Лабиринт (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 14

Повернулся к Дарине:

— Поклоннику привет передай и скажи, обидит — кастрирую нахрен. Поняла?

Она кивнула, а когда из машины выходила вдруг за руку схватила.

— Спасибо.

Я взгляд на ее пальцы перевел, а потом снова в глаза посмотрел. Они и раньше были такими влажными и огромными или это меня сейчас куда-то уносит?

— За кастрацию? — криво усмехнулся, а она не улыбалась.

— Нет, за Карину, — а потом вдруг подошла вплотную и тихо прибавила, — а в мою личную жизнь не лезь. Ты для меня никто.

— Да я и не стремлюсь стать кем-то, — пожал плечами, а внутри где-то опять возникло желание сжать ее шею пальцами и сильно сдавить.

— А ты и не умеешь кем-то быть. Зачем тебе кто-то, кроме самого себя-любимого?

Мы замолчали, она в глаза смотрит. Нагло. Не отводит взгляд. И я все же не выдержал — помаду пальцами размазал по ее губам, вытирая, а она и слова не сказала. Разозлился. Вытер уже ладонью.

— Не идет тебе, — прорычал, не отрывая взгляда от ее глаз. — Не играй со змеей в "кто кого пересмотрит", девочка. Ты меня совсем не знаешь.

— Ты не дал себя узнать, — она разжала пальцы, и теперь уже я перехватил ее запястье.

— Меньше знаешь — дольше радуешься жизни, мелкая. Много знать опасно для здоровья, — зажал пальцем пульс, чувствуя, как он участился, — психического здоровья маленьких наивных девочек.

— Ты меня недооцениваешь или льстишь себе, — выдернула руку.

— Дашка. Ну что вы там застряли?

Нет, девочка. Я оценил. А для тебя было бы лучше, чтоб я вообще тебя никак не оценивал. Она пошла к дому, а я проследил взглядом за плавной походкой, покачивающимися бедрами и темными волосами, опускающимися ниже поясницы. Девочка выросла, и девочка меня нервировала. Я больше не могу думать о ней, как о ребенке. Она далеко не ребенок и демонстративно вызывающе дала мне это сегодня понять. Только если я позволю себе начать этот раунд — она не выиграет, а мне эта победа удовольствия не принесет. Зверь, который живет внутри меня и привык к особым развлечениям с добычей, не пощадит ни ее, ни меня. А мне не хотелось ломать и заводить за ту черту, где я сам переставал чувствовать себя человеком. Где я себя боялся.

Когда дверь кабинета для допросов отворилась и через порог переступил Макс, я не знаю, какая часть моего лица отреагировала первой — взметнувшаяся вверх бровь или губы, изогнувшиеся в ухмылке. Я догадался, кому обязан такому повороту событий, в который раз убеждаясь, насколько важной является "правильная" сеть контактов. Макс медленно осмотрел Настю с головы до ног и, наткнувшись на ее твердый прямой взгляд, прервал свой визуальный осмотр, переключаясь на меня:

— Братец, это что за незапланированный отпуск? От дел косим, да?

— А как же… Никакой мобильной связи, интернета — только тишина, покой и запах Родины…

Настя, понимая, что нам нужно время для разговора, вышла из помещения, и, пообещав вскоре вернуться, прикрыла за собой дверь.

— Вижу я, как ты отечеству служишь, — кивнул в сторону закрывающейся двери и подмигнул.

— Да я вообще патриот, Макс. Удивлен?

Он приблизился вплотную и мы крепко обнялись — так уж повелось, что встречались мы, в основном, во время очередной дряни, через которую нас настойчиво протаскивала жизнь, стремясь уткнуть носом в грязь и поставить на колени. Слишком уж не нравился ей наш тандем, — а может, наоборот, пробуждал нездоровый азарт — сломать, уничтожить, разрушить. Ведь сильный противник всегда интереснее…

Макс осмотрел меня, изображая из себя заботливую мамочку, повертел лицо в одну сторону, в другую, и убедившись, что на мне нет синяков и ссадин, довольно хмыкнул:

— О-о-о, наша милиция нас бережет… Это за особые заслуги, я так понимаю.

Я прищурил глаза и слегка улыбнувшись,

— Тебе еще, может, коленки показать? Зеленку прихватил?

— Моя любящая братская душа к такому пока не готова.

— К моим спущенным брюкам?

— Граф, бл****, да ты тот еще извращенец.

