Пятничная я. Умереть, чтобы жить (СИ) - "Это Хорошо" - Страница 119

Янис-Эль кивнула, с содроганием догадываясь, что имелось в виду.

— С тех пор он мне ее преподает практически ежедневно.

— Но почему ты терпишь, почему не окажешь сопротивление?

— Ты не понимаешь, — Кирл-Сон покачал головой. — Он просто зовет слуг из числа пьён, и те… держат меня. Ты же слышала: лучшего метода воздействия на непокорных элклифов, чем порка, еще не придумано…

Янис-Эль стиснула зубы. Порка, значит. Все это было дико, ужасно, несправедливо… И это было неправильно! Не так, как надо! Не так, как должно быть в этом мире! Янис-Эль зажмурилась и замотала головой. Не так!

— Я тебе обещаю, сегодня же ты сядешь на сарима… Гм… Как только сможешь, Кирл-Сон, ты сядешь на сарима и отправишься в Академию доучиваться. А после… После посмотрим.

Кирл-Сон усмехнулся недоверчиво и вновь перевел взгляд вниз, на острые камни под ветвями фьора Моберг. И Янис-Эль, вдруг как-то сразу поняв все его мысли и намерения, ухватила бедолагу за рукав и решительно поволокла за собой, приговаривая:

— Даже не думай. Слышишь? Ты. Даже. Не. Думай. Иначе я не знаю, что сотворю.

Гнев Янис-Эль был так силен, что, казалось, сгустился над ней, словно черная туча над перевалом в горах Несланд Эльца. И из нее разве что молнии не били. При этом тело Янис-Эль, ее душа стали чем-то вроде огромной воронки, в которую, крутясь, стягивалась вся чернота вокруг, все самое скверное и злое. Зачем? Янис-Эль ответа на этот вопрос не знала. Да и не хотела знать. Зато у нее была цель, и она двинулась к ней, таща за собой обалдевшего и перепуганного Кирл-Сона. Внизу закричали саримы, в отдалении, на скотном дворе, замычали гаялы, заблеяли овцы и козы. Птицы, несмотря на ночное время, взмыли с веток деревьев и теперь кружили над фьором Моберг. На верху лестницы Янис-Эль встретились кадехо, а парой пролетов ниже запыхавшийся Жиробас.

— Пошли, — велела им Янис-Эль и двинулась туда, где по-прежнему сидели дядя Дитер-Сур, Эйсон и эта гнида — Магнус-Мос.

Кадехо, никак не сдерживаемые своей хозяйкой, длинными скачками пролетели прямо к последнему и повалили его вместе со стулом на пол, нависнув страшными клыкастыми мордами у Магнуса над рожей.

— У вас в семье несчастные случаи были? — злобно спросила Янис-Эль и, распихав своих супер-щенков, склонилась над незваным гостем фьора Моберг, чувствуя, как и ее собственные губы неудержимо щерятся в зверином оскале, обнажая острые клыки. А после сама, первой, ответила на свой же вопрос, пообещав замогильно: — Будут.

— Ты была тогда великолепна, — вспоминая и при этом мечтательно щурясь, сказал Эйсон и c удовольствием чмокнул Янис-Эль в ухо. — Но в какой-то момент испугался даже я. Мне показалось, или у тебя действительно от злости глаза как у кадехо красным налились?

— Не знаю, но по ощущениям могли. Ты говоришь — испугался. Я сама себя тогда боялась! Как же он меня разозлил, этот фьорн Гнус. С-скотина! Чтоб ему жидко сраться до конца дней!

Эйсон хмыкнул.

— Он, насколько я знаю, и срется.

— Ты интересовался, да? — меланхолично спросила Янис-Эль и принялась снимать с пальцев кольца.

То, что подарил ей когда-то Эйсон, так и сгинуло где-то, так что теперь палец Янис-Эль украшало другое. Но оно ей нравилось значительно больше. И в первую очередь потому, что Эйсон не передавал его через посредников, а вручил сам — краснея и смущаясь.

Следом за этим кольцом на тумбочку у кровати — самой обычной, человеческой, которую специально поставили в спальне Янис-Эль на жилом уровне фьора Моберг взамен висевшего здесь ранее гамака — отправился перстень короля. Его подогнали под куда более тонкий палец Янис-Эль, и теперь она носила его открыто, а не в магическом мешочке. Да и смысл было скрывать его наличие, если и так каждый знал, что пресветлая дора Янис-Эль Несланд («Женщина да еще и эльфийка! Представляете? Куда катится мир?!») — личный советник пресветлого лира Бьюрефельта и глава вновь созданного ведомства, о полномочиях которого в королевстве смели только шептаться. Да и то очень тихо и тщательно выбирая слова, потому как любой неосторожный шепот удивительным образом тоже становился известен.

