Гроза над Италией (СИ) - Поляков Влад - Страница 34

Слова были услышаны и даже восприняты. Более того, Медичи порадовал тем, что флорентийские мастера озадачены отливкой пушек нового образца, хотя дело это… не такое быстрое. Иными словами, работа идёт и настроен он серьёзно, но такого уж "ударного труда" ожидать не стоит. Предсказуемо, хотя и печально. Тут вся проблема в том, что Медичи не считал войну уже стоящей на пороге, будучи уверенным, что годик-другой на подготовку точно найдётся. И не он один, слишком многие так думали.

Сейчас он о чём-то беседовал с Мигелем, будучи действительно этим увлечён. Мешать их разговору не стоило — смысла ноль, а у меня другие дела имеются.

Неаполитанцы во главе с Альфонсо, сыном и наследником Ферранте. Этот вёл себя в полном соответствии с заветом одного пингвина. Того самого, который порой исповедовал принцип: "Улыбаемся и машем… Машем, я сказал!" Сейчас он "махал и улыбался" в сторону Борджиа, от всей души показывая намерение дружить. Обольщаться этим не стоило — пусть Альфонсо и был лишён ума и таланта отца, но вот прислушиваться к советам старика Ферранте он не переставал, о чём ни разу не пожалел. И в нынешней обстановке явно получил даже не совет, а приказ во что бы то ни стало заключить с нами союз. Пусть временный, пусть на тяжёлых условиях, но союз. Хотя бы по той причине. что мы были последней возможностью для Неаполя не остаться один на один против ВСЕХ сил в пределах Италии и вне их. Ведь даже Трастамара, родственники по крови, предпочли отойти в сторону, отказавшись — не совсем, а на время — от чересчур проблемных родственников. На то были свои причины, которые Ферранте Неаполитанский понимал, но легче от этого старику не становилось. Вот и ходил кругами его сын и наследник Альфонсо вокруг Родриго Борджиа, чуть ли не облизываясь. Не просто ходил, а пытался по поводу и без оказаться рядом, переброситься парой слов либо с ним, либо со мной… А свою незаконнорожденную дочурку, Санчу, отправил мило улыбаться Лукреции. Пока просто улыбаться и беседовать о погоде и римских красотах.

Это пока терпело. Зато тут были те, чьего прибытия я изначально даже не ожидал. Ага, это про Джан Галеаццо Сфорца и его жену Изабеллу Арагонскую — герцога и герцогиню Миланских. На самого Джан Галеаццо плевать — безвольное ничтожество, если чем и интересующееся, так исключительно вином, псовой и соколиной охотой, а ещё… страстью к молоденьким девушкам и юношам. В общем, лично у меня это существо вызывало одно омерзение и желание сбросить с ближайшей скалы.

Однако в политике даже таких типусов можно и нужно использовать. Не в числе своих людей, а как агентов влияния или же, как в данном случае, объект влияния. А влияли на него все подряд. Дядя, то есть Лодовико Моро. Жена, являющаяся дочкой Альфонсо и внучкой Ферранте Неаполитанского. Хотели и другие, но Лодовико Сфорца быстро, резко и с печальным для многих исходом пресекал попытки влияния со стороны. и вот нате… отпустил племянничка без контроля, да ещё с женой, да не абы куда. а в Рим, на коронацию, где собрались почти все значимые персоны Италии. Загадка!

— Червяк, — меланхолично обронила подошедшая ко мне Бьянка, к виду которой в шикарном платье и при полном наборе украшений я так пока и не привык. Хотя что-то в этом было, вне всяких сомнений. — Его скоро убьют. Хоть Лодовико, хоть родственники жены. Кукла на троне иногда нужна, но скоро нормальные люди захотят править сами, а не дёргать за нити.

— Сам об этом думаю. А ещё удивительно, что у столь ничтожного брата есть столь примечательная сестра.

— Какая из? Их много.

— Катарина Сфорца, графиня Форли и Имолы, известная как Львица Романии. Действительно необычная личность и заслуживающая не только моего, но и твоего пристального внимания. И именно сегодня ты с ней познакомишься.

— Я? — опешила Бьянка. — Зачем? Почему тебе сейчас это в голову пришло, Чезаре?

— Не сейчас, а с того самого момента, как мой никчёмный братец по дурости своей сделал так, что тайна, которую ты хранила, окончательно развеялась. Тогда, видя твои терзания по сему поводу, я и подумал, что моей подруге стоит познакомиться с той женщиной, которая умеет сочетать как женскую суть, так и путь воина. Тогда это было… затруднительно. Зато сейчас есть как возможность, так и относительное соответствие положению.

— Я не графиня.