— Братьев не выбирают, так что придется терпеть. Смирись. А вообще пора думать, как отсюда выбираться.

— Выберемся… не впервой же.

— Макс, ты домой звонил? Как там Карина с Дариной?

— Не волнуйся, в порядке они… Скоро сам лично проверишь, — мне показалось, что он немного помедлил с ответом, но сразу же перевел разговор на другую тему. Рассказал о сделке со Львом, все расклады по продаже алкоголя и что как раз подходящий момент начать Ахмеду кислород перекрывать.

Через несколько минут дверь отворилась и в кабинет вошла Настя. Она скрестила руки на груди, сжимая в них бордовую папку и уверенным шагом приближаясь к столу.

— Ну что же… у меня для вас несколько новостей. С какой начать?

Макс проследил за ней взглядом, а потом, посмотрев на меня и кивая в сторону Насти, выдал:

— Андрей, я так понимаю, на тебе теперь должок?

— Ты же знаешь, что должниками я обычно себя окружаю.

— О, узнаю своего брата. Ни одного прямого ответа. Дипломат чертов, — Макс театрально закатил глаза, — я лучше у девушки спрошу. Анастасия, этот мужчина Вам точно ничего не должен? А то с этими Вороновыми только свяжись…

Настя улыбнулась, наблюдая за нашим диалогом, и, придав своему лицу максмальной серьезности, ответила:

— Ну что вы, Максим Савельевич… О связи с Вороновым мне жалеть не приходилось, скорее наоборот… — она задержала на мне свой взгляд, смотрела, не моргая, словно искала в моих глазах ответ, не зная, захочет ли его услышать. Я взял в руки стул и, поставив его рядом с Настей, жестом пригласил ее присесть. Потом наклонился и ответил:

— Жалеют в основном о несбывшихся надеждах, а их дарят только обманщики. Но это ведь не о нас, Анастасия Сергеевна…

— Конечно, Андрей. И в этом мы с тобой похожи…

Макс откашлялся, понимая, что разговор завернул немного не туда.

— Теперь понятен секрет вашего идеального сотрудничества… Но я бы лично отметил это чудное дело в хорошем ресторане… Тесновато у вас тут…

— Поддерживаю… Уверен, мы отлично посидим… Выбор места предоставим даме…

— Андрей, я своим вкусам не изменяю, так что мой выбор ты знаешь… А сейчас, давайте и правда к делу.

Я зашагал по комнате, разминая шею — за последние двое суток тело словно затекло, привычное к постоянному движению, сейчас оно протестовало против этой вынужденной остановки. Я повернулся к Максу, чувствуя, что шутки шутками, но пока что мы сидим тут, в этой комнате, связанные по рукам и ногам.

— Ты с адвокатами созвонился? Где эти акулы юриспруденции, мать их так? За те деньги, что они получают, искать "где глубже" бесполезно.

— Да им еще до меня позвонили, только к тебе хрен доберешься. Даже Пантелеев не смог пробить эту гребаную стену.

Я присвистнул в ответ. Если даже этот сукин сын, которого знали все менты и прокуроры города, как самого клыкастого и беспринципного адвоката, не смог сюда прорваться, то дела намного хуже, чем я думал. Мы с Настей переглянулись, понимая друг друга без слов. Ее предположения об инструкциях сверху сейчас полностью оправдались. Меня закрыли здесь, игнорируя законность процедуры, наплевав на нарушения, чтобы дать понять, что это не шутки. Все очень серьезно, и, судя по всему, это только начало.

— Макс, вижу, что с отцом ты пока не говорил. Потому что ему фамилия Беликов знакома так же хорошо, как и мне.

— Ну и кто такой этот Беликов?

— Генеральный прокурор, всего-то…

— И что в нем такого, что ты даже фамилию его запомнил?

— Так получилось. Проклинал он нас просто усерднее других. Знаешь, от души так, искренне, с руками дрожащими, глазами навыкате, даже во снах обещал приходить. Как тут не запомнишь?

— Граф, ну ты шустрый, блин. Когда успел уже прокурору генеральному подлянку сделать?

— Генеральными не рождаются, ими становятся… Видимо, хорошо становился, если дослужился. А пересекались мы с ним давно… Он тогда мелко плавал, на уровне районном. Чтобы чистеньким госслужащим числиться, все имущество на родных да знакомых переписал. А нас с отцом один объект заинтересовал, и ты понимаешь, что то, что входит в сферу НАШИХ интересов, уже из нее не выходит.