Prada и предубеждение (ЛП) - Хаббард Мэнди - Страница 36

И все же, как бы драматично это не было, но не о ней я думаю теперь. Это Алекс занимает мои мысли.

Осталось всего несколько часов до прибытия Ребекка, я, наконец, поняла правду: я люблю его.

Как это произошло? Я только что поняла, что не ненавидела его, и теперь я по-настоящему запала на него? Для парня, который будет, вероятно, ненавидеть меня, когда узнает, что я — мошенница? Что я обманула его, и всю семью заставила поверить, что я не та за кого себя выдавала, чтобы у меня будет крыша над головой?

Я скольжу из-под тяжелого стеганого одеяла и подхожу к шкафу. Я знаю точно, где искать, и несколько моментов спустя надеваю свои джинсы и футболку.

Одежда кажется чужой. Свободной и удобной, и все же не родной. Как я могу быть девушкой, которая носит такое? Я — та, кто танцует, смеется и флиртует в платье похожем на шар.

Я нахожу туфли «Prada» и надеваю их, тщательно скрепляя пряжкой ремни.

Когда это они стали настолько удобными? Месяц назад хождение в них было пыткой. А теперь, похоже, они приросли к моим ногам. Как я принадлежу им. Или возможно они принадлежат мне.

Беру свечу, которая была оставлена для меня, даже при том, что она постоянно горела и теперь немного больше, чем крошечный кусок. Я проскальзываю в прихожую и иду к передней части Харксбери, свеча бросает длинные тени на все, что я прохожу. Это жутко, как особняк с привидениями в Диснейленде или что-то похожее. Я наполовину ожидаю увидеть призрака.

Спускаюсь по лестнице, пересекаю фойе и быстро покидаю дом. Я оставляю свечу на крыльце и быстро пересекаю поляну, пока не оказываюсь на маленьком участке травы. Луна такая ярка, что бросает тени.

Я ложусь на траву и смотрю на звезды. Есть миллионы из них, сверкающие и мерцающие против бархатного голубого неба. Я не смотрю на звезды часто, но держу пари, что они не смотрятся так в двадцать первом веке. Кажется, что я могла бы потянуться и захватить горстку.

Дверь скрипит, открываясь, и я сажусь, уверенная, что это будет слуга, спрашивающий, сошла ли я с ума. Но это не так.

Это — Алекс. Он стоит у входа и смотрит прямо на меня. На нем нет куртки или шейного платка, просто снежно-белая рубашка, ослабленная в воротнике. Это самое расслабленный вид, что я когда-либо видела в нем. В течение долгого времени мы просто смотрели друг на друга. Есть невидимый барьер между нами, и я не думаю, что он сломает его.

Но тогда парень спрашивает:

— Могу я присоединиться?

— Конечно.

Я указываю на лужайку, будто я — Ванна Уайт (прим.: американская актриса и телеведущая), и парень идет и садится около меня. В течение секунды я думаю, что Алекс собирается сказать что-то о моей одежде.

Он смотрит в течение долгого времени, его рот, немного приоткрывается, но тогда парень просто закрывает его и не говорит и слова. Он, наконец, понял, я всегда делаю неожиданные вещи.

Откидываюсь назад вниз и пристально смотрю на небо.

— Это прекрасный вид, если лечь. Если, знаешь, это позволено или что бы то ни было.

Я тихо проклинаю себя за напоминание ему этикета, потому что мы знаем, что это не подпадает к действиям герцога, которые он «Может Сделать С Девочкой, на которой Он не женат».

Алекс ухмыляется, эти совершенно полные губы приподнимаются с одной стороны, но делает, как я говорю, и ложится около меня. Как только его рука касается моей, мой пульс утраивается. Его пальцы находят мои, и Алекс переплетает их, пока мы держимся за руки и смотрим вверх. Я борюсь с желанием поглядеть на наши руки, чтобы убедиться, реален ли момент. Закрываю глаза и теряю себя в чувстве его голой кожи на моей, впервые. Парень гладит мой палец подушкой своего большого пальца, небольшие круги, которые заставляют мою кожу покалывать и гореть. Я не могу поверить после всех тех перчаток, и наконец, это — просто он.

— Тебе понравился сегодняшний вечер?

Я открываю глаза.

— Да, — говорю, едва ли шепотом. Я боюсь испортить момент. Это слишком прекрасно.

— Ты выглядела прекрасно, — говорит он.

