Операция «Вирус». (сборник) - Лукьяненко Сергей - Страница 6

«Сошка» навострила уши, а я вспомнил одну прогрессорскую байку, крайне популярную у новичков. Байка эта гласит, что несчастного Антона Прянишникова, он же Румата Эсторский, турнули из Наблюдателей вовсе не из-за резни, которую он устроил во время Арканарского кризиса, а из-за того, что убитая арбалетным болтом его подруга Кира оказалась беременной. Тогда ещё действовал запрет на сексуальные отношения между полевыми сотрудниками Института экспериментальной истории и представителями противоположного пола с иных планет. Запрет этот был снят специальным решением КОМКОНа-1, как вредный для физического и душевного здоровья прогрессоров.

– Я уж не говорю о том, что различия между цивилизацией Земли и цивилизациями других человеческих миров лишь количественные, но не качественные, – продолжал вещать Бромберг. – У нас нуль-Т и «призраки», у них осадные мортиры, стреляющие каменными ядрами, и атомные субмарины. Не думаю, что наши мыслители не в состоянии сделать элементарного вывода: Землю, Саулу, Румату, Гиганду, Надежду и Саракш населяют не человекоподобные, а просто – люди! Вам известно, молодой человек, сколько за последнее столетие родилось детей от смешанных «межпланетных» браков? Нет. А мне известно. Более полутора сотен! Причём около десяти процентов из них стали плодом любви между представителями Саулы и Саракша, Руматы и Гиганды, Гиганды и Саулы и так далее. Детей могло бы быть гораздо больше, существуй между этими мирами непосредственные контакты, которые невозможны в силу их технической отсталости. Поэтому, как правило, такие браки заключаются на небесах, то есть на нейтральных мирах или на Земле, где аккредитованы эти, с позволения сказать, инопланетяне…

Бедная Рада, подумал я. Она так хотела, чтобы у нас были дети. А я как последний остолоп твердил ей, что это невозможно, что мы генетически несовместимы. Но ведь я тогда искренне в это верил. Откуда было мне знать, что она не более инопланетянка, нежели уроженка какой-нибудь Новой Гвинеи? И всё-таки статистику этого криптосексолога не мешает проверить. А заодно проверить, не остался ли где-нибудь в бывшей Стране Отцов Каммерер-младший? Ведь о судьбе Рады мне известно лишь то, что она исчезла без вести в котле Береговой блокады. Отправил любимую женщину на морской курорт, идиот… Перед разлукой Рада была необычайно задумчива и бледна, но я не обращал на это внимания. Я был полностью поглощён идеей контакта с лесными упырями, голованами то бишь, хотя никто их тогда так не называл… А ведь она всё порывалась мне что-то сообщить, но так и не успела. Мы должны были увидеться уже через неделю, но через неделю Странник отправил меня в срочную командировку за Голубую Змею, где я впервые увидел Абалкина. Да что там Абалкина, там я познакомился с самим Комовым, и мне стало не до Рады. Вернувшись, я узнал, что единственный в Стране Отцов чистый в экологическом смысле курорт «Синий берег» захвачен массированным десантом Островной Империи и что мирные жители либо зверски истреблены, либо захвачены в плен и вывезены в Архипелаг. Раду искали. Я упросил Странника дать мне несколько человек из боевиков-подпольщиков, и он дал, хотя и с большой неохотой. Мы сумели прорваться внутрь блокадного котла, мы перевернули там всё вверх дном, мы даже попытались проникнуть в концлагерь, где содержалось гражданское население, но напоролись на засаду. Огонь был такой плотности, что из всей нашей группы в живых остался лишь я один.

– Вы спро́сите, молодой человек, какое отношение эти амурно-эволюционные дела имеют к проблеме вмешательства Странников в развитие гуманоидных цивилизаций? Самое прямое! Если мы призна́ем в обитателях всех этих миров не просто гуманоидов, а наших генетических братьев, то будем просто обязаны оградить их от воздействия Странников. Кем бы они ни были! Посмотрите, что получается. Вчера была Надежда, сегодня, например, Саркаш, а завтра, глядишь, и Земля! Вам нравится такая перспектива? Мне – нет!

