Сирийский синдром (СИ) - Кравченко Ольга - Страница 20

- Черт…

Опустившись на стоявший у стены стул, Белов, буквально заставляя себя, повернул голову в сторону экрана. И как бы ему не хотелось отрицать увиденное, но узнать в падающем на колени со связанными за спиной руками человеке Витю не составило труда. Огромное красное пятно во всю обнаженную грудь, запрокинутая назад голова не оставляли сомнений и в сути снятого события. Бездушная техника навсегда зафиксировала последние секунды жизни их друга. На языке крутился вопрос о той, кому Тома сейчас не давала скатиться в пропасть безумия, но Белов и сам понимал – Ольга сейчас не услышит ничего и никого, в ее сознании, в ее голове звучит то, что не видно на фото, но что слышит сейчас каждый из них: взлетающие эхом в знойное небо автоматные очереди, холодным металлом остановившие сердце их Вити.

- Достань. – Белов перевел взгляд на подавшего голос Фила. Валера смотрел на него незнакомым ему доселе взглядом. Сжатые кулаки, тяжело поднимающаяся грудь и глаза человека, который лишился части себя.

– Ты можешь. Ты должен. – Поддержал его Кос.

- Вы с ума сошли.

Саша понимал, о чем говорят ребята. Разрешение на въезд на территорию, где ведутся военные действия. Он слишком хорошо знал своих друзей, чтобы не понять их намерения. Ему самому было тошно, подкатывающий к горлу ком то и дело приглашал пообниматься с толчком. Но Белов знал и понимал не только всю опасность задуманного, но и почти невозможное официальное одобрение сего демарша.

- Ты не догнал, Саш? – Кос слез с подоконника и подошел к нему, замерев напротив. Вдруг, схватив за ворот, резко поднял его со стула. – Эти. Уроды. Убили. Витю. Они убили нашего Витю!

- Кос, Кос… – Лиза отчаянно пыталась развести ребят, Валера же впервые за все время, что они знали друг друга, даже не сдвинулся с места.

- Посмотри! – Рывком толкнув Белова к столу, Кос развернув ноутбук так, что экран оказался прямо напротив Саши. – Смотри, что они с ним сделали! Сам сообразишь, через что он прошел?!

- Кос…

Красноречивые следы пыток на лице и теле Пчелкина держали взгляд, не отпускали.

- Пока мы тут по диванам рассиживались да чаи-кофе попивали, он… там! Они… его… – Голос Космоса вдруг дрогнул, он отпустил воротник Белова, на шатающихся ногах вернулся к подоконнику и замер, глядя на усиливающийся снегопад. И ему вдруг показалось, что сквозь это снежное безумие он видит лицо того, кто, несмотря на долгие годы разлуки, всегда был частью него. – Какого черта… – Всхлипнув, Кос облокотился локтями о подоконник, закрыв лицо руками. Подойдя к нему, Лиза осторожно обняла его со спины.

- Ребята, вы не понимаете… – Не обижаясь на очевидную реакцию шокированных, убитых горем друзей, Белов пытался им все объяснить.

- По-моему, – все те же новые, незнакомые нотки в голосе Валеры, – это ты не понимаешь. Саш, – Фил наклонился к нему, смотря прямо в глаза, – неужели твой мозг настолько заплыл депутатским жирком? Это, – направленная в сторону экрана рука, – не монтаж, не кино, не постановочный кадр. Это очередное хвастовство обезумевших фанатиков, показывающих всему миру, что они могут творить все, что вздумается! Издеваться! Пытать!! Расстреливать!!! Просто потому что…

Резкий раздавшийся из гостиной крик заставил Филатова замолчать и вместе с остальными сорваться с места.

- Оля… Оленька… – Тома не без усилий, но спокойно и уверенно сдерживала бьющуюся в ее руках Ольгу.

- Пусти! Отпусти меня! – Посеревшее от горя лицо, дрожащие губы, сжимающие что-то руки и глаза человека, только что осознавшего весь кошмар происходящего.

- Оля… – Лиза сделала шаг вперед.

- Вы! – Вздрогнув, Ольга повернулась к ним, вскочив на ноги, посмотрела так, что скажи они еще хоть что-нибудь сейчас, расстреляла бы этим взглядом почти так же, как расстреляли ее мужа. – Вы знали! Все знали! И врали!

- Оль… – Валера все же рискнул, понимая закономерность Ольгиной реакции.

- Убирайтесь! Вон! Все!

