Попаданка в академии драконов 4 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 27

Как поняла из обрывков фраз, амулет Заранеи в этом мире что-то вроде документа, подтверждающего, что я не осквернена и угодна главам ордена Очищения. Но обычно такие вещи выдают кому-то более приличному. Все эти разговоры наводили на мысль, что я могу не опасаться властей, но не отвечали на вопрос, как добывать себе пропитание, когда закончатся деньги.

Я сидела там до глубокого вечера, уже холодало, на улицах почти никого не осталось. Меня не прогоняли — просто не замечали. Потом один из вышедших из здания Ордена остановился рядом. Постояв немного, спросил:

— Тебе есть, куда идти?

Я помотала головой. Голос у него был звонкий, и я решила, что он молод.

— Пойдёшь в святилище? Там надо работать, но будет крыша над головой и еда.

Я согласилась. У него была мозолистая рука, словно он слишком усердствовал в тренировках с мечами. Молодой человек вёл себя так, словно знал, как тяжело ориентироваться слепому: предупреждал о неровностях дороги, лужах, поворотах. В святилище его назвали дознавателем Лероем. Мест для обездоленных не было, но он настоял, и меня устроили в келье и накормили. Как я поняла из кряхтения настоятельницы, этот Лерой обладал влиянием в ордене Очищения, что делало ещё более удивительным его участие к простой калеке.

Этот Лерой иногда приходил, проверял, не обижают ли меня. Как я потом узнала, его младшую сестру ослепили ведьмы, поэтому он вступил в орден Очищения, хотя сам принадлежит к аристократическому роду.

В обители я распускала старые канаты и верёвки, чтобы из них плели новые, и слушала, постоянно слушала. В Киндеоне дар магии считался скверной, проклятием. Его носители уничтожались жестоко и непримиримо. Тех, кого изобличили кристаллы чистоты, отправляли в сердце Ордена, а осквернённых помельче уничтожали на местах.

Маги, если послушать местных, виноваты во всём: в падении скота, снижении удоя, порче злаков, грозе, неурочном дожде, засухе, болезнях, смертях, даже в мужском бессилии. За помощь магам убивали, дома, в которые заходили маги, подлежали сожжению. Получалось, что маги здесь на каждом шагу, в каждой деревне, а это совершенно невозможно для непризнанного мира: в нём слишком мало магии, чтобы обеспечить столько одарённых, да ещё тратить её на мелкие козни соседям.

Объяснить этого местным я не могла. И оказалось, правильно делала, что молчала: неверие в доктрины Чистоты, которые утверждают этот ужас, карается смертью.

Я думала, они лишь погрязли в страхах и невежестве, и когда до святилища доходили слухи о бесчинствах осквернённых, считала их вымыслом, страшилками, выгодными ордену Очищения. Но моё мнение изменилось после паломничества.

Для жителей святилища обязательно в год посещать самое меньшее шесть других мест Чистоты. Я не могла отправиться в паломничество одна. Но слепота и немота не повод оставаться на месте, в эти паломничества отправляются даже безногие и парализованные. Лерой, только получивший звание инквизитора, предложил настоятельнице присоединиться к его отряду дознавателей: они собирались расследовать дело о нападении осквернённых на одинокие селения в соседнем графстве.

Мы выехали вместе. Везде, где бы ни останавливались, люди боялись осквернённых. Были и те, кто верил меньше, я с потерей зрения научилась лучше распознавать интонации, и этих людей выделяла из остальных, но они не смели перечить доктринам Чистоты, потому что это каралось смертью. Я всё больше уверялась, что ужасные осквернённые, магией которых запугивают людей, — выдумка ордена Очищения, который взимает с населения оброк на борьбу со скверной. Меня очень огорчала искренняя вера в это всё инквизитора Лероя. Я думала, он заблуждается, принимая происки каких-нибудь бандитов или обычные природные явления за последствия колдовства.

Но в пути мы натолкнулись на поселение, уничтоженное осквернёнными. У всех молодых и здоровых жителей была выпита кровь.