Закончив пламенную речь, доктор Бромберг посмотрел на меня так, словно это я обязан немедленно, не сходя с этого места, оградить братьев по разуму от пагубного воздействия Странников. «Комконовская сошка» была готова на всё. И рвение её оказалось столь заметно, что профессор Бромберг изволил снисходительно добавить:

– Возвращаясь к истории с Александром Дымком, следует сделать один вполне логичный вывод. Несомненно, что Фокин обнаружил сейф с человеческими эмбрионами, но также несомненно, что адресован этот сейф вовсе не нам. Мы случайно наткнулись на теплицу с рассадой для новой землеподобной грядки. И вся эта возня, затеянная нашим могучим, но недалёким Руди вокруг детонаторов и «подкидышей», – не более чем трагифарс с доставленной не по адресу посылкой.

И опять моему взору предстал окровавленный кроманьонец Абалкин, но желания сказать велеречивому криптоисторику что-нибудь язвительное у меня теперь не возникло. Жаль, что ничего нового я от него так и не услышал. Теперь осталось лишь откланяться. И всё-таки что-то мешало мне вот так сразу подняться и уйти. Что-то, мелькнувшее в его длинном монологе, засевшее в мозгах, как заноза…

– Скажите, доктор, – проговорил я, – а почему вы упомянули именно Саракш? «Вчера была Надежда, сегодня, например, Саракш…» Не ради же красного словца!

Айзек Бромберг презрительно фыркнул.

– Да уж, конечно… Вам, естественно, не знакома работа Синоды, где он сравнивает технологию, по которой изготовлены Машины-на-Сауле и ту, что положена в основу излучателей в Стране Отцов. Так вот, в обоих случаях использован неизвестный нам принцип самовосстановления базовых элементов конструкции. Обратитесь в БВИ, эта работа лежит в свободном доступе. А после того как ознакомитесь с ней, пораскиньте мозгами, где ещё на Саракше, кроме Страны Отцов, Странники могли бы применить свои социотехнологические новации?

На прощание Бромберг, довольный, что ему удалось утереть нос личному телохранителю самого Сикорски, подарил мне небольшую брошюру.

– Ознакомьтесь, юноша, – сказал он. – Так сказать, для общего развития. Любопытная, знаете ли, реконструкция…

Я поблагодарил старика самым почтительным образом, сунул подарок в карман и ретировался.

Заключённый № 819360 лежал ничком, уткнувшись в плоский вонючий тюфяк, набитый сгнившей соломой. Ночной барак был наполнен звуками и запахами. Звуки были привычными – храп, стоны, лунатический шёпот и глухие вскрики вымотанных многочасовой тяжёлой работой людей. Запахи тоже были привычными, но от них все равно мутило. Тюфяк, на котором заключённый провёл столько ночей, казалось, вонял чуть меньше.

«Послезавтра мы уйдем, – думал № 819360. – Хватит. Натерпелись. Только бы прорваться в горы, к партизанам… Жаль, не выйдет прихватить с собою этого дятла, Андрюху. Там мы бы с ним поговорили… Но добровольно он не пойдёт, а силой не поволочёшь, хай поднимет…»

Тонкая, почти бесплотная рука коснулась плеча заключённого. Он поднял голову, до рези в глазах всматриваясь в расплывчатое пятно незнакомого лица.

– Кто тут?!

– Тихо, – проговорил незнакомец. – Я № 634120. Меня зовут…

Но 819360-й уже узнал его. Это был Стефан Златков, болгарин, бывший студент-физик. От голода и непосильной работы он слегка повредился рассудком. В подпольном комитете знали, что на свободе студент помогал партизанам, изготавливал мины-ловушки. Немало фашистов покалечилось на них, прежде чем во время очередной облавы Златкова схватили. Хороший парень, правильный. Досадно, что не выдержал…

– А, это ты Шизик, – проговорил № 819360 сквозь зевоту. – Чего тебе? Жратвы у меня нет.

– По правде сказать, я не Шизик, – ответил «ночной гость». – У меня только его внешность.

– Слушай, хефтлинг, – сказал заключённый. – Неохота мне слушать эту туфту. Вали отсюда…

– Внимательно выслушайте меня, Савел Петрович, – сказал «Шизик». – Времени мало, а дело весьма важное!

– Какой ещё Савел Петрович… – отозвался 819360-й. – Ты меня с кем-то путаешь, доходяга…