- Оля…, – Лиза как никто понимала ее состояние, ее кричащее болью сердце, – ты права. Не прошу простить. Понимаю, тебе нужно…

- Мне, – Ольга вдруг замолчала, тяжело дыша, посмотрела и вроде бы на них, но словно сквозь них, – нужно, чтобы вы покинули этот дом. Оставьте меня… с ним…

- Оля… – Тамара мягко обняла ее за плечи.

- Уходите.

Высвободившись из Томкиных рук, Ольга повернулась к ним спиной и замерла. Тамара подошла к мужу и друзьям и жестом попросила выйти.

- Гарантирую, она ничего непоправимого не сделает. – Сказала Тома, открывая входную дверь и пропуская всех по очереди. – Ей просто надо побыть одной, понять и принять. А нам, – посмотрела она на Валеру, – надо как-то сказать это Киру.

Зажав рот рукой, качая головой, Филатов кивнул. Не кто-то другой, он должен принести своему будущему зятю эту страшную весть.

- Завтра. – Проводив взглядом отъехавшую машину Филатовых, Белов поднял голову в темнеющее небо, посмотрел на горящие тусклым светом окна квартиры Пчелкиных. – Завтра утром у нас будет разрешение на въезд. – Пограничное прошлое уже выстроило в голове цепочку действий, которые должны были помочь осуществить то, что он еще может сделать для друга, данное которому обещание он не смог сдержать. – Он не останется там. Мы привезем его домой.

- Сирия большая. – Задержав его собирающуюся закрыть дверь машины руку, произнес Кос.

- А жизнь длинная. – Поднял на него глаза Белов. – И пока мы не найдем и не привезем его, все остальное идет лесом.

Наблюдая в зеркало заднего вида за удаляющимися фигурами друзей, Александр Николаевич Белов уверенно держал курс в самое сердце Москвы, чтобы в последний раз воспользоваться тем, что собирался сложить с себя, отправляясь в неизвестность, полный, как и его друзья, решимости вернуться обратно только вчетвером.

Негоже лежать в чужой земле…

Не включая свет, Ольга шла на мерцающий в полумраке экран ноутбука. Медленно подойдя к столу, опустилась на стоящий рядом стул. Опустошенные, стеклянные глаза смотрели на фото. Протянув вперед дрожащую руку, Ольга коснулась экрана, как если бы касалась его самого. В ушах звучал его голос, на губах горел поцелуй. Его руки, его глаза, его сердце все еще были с ней. Вещи все еще хранили его запах. Брошенные в коридоре перчатки, оставленный на подоконнике бумажник, висевшая в спальне на стуле рубашка. Почему она до сих пор не отдала ее в химчистку? Зачем каждый вечер брала в руки и, поднося к лицу, могла бесконечно долго дышать им. В этом доме все дышало им, жило им. Он был везде, и его не было нигде.

- Я хочу к тебе. – Дрогнули губы, когда она пальцем коснулась красного пятна на экране.

В звенящей тишине Ольга поднялась и подошла к угловому шкафчику, открыв, замерла на мгновение и достала оттуда небольшую коробочку. Цитрамон, но-шпа, куча мазей для синяков Кира. Рука замерла на маленькой красной упаковке. Витино сердечное, которое ему выписали после Ховринских событий. Чертова аритмия не отпускала его. Открыв коробку, Ольга вытащила содержимое. Из двадцати таблеток отсутствовали только две. Видимо, Витя открыл новую незадолго до отъезда. Словно на автомате, она выдавливала таблетки одна за другой.

Свет зажегшегося за окном фонаря блеснул на гранях стакана в тот миг, когда Ольга поднесла первую таблетку ко рту. И вдруг физически спиной ощутила его взгляд, словно он стоял позади нее. А потом медленно подошел, обнял ее со спины, провел ладонями по ее рукам вниз и осторожно разжал сжатые в кулак пальцы. Таблетки выпали из рук, рассыпавшись по всей кухне. И в ту же секунду робкий, еле слышный плач раздался из глубины пустой квартиры. Набирая обороты, он звал, умолял, просил. И ей сейчас казалось, что это Витя зовет ее, умоляет и просит.

Звон разбившегося стакана померк на фоне заходящегося плача. Уже ее собственного. Тонкие ручейки растекающейся воды догоняли ее, когда она стремительно выскочила из кухни. Вбежав в спальню, подошла к кроватке и достала рыдающую дочь.

Так они потом и уснули. В обнимку, на их с Витей кровати. Накрывшись его рубашкой. Только почувствовав запах отца, Вика смогла успокоиться. Ольга какое-то время еще наблюдала за ней, понимая, что по сути, она – то единственное, что удержало ее сегодня в этой жизни. Она должна научить ее жить. И сама научиться. Жить без него…