Работа отнимала массу времени и сил, и Янис-Эль с тоской вспоминала те времена, когда могла позволить себе все переложить на плечи пронырливого юноши с крысиной мордочкой и двух громил. Агентство по розыску утерянных предметов и людей пришлось закрыть. Впрочем, все его сотрудники никуда не делись и теперь исправно трудились на короля. За исключением пьён Торин-Тор. Сначала она с успехом трудилась во вновь открытом Янис-Эль ателье, а точнее, в магазине готового платья при нем. А потом куда-то исчезла не сказавшись и не оставив проявившей к ней так много участия Янис-Эль никакой весточки.

Зато сам модный бизнес процветал! Как и предсказывала в свое время Янис-Эль, стоило открыть магазин и цех по пошиву не во Фраганаре, а в самом столичном Роросе, как в королевстве пресветлого лира Бьюрефельта, а потом и в сопредельных людских странах начался натуральный бум — вся знать без исключения переодевала своих супруг и любовниц в новое модное платье от самого дора Эйсона Несланда.

Сам же пресветлый дор, периодически, как и положено, впадая в творческий кризис или просто ударяясь в обычную для людей его склада сезонную хандру, неизменно жаловался Янис-Эль на то, что известность к нему пришла не благодаря картинам, которым он посвятил столько сил и времени, а через полную банальность — новые модели платьев, которые он рисовал левой пяткой, за десять минут штуку.

Янис-Эль, которой Эйсон обычно и плакался на жизнь, знала только один верный способ утешить супруга наиболее эффективно, и, усмехаясь, принималась снимать с пальцев кольца перед тем, как скинуть с себя все остальное. Сегодня вот, правда, последовательность сбилась, и от колец она избавилась только теперь, положив их рядом со своим драконьим мечом в коротких магических ножнах. Новых, потому как старые тоже пропали где-то в замке заговорщика магистра Айрманна. А вот сам меч стараниями дора Тарона дождался возвращения Янис-Эль в стене кабинета главы Академии.

— И откуда ты узнал о том, как проводит время фьорн Магнус-Мос? — спросила Янис-Эль и вновь расслабилась под рукой мужа, который делал ей ленивый массаж, лежа рядом на боку.

— Мне твой дядя фьорнанг Дитер-Сур насплетничал. А что? Ты разве этих подробностей не знала? — спросил Эйсон, продолжая разминать Янис-Эль то одно, то другое плечо.

— Знала, — Янис-Эль хмыкнула. — Мне Кирл-Сон регулярно присылает письма с отчетом о состоянии здоровья своего бывшего господина. И знаешь что? По-моему, он просто прется от того, что тот теперь дальше туалета из своей комнаты никуда не выбирается. Да и туда-то выходить боится, требуя, чтобы его кто-то сопровождал и даже в самый ответственный момент держал за ручку…

Эйсон рассмеялся.

— Странно, что он вообще ходит. Ты бы себя тогда видела!

Янис-Эль поежилась, а потом повернулась к Эйсону и обняла его, прижавшись к нему всем телом.

— Я в ту пору совсем не могла еще себя контролировать. Но ты не удрал от меня в ужасе, не испугался, что бы ты сейчас ни говорил. И даже сумел меня остановить.

— Наверно, потому, что боялся не тебя, а за тебя. Кстати, давно хотел спросить: что сказал венценосный фьорн Оукин-Сох, ваш эльфийский владыка, когда узнал, что ты от его имени объявила элклифа Кирл-Сона опекуном и правопреемником фьора Магнус-Моса из-за его внезапной… гм… недееспособности?

— Пожал плечами. А что ему еще оставалось? Статус-то элклифов действительно весьма мутный. Это в последние несколько сотен лет все стало сползать в сторону того, что элклиф — слуга, зависимый, подневольный и так далее. А в старых сводах законов, где этот статус впервые и упомянут, все звучит несколько иначе: помощник, компаньон, воспитанник. Ну вот Кирл-Сон теперь и помогает Магнусу изо всех сил, правя за него фьором, — Янис-Эль хмыкнула и еще плотнее прижалась к Эйсону. — Так что когда мы с фьорнангом Кирл-Соном вернулись доучиваться, дор Тарон молча хлопнул меня по плечу. Знаешь, так — со значением.