянином, добрым, отзывчивым отцом».

– Ты был мягок и чуток к своей семье, но оказался глух к чаяниям своих подданных, которые верили в тебя, надеясь на твое понимание и справедливость.

Николай Второй промолчал, ему нечего было ответить мне. И он отправился дальше прогуливаться над Невой, бережно держа под руку жену и глядя с нежностью на детей. Какой прекрасный человек. И как повезло Александре. Я вспомнил, где закончила свой путь эта добрая и дружная семья, и мне опять стало грустно. Тоска заливала и так уже измученную душу.

Я плыл над самым красивым городом. Я видел, как его закладывали среди болот – сырость, грязь, множество комаров. Сколько людей было согнано, чтобы построить его! Сам Петр приезжал сюда, часто по колено в грязи шагал по будущим проспектам, раздавая указания. Я видел, как он умирал, горюя лишь о том, что не успел закончить реформы. Петр не жалел людей. Все, чего он добивался, стоило огромных человеческих жертв и обнищания народа. Правителя реформатора ненавидели и проклинали. Но стоит ли его винить потомкам? Ведь все, что создавал Петр, было сделано для будущих поколений. И, гуляя по Петербургу, невольно хочется поблагодарить жестокого царя за эту жемчужину, которая украшала меня.

Вот дружною компанией идут декабристы. Они хотели дать народу свободу. Их замыслы были чисты и благородны. Декабристы были образованными людьми, они чутко ощущали несправедливость, их совесть была неспокойно, когда кругом творилась беззаконие и жестокость. Я помню их тайные встречи и беседы о судьбах народа и обо мне. Какие одаренные были люди! Как жаль, что их судьба сложилась так трагично. Удивлялся одному, почему народ не поддержал тех, кто хотел принести ему свободу. Мне было тогда этого не понять, но сейчас осознаю. Свобода – это огромная ответственность и за себя и других. И свобода – это достояние сильных людей. Я помню многих царей. Они укрепляли меня, делали государство сильным и могучим, но они рассчитывали только на свой ум, талант и чутье. Я видел все это и ценил. Но правители не опирались на народ, не могли понять главного, что миллионы людей все равно значат гораздо больше, чем самые умные и одаренные министры, губернаторы и градоначальники.

Не опираясь на народ, они не смогли создать мощный фундамент власти, и все это вылилось в революцию. Опять в Петрограде стало неспокойно, многотысячные митинги и демонстрации в феврале семнадцатого года. С какими глазами выходили жители города на протест, сколько было революционной романтики в их душах! Все хотели перемен, народ требовал одного – чтобы его слышали. Что было потом, я прекрасно помню. Надежды на светлое будущее, желание перевернуть мир обернулось страшной трагедией. Помню, как стали рвать меня на куски, как лилась кровь, черная чума жестокости охватила людей, которые, не щадя, уничтожали друг друга с такой жестокостью, что весь мир содрогнулся. Все века унижений, подавления и оскорблений вдруг вылились в страшный бунт. Агрессия рвалась из еще покорных вчера людей сжигающим пламенем ненависти, которая искала все новых и новых жертв, для успокоения своего гнева, и мчалась дальше в своей ненасытной кровожадности.

Меня рвали на куски, было очень больно, но еще хуже страшно видеть, как гибнут люди только из-за того, что они не были свободны, что агрессия отняла чувство собственного достоинства, сострадания и милосердия. Вся земля была залита кровью и слезами. Что осталось от меня тогда – небольшой кусочек между Петроградом и Москвой. В диких предсмертных муках понимал, что все, меня больше не будет. Зло уничтожало все, оно пожирало и пожирало людей. Чужестранцы воспользовались этой злобой и рвали страну на куски, стремясь навсегда уничтожить меня. Я знал, что будущего больше нет. И, закрыв глаза, вскидывал вверх руки, моля у Всевышнего прощения за все.

Но было бесполезно, я упал на землю, впитывая ее запахи, тепло и нежность. Как тяжело прощаться с тем, что тебе дороже всего! Я с диким ужасом ждал конца. Со всех сторон ко мне тянулись кровавые хищные лапы, которые своими когтями рвали меня, и казалось, еще один рывок – и стая алчных жестоких хищников добьет меня. Никто не верил, что я выживу. Это были очень страшные моменты в моей жизни.

Я плыл над закованной в гранит Невой, в отражении которой красовались дома в стиле барокко с тонкой итальянской изысканностью, творения великих мастеров, которых российские императоры приглашали в Санкт-Петербург. Вот Невский проспект, где некогда шли парадным строем солдаты Семеновского полка во главе с духовым оркестром. И в ярких солнечных лучах золотом блестели тубы, тромбоны и трубы. Дальше шли солдаты в белых кителях с золотыми эполетами, четко чеканя шаг по брусчатой мостовой. Горожане в красивых одеждах радостно приветствовали парад.

А вот и Смольный дворец. Я вспомнил октябрь семнадцатого года. Сколько событий случилось именно здесь. Много вооруженных людей в солдатских шинелях, рабочие с ружьями, матросы в бескозырках, строем отправляются в разные районы города, на груди у каждого красные банты. Лица серьезные и сосредоточенные. Я внутренне ощутил важность момента. Вспомнил это время. В Петрограде была осень, холодный дождь бил в лицо, в воздухе чувствовалось напряжение, боевые отряды занимали стратегические позиции на мостах, на телеграфе, на почте, вокзалах. Много рабочих, солдат и матросов готовились к главной задаче – штурму Зимнего дворца. Город постепенно переходит в руки революционных отрядов. Только теперь вижу, что все нити управления восстанием идут из Смольного. Но кто так умело руководит этим масштабным событием, которое прозвучит ошеломляющим набатом над всем миром? Тогда мне нужно зайти в этот штаб. Солдаты с винтовками наперевес строго охраняют вход. Наверное, мне не удаться пройти. Вид у них был строгий, и я отступил назад.

Стой, а чего боюсь? Ведь я могу проходить, куда захочу. Решительным шагом ворвался в Смольный, солдаты с почтением, отдав честь, пропустили меня. Пока шел по длинным коридорам, насчитал много дверей, куда вбегали то одни люди, то другие, потом быстро выходили и бегом неслись к выходу, держа в руках какие-то бумаги. Я двинулся дальше и повернул за угол. Здесь практически никого не было. Там, в тиши, была только одна дверь. Интересно, а что здесь? На двери табличка – «Учительская». Мне стало интересно, и незаметно подкрался к ней. Огляделся. Вокруг никого. Бесшумно приоткрыл ее.