Я улыбаюсь.

— Ты тоже, — говорю я, и затем съеживаюсь. — Я имею в виду, солидно.

Тишина запинается и падает за нас, и все, о чем я могу думать, это миллион различных способов начать разговор, в котором я говорю ему, что все, что он знает обо мне, является ложью. Каждая последняя вещь.

Я должна сделать это. Я не буду в состоянии вынести тот момент, когда увижу предательство на его лице, как только появится Ребекка. Я знаю, что могу потерять его, и лучше бы просто подождать ее, но это не правильно. Алекс всегда производит впечатление идеального джентльмена.

Как я могу продолжать эту шараду? Он заслуживает только лучшего.

— Мое имя не Ребекка, — выбалтываю я. Я уставилась на небо, как будто пересчитываю каждую звезду и не могу оторвать глаз от них, но на самом деле не вижу вообще ничего.

Его рука перестает двигаться, и тишина поражает меня как наковальня.

Парень поворачивается, чтобы посмотреть на меня. И когда я поворачиваюсь к нему, мое лицо так близко, наши носы почти соприкасаются. Я боюсь дышать.

— Кто ты?

Я закрываю глаза. Это слишком сложно. Я не могу смотреть на него прямо сейчас. Алекс, вероятно, никогда в своей жизни не врал. Он не поймет, почему я так поступила.

— Меня зовут Кэлли. Я американка, но это — вероятно, все, что я имею общего с Ребеккой. Я потерялась, так или иначе, и приехала сюда. Я никого не знала. И затем появилась Эмили и назвала меня Ребеккой, предложила мне войти, и я просто согласилась с ней. Кроме того настоящая Ребекки собирается приехать завтра, и все будут знать, что я — просто мошенница.

Мои глаза все еще плотно закрыты. Не могу посмотреть на него. Я боюсь того, что я увижу в его глазах, боюсь того, что он собирается сказать, боюсь, что он будет ненавидеть меня.

— Открой глаза.

И все же я не могу. Они словно склеились.

— Кэлли, — говорит парень.

Я открываю их. Облегчение затопляет меня, поскольку я вижу, что он не выглядит сердитым.

— Повтори, — прошу я.

— Кэлли, — повторяет Алекс, его губы искривляются в мягкой улыбке. — Я знал, что ты не Ребекка с того момента, когда впервые встретил.

Теперь мои глаза широко распахиваются.

— Что? Как?

Мой ум возвращается назад к тому моменту в столовой. В тот момент он посмотрел на меня и отвел взгляд, и я испугалась, что он узнал. А затем, когда Алекс просто поклонился, я сделала реверанс, и он возвратился к своему месту, я вздохнула с облегчением, думая, что он не понял, что я самозванка.

А он знал. Все это время, Алекс знал. Вот почему он посмотрел на меня странно. Вот почему парень был так спокоен во время ужина.

— У нее карие глаза. А твои голубые. У нее также есть ямочка. Эмили может не помнить, она была так молода тогда. Но я помню. Я был довольно мил к маленькой Ребекке. Я знал в тот момент, когда увидел тебя, что ты не она.

— Но ты ничего не сказал!

Парень ухмыляется.

— Честно говоря, я был заинтригован. Намеревался спросить тебя, когда мы окажемся наедине, чтобы не встревожить мою мать или Эмили. Но тогда я видел изменение в своей кузине. Она была довольно подавлена по поводу своего брака — до твоего прибытия. Признаю, у меня не было намерения вмешиваться в ее помолвку, но все же не мог отнять то счастье, что ты принесла ей. Возможно, это был способ облегчить мою вину за то, что не помогал ей. И кроме этого, ты, казалось, не причиняла вреда.

Алекс усмехается в том последнем заявлении, поскольку очевидно, что я была готова к намного большему количеству вреда, чем он понял.

— Ты имеешь в виду все это время, что я чертовски переживала, что ты будешь ненавидеть меня, а ты все знал?

Парень застенчиво улыбается. Это — самая близкая вещь к затруднению, которое я когда-либо видел на его лице.

— Да.

Я стону.

— Предполагаю, что заслуживаю этого.

Я возвращаюсь к небу, и впервые странное умиротворение нахлынуло на меня. Я хочу остаться здесь. Теперь без тени сомнения я знаю, что хочу здесь остаться. Те смешанные чувства были заменены чем-то еще: страхом. Боюсь, что это не совсем мой выбор.