Одержимая (СИ) - Снежная Марина - Страница 14

— А теперь? — напряженно откликнулась я, поневоле отстраняясь и прерывая наш контакт.

— Во мне происходит борьба, — признался он, тоже убирая голову от моей шеи и глядя прямо в глаза. — Одна часть меня желает уничтожить все преграды, разделяющие нас. Если понадобится, заставить тебя быть со мной. Другая же понимает, что это неправильно. И такое решение не принесет счастья ни тебе, ни мне, и все станет только хуже. Я успел хорошо узнать тебя, Тея. Такое хрупкое и слабое существо, чем-то напоминающее маленького зверька, нуждающегося в защите. И в то же время упрямое и гордое, отчаянно стремящееся к свободе. Для меня важно не убить это в тебе.

— Почему важно? — напряженно спросила, не зная, как реагировать на его слова.

— Она была такой же… — последовал странный ответ.

— Кто?

Ответа не последовало, а в какой-то момент я осознала, что он снова исчез. Тяжело вздохнула и пожала плечами. Что ж, буду надеяться, что когда-нибудь получу ответы на все свои вопросы. Радует одно — смирять меня против воли он не станет. Зверь внутри победно выпрямился, осознавая, насколько сильный союзник на его стороне.

Я уже так привыкла к своему заключению в камере, что казалось, прожила здесь всю жизнь. По сути, в какой-то степени так оно и было. Зверь внутри меня родился всего месяц назад и его сразу поместили сюда. Он привык к распорядку, с каждый днем учился смирять свои инстинкты и познавал пределы собственной силы. А я привыкла чувствовать себя такой: живущей на одних инстинктах.

Все казалось таким простым и понятным. Я не мучилась лишними рассуждениями, воспринимала все, что со мной происходит, как должное. Может, поэтому проснувшись однажды поутру, не сразу поняла, что все изменилось. Нет, зверь никуда не ушел. Он продолжал жить внутри меня, став неотъемлемой частью того, что составляет сущность каждого вампира — жажды. Но теперь я могла его контролировать.

Он спрятался в глубине сознания, будто заключенный в личную тюремную камеру. Только на этот раз тюремщиком была я сама, а не стены вокруг. Ко мне же возвращались привычные мысли и чувства. Возвращалось то, что составляло средоточие моей собственной личности. В голове проносились яркие образы всего, что происходило со мной сразу после того, как стала одержима кровью.

Как же был прав Эрбин, когда говорил, что это будет иметь для меня значение, стоит кровавой пелене упасть с глаз! Я боялась даже вздохнуть, пытаясь справиться с ураганом захлестнувших эмоций.

Память оказалась безжалостным палачом, не пропуская ни единого момента из всего, что происходило. Я словно заново переживала все, что со мной случилось в этот жуткий месяц. Только теперь эмоции и реакции были совершенно другими. Вспоминала, как разорвала на себе одежду и бесстыдно выставляла обнаженное тело перед наставником.

— А-а-а-а-а!

Я зарылась лицом в подушку, чувствуя, как щеки пылают огнем.

Интересно, что было бы, если бы Эрбин поддался на провокацию? Я подавила рвущийся наружу рык. Хорошо, что ему хватило сдержанности этого не сделать.

А то, как бесстыдно позволяла Властелину сливаться со мной в единое целое, пусть даже не традиционным способом. Но сути это не меняло. Для вампиров то, что происходило между нами, не что иное, как еще один вид сексуальной близости.

Как я могла?! Что наделала? И как после такого смогу сказать ему, что не собираюсь больше никогда повторять подобный опыт? Боюсь даже представить реакцию Властелина!

Но хуже всего — воспоминания о том, что я творила с бедными жертвами. Особенно четко вставала перед глазами первая. Черты лица грубоватого мужика, которому я, как дикая собака, растерзала горло, отпечатались в памяти позорным клеймом. И каждый раз, как пыталась об этом не думать, сами собой представали перед внутренним взором.

Что же я наделала?

Бессильно била кулачками по подушке, подвывая, как раненая волчица.