— Зато признанная девица благородного происхождения, что подтверждено самим Папой Римским. И твоё положение при Святом Престоле вызывает зависть у множества тут присутствующих, синьорита де Медельяччи. Ты умная девушка, Бьянка, сама всё понимаешь. Поэтому сейчас чинно и величаво следуешь рядом со мной, а двинемся мы по направлению, где последний раз я приметил графиню Сфорца. Или ты её побаиваешься?

Ага, прямо щ-щаз! Возьмёт да и признается Бьянка в том, что чего-то опасается тут, не на поле боя и не в процессе обсуждения вопросов политики. Именно этим я коварно и воспользовался, на незримом канате потащив подругу к той персоне, что реально могла помочь хотя бы частично победить её давний, застарелый комплекс. Ну, с богами и демонами! И плевать, кто именно откликнется на моё пожелание ниспослать удачу.

Рим, май 1493 года

Найти Катарину Сфорца было несложно даже здесь, среди всего здешнего многолюдства. Подобные люди обладают особой… аурой что ли, которая никогда не даст им остаться незаметными, даже в тех случаях, когда они сами этого хотят. Графиня Форли этого не желала, предпочитая всегда быть в центре внимания. К ней вполне можно было применить пословицу: "Или Цезарь, или никто". Сложно представить себе, чего бы добилась эта женщина в том случае, если бы ей не мешало… отсутствие кое чего между ног.

Раньше я не имел чести быть с ней знакомым, хотя мне её и описывали в словах, да и портрет довелось увидеть. Вот не сложилось и всё тут. Зато теперь…

— Чрезвычайно рад видеть Тигрицу из Форли тут, в Ватикане, — произнёс я, подойдя к Катарине, которая развлекала себя тем, что рассказывала что-то Альфонсо д’Эсте, сыну и наследнику герцога Феррары и Модены. — И мне приятно видеть, что одна из почётных гостий не скучает здесь, найдя развлечение по душе. Однако… — теперь я обращался к д’Эсте. — Вы не будете возражать, если я ненадолго похищу прекрасную и воинственную графиню. Обещаю возвратить собеседницу не просто в целости и сохранности, но и в хорошем настроении.

— Разве можно вам отказать, Ваше Преосвященство.

Д" Эсте вежлив, оно понятно. И не только по причине дипломатичности, сколько из-за категорического нежелания ссориться с нами, Борджиа, сейчас, когда вот-вот одному из их рода светит шапка кардинала. Только он тут вторичен. Главное желание самой Катарины, а она дама с характером, вся её жизнь — сплошная череда испытаний за право жить по своим собственным законам, не склоняясь ни перед кем.

— Кардиналу Борджиа есть чем меня удивить?

И пристальный взгляд на меня. Но не сразу, лишь после того, как обожгла им спину удаляющегося Альфонсо д’Эсте. Мда. пару баллов он в её глазах потерял. Наверное, как мне показалось. Тут ведь дело не в том, что он сделал, а КАК он это обставил. Женщины, подобные Львице Романии, подмечают любую мелочь.

— Иначе я бы не стал отвлекать вас, Катарина. Хотя может и стал бы, потому как познакомиться со столь необычной синьорой, которая из всех женщин близких к нам по времени бытия, ближе всего к Орлеанской Деве, Жанне д’Арк.

— Двусмысленный комплимент… от кардинала.

— Но не от Борджиа, — парирую я. — Как-никак именно один из нашего рода, бывший тогда Папой Каликстом III, восстановил её доброе имя. И уж точно при Борджиа на Святом Престоле не будут твориться подобные мерзости, как сжигание на кострах женщин, чья вина по сути лишь в том, что они оказываются более мужчинами, нежели те, кто их судит.

А вот эти слова Катарине явно понравились. Слегка улыбнулась, и лицо её в этот момент стало не просто красивым, а ещё и одухотворённым. Молодая по сути женщина по моим меркам, всего то тридцать лет. Печать же на её облике поставил не возраст, а жизнь. Не то что она её старит, просто делает более… отпугивающей для многих и многих. Страх! От неё он тоже исходит. Львицу Романии реально боялись из-за того, что она уже сделала и готова была повторить в любой момент. Я её прекрасно понимал, а она… чуяла это. Чутьё, оно есть у всех нам подобных. Словами объяснить это чрезвычайно сложно, да и хватит ли их, простых слов? А вот Бьянка пока лишь на пути к обретению чего-то подобного, её "аура хищника" только формируется. Тут ведь дело не столько и не только в количестве трупов на жизненном пути, но и в отношении к прокладываемой дороге, в готовности идти до конца и плевать на все преграды, переступая через препятствия живые, неживые и вообще любые.