— Вампиры? — император подаётся вперёд и снова придвигается к Ланабет. Для него, не сумевшего защитить потенциальных избранных старшего сына от вампиров, называющих себя Неспящими, кровопийцы, наверное, больная тема. — Что они делали в непризнанном мире? Тем более закрытом? Какой интерес, кроме…

— Угодий для охоты? — уголки губ Ланабет подёргиваются, норовя опуститься вниз, хотя такое положение для них, судя по всему, непривычно.

— Это могло бы объяснить, почему ИСБ никого не поймало, — Арен крепче сжимает мои пальцы. — Если Неспящие скрылись в Киндеоне, в который официально никто не перемещается…

— В который официально запрещено перемещаться, — напоминает император.

— Неспящие помогали Заранее убирать возможных избранных, — добавляю я. — И она дала медальон, защитивший от ордена Очищения из того мира.

Мы все переводим взгляды на Ланабет. Она продолжает рассказ.

Молодые люди были обескровлены. Сначала я не поверила, потому что не ожидала встретить в непризнанном мире вампира. Думала, местным жителям показалось со страха. И поселение на тридцать подворий слишком велико для одного вампира, а там убили всех, даже скотину. Кровью стариков и животных было залито всё.

Пока обитатели святилища молились, а дознаватели обыскивали дома и искали следы, я вызвалась помочь с переносом тел. Меня допустили не сразу, но так я смогла ощупать пострадавших. У них были прокусы на запястьях, поверхностных бедренных и сонных артериях. И крови не было — абсолютно сухие ранки без корочек. Кое-кто обмолвился, что эти покойники бледные до синевы.

Я понимала, что нам надо бежать, потому что вампиры, а их явно несколько, могли остаться поблизости. Но люди не спешили: отряд проводил расследование, а по местным поверьям инквизиторы обладают иммунитетом к магии осквернённых, поэтому уходить от Лероя боялись.

Он не оставил нас без прикрытия, вместе с обозами святилища и дознавателями пошёл дальше. В муторном ожидании нападения мы добрались до городка. Он находился так близко от поселения, что осквернённых, учинивших этот кошмар, стали искать там.

Несколько дней всех подозрительных жителей города, бродяг и путешественников допрашивали дознаватели и инквизиторы. Виновных нашли. Совершенно обычных людей. Они сознались в преступлениях. Тогда я впервые заговорила, сославшись на то, что паломничество и чистые мысли исцелили меня, пыталась повлиять на Лероя: он казался мне более разумным, чем остальные.

Он взбесился, рассказал, что ежегодно тысячи людей умирают от бесчинств осквернённых. Он верил в то, что сознавшихся людей скверна превращает в кровососущих чудовищ, говорил, что подобные нападения происходят постоянно, и только благодаря инквизиции люди выжили. Я же ответила, что люди выживают не благодаря инквизиции, а потому, что их оставляют на размножение, как скотину.

Осуждённых казнили, Лерой не разговаривал со мной до первого места Чистоты, а после него отправился охотиться на осквернённых дальше.

Теперь, имея возможность говорить, я стала активнее изучать мир. Слова Лероя во многом подтвердились. Точнее, теперь я не принимала рассказы местных за суеверную болтовню. Они не просто так боялись охотящихся на них чудовищ: за ними действительно охотились.

В то паломничество и в последующие годы я много чего наслушалась. Большинство творимых осквернёнными ужасов — фантазии, возникшие от незнания законов природы. Орден Очищения поддерживал неведение людей, играл на их страхах. Но среди потока несуразностей всплывали известия о выпитых досуха людях — всегда молодых, здоровых — или внезапно исчезнувших, пока остальные жители спали. Массовые убийства и исчезновения происходили в полнолуние в разных графствах, герцогствах и территориях.

Время, когда это началось, определить не получилось: по мировоззрению киндеонцев такой порядок был с самого сотворения мира.

Ещё более меня заинтересовала проверка на кристаллах Чистоты. От прикосновения самых сильных осквернённых они светятся. Вызвавших сияние отправляют в сердце Ордена, но их очень мало, в год всего два-три. Примерно столько одарённых должно рождаться в Киндеоне. И я думаю, что кристаллы Чистоты определяют именно их.