Эрбин прав! Как же чертовски прав! Если бы я таким же образом расправилась и с другими, как смогла бы пережить? Ведь даже осознание того, что на моей совести одна смерть — худшая пытка, какую можно представить. А то, как пила кровь из живой плоти и какое удовольствие мне это доставляло? Я содрогалась от того, на что оказалась способна!

Послышался грохот отодвигаемого засова, но я не изменила положения. Напротив, еще сильнее вжалась в постель, не решаясь посмотреть на того, кто сейчас войдет. Кто был постоянным свидетелем моего позора. Всего, что приходилось переживать на протяжении месяца. Ноздри улавливали знакомый запах наставника и новой жертвы, приведенной для меня. Но сама мысль о том, чтобы сейчас утолить жажду подобным образом, вызвала странные эмоции. Одновременно протест и отторжение, и в то же время желание.

Словно я разделилась на две части. Одна все еще оставалась человеком и болезненно переживала моменты, когда приходилось переступать через моральные ограничения. Другая же относилась ко всему спокойно и убеждала, что все так и должно быть. Зверь внутри меня жадно вдыхал запах теплой человеческой плоти и был бы не прочь утолить жажду. Но не делал попыток забрать контроль над телом. Теперь я сама могла принимать решение.

— Тея, — негромко позвал Эрбин, входя в комнату и волоча за собой человека.

Для того чтобы знать обо всех его перемещениях, мне не нужно было смотреть. Я ощущала усиливающиеся запахи, слышала звуки и ощущала колебание воздуха в помещении. Способности, что обострились в третий месяц, не оставили и заняли прочную часть новой меня.

— Уведите его, прошу! — простонала я, чувствуя, как от близости живой плоти жажда пробуждается отчетливее. Послышались удаляющиеся шаги.

Не знаю, сколько прошло времени, когда я снова уловила присутствие наставника. Он приблизился к моей кровати и осторожно тронул за плечо.

— Посмотри на меня, девочка.

Я остервенело замотала головой, зажмурившись, и снова уткнулась лицом в подушку.

— Тебе нечего стыдиться, Тея, — мягко проговорил Эрбин. — То, что происходило с тобой, естественно. Мы все проходили через это. Никто и никогда не напомнит тебе о том, что было здесь. Это будет только твое.

Некоторое время я продолжала лежать ничком, потом все же повернула голову в сторону наставника и открыла глаза. С тоской посмотрела в приятное лицо, озаренное понимающей улыбкой.

— Теперь ведь я смогу это контролировать? Уже не превращусь в то, чем была в этот месяц?

— Сможешь, — успокоил он. — Если, конечно, не станешь делать глупости и морить себя голодом слишком долго. В этом случае жажда станет настолько невыносимой, что окажется сильнее разума.

— Но я ведь смогу больше не делать этого с живыми людьми? — глухо спросила я.

— Сможешь. Тебе будут подавать кровь в уже готовом виде, как и тем, кто предпочитает этот способ. А таких в Обители большинство. Мы редко прибегаем к прямому способу питания.

Это меня успокоило и я изменила позу — села на постели, свесив ноги вниз, и нерешительно посмотрела на Эрбина.

— Сколько я еще должна здесь оставаться?

— В этом больше нет необходимости. Теперь ты сможешь выйти отсюда и вернуться в свою комнату.

Я кивнула, сцепив зубы. Интересно, будет ли когда-нибудь все, как прежде? Смогу ли избавиться от мучающих воспоминаний?

— Со временем они перестанут тебя так сильно беспокоить, — прочитав мои мысли, проговорил Эрбин. — Ты примешь новую себя.

— А если я этого не хочу? — мои губы дрогнули в мрачной усмешке. — Не хотела изначально и не хочу сейчас.

По его лицу пробежала тень, но он не стал комментировать мои слова.

— Пойдем, девочка. Я выведу тебя отсюда.

Я поднялась и двинулась вслед за наставником к двери. Напоследок не удержалась от того, чтобы обернуться и окинуть глазами помещение, где пережила самые жуткие дни моей недолгой жизни. Меня передернуло. Наверное, теперь подобные помещения всегда будут вызывать во мне инстинктивное неприятие и даже страх.