Холодный суровый Кэш (ЛП) - Лав Фрэнки - Страница 1

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА: Эй, сладкая, ты не думаешь, что заслуживаешь немного времени на себя, чтобы провести его с плохим парнем, знающим, как позаботиться о женщине? Я просто уверена в этом! Побалуй себя, детка!

хо, Фрэнки

Перевод: Анастасия Михайлова

Редактура: Анастасия Михайлова

Вычитка: Анастасия Михайлова

Дизайн обложки: Мария Гридина

Переведено для группы: https://vk.com/hot_books

За пять минут до выхода на сцену склада в центре города, я заметил свою девушку Джину целующейся с моим братом Чадом.

У меня скрутило живот, а голова закружилась. Воспоминания обо мне и ней на протяжении последних пяти лет вспышками пронзали череп.

Я пошел в переулок, чтобы подышать воздухом перед выступлением, но все, чего я теперь хотел – пробить гребаную стену, чтобы с костяшек пальцев текла кровь. Единственная причина, по которой я смог добиться столь многого – как оказалось, не так уж, мать твою, и многого – это на сто процентов из-за того, что Джина и Чад, прикрывали мою спину.

По-видимому, единственные спины, которые были им нужны сейчас – их собственные. Их поцелуй – нечто большее, чем просто «рот в рот», в нем читалась тысяча гребаных вещей.

Но главное, что это означало: я теперь одинок.

В одну гребаную ночь моей жизни, когда Чад и Джина нужны мне больше всего, я их потерял.

У меня нет никого, кроме себя самого, мать твою.

Глаза Джины встретили мой взгляд, и она отстранилась от Чада, уже понимая, что их с ним поймали.

– Кэш, послушай меня, – Джина стала умолять. Она пыталась схватить меня за руку и заставить остаться. Но Джина сознавала: все, связывающее нас, исчезло. Мы оба знали, что она ушла первой.

Потому что, черт побери, я никогда бы не оставил эту девушку. Я вообще не оставлял людей позади, никогда.

И к чему это меня привело?

Развернувшись, я направился к складу, где мне предполагалось открыть шоу Элль Камино. Она была самой знаменитой девушкой, которая когда-либо поднималась из Ист-Хайтс, нашей южной части Лос-Анджелеса. Она выбрала меня для этого шоу, и из множества людей здесь этой ночью, думаю, Чад знал лучше всех, как важна была для меня поддержка.

Чад шел за мной следом, но что теперь мог сказать? Он – мой брат, но, похоже, наша кровная связь не такая сильная, как я думал. Я постарался выкинуть это из головы, не позволяя им испортить этот шанс. Эту ночь.

Мое время.

Но сперва мне нужно было напомнить ему: несмотря на то, что он был моим братом, Чад перестал быть другом. Прижав его к стене, я сложил руку в кулак, отвел ее назад, а затем позволил костяшкам врезаться в его челюсть.

– Ублюдок, – простонал Чад, отталкивая меня, когда из его рта брызнула кровь. Он закрыл лицо ладонью в защитном жесте, а в глазах читался страх. Чад знал, куда мои удары привели меня в прошлом.

Я не стремился забыть об этом. Тюрьма сделала меня жестким, но эта его выходка с Джиной – из-за нее я словно заледенел.

– Тебе нужно выйти на сцену, – сказал мне Чад, его голос срывался. Брат боялся меня, чему я был рад. Несмотря на то, что никогда не желал, чтобы подобный момент случился между нами.

Мои глаза вспыхнули, но я приехал сюда сегодня не для того, чтобы Чад и Джина все разрушили.

Когда я вышел на сцену, существовали только мое сердце и микрофон – а также тексты песен, которые я писал, лежа на голом матрасе в государственной тюрьме тринадцать месяцев подряд. Те тексты, которые запомнил, живя по другую сторону дороги, в адской камере, ожидая своего времени. Те тексты, которые выжигал на своем сердце, работая над своей задницей, чтобы попасть сюда.

Сегодня.

Сейчас.

Не стоит оглядываться назад.

Никаких мыслей о Джине, девушке, которой я давал миллион обещаний. Девушке, которая, как я думал, будет моей всегда, черт бы ее побрал. Девушке, которая выбрала Чада в самую значимую ночь в моей жизни.

– Вы готовы к Кэшу Флоу? – заголосил ведущий на все здание. Здесь, должно быть, тысячи человек, ожидающих ночного шоу. Я не хотел думать о тех, кого здесь нет. Тех, чью спину я прикрывал, пока не отвернулся от них – пока навсегда не покинул.

Я в любом случае не мог остаться с парнями из моего района – не в том случае, если хотел сделать себе имя в качестве рэпера.

Я должен был выбрать.

А работа с ними привела к тому, что я сел за решетку.

– Ты готов выйти туда? – позвал меня ведущий.

Я хотел кричать, до одури бить по чему-нибудь, потерять контроль.

Вместо этого я склонил в кивке голову.

Поговаривали, что сегодняшней ночью явится звукозаписывающая студия, и я не мог все испортить.

Не теперь. Только не после всего.

Так и есть.

У меня появился шанс, поэтому я решил излить свое сердце на эту сцену. И к тому моменту, как я закончил, кровь, пот и слезы, которые когда-то принадлежали моему телу, больше никогда таковыми быть не могли.

Потому что концу шоу я растворился без остатка.

– Кое-кто тут хочет поговорить с тобой, – произнес Чад, отыскав меня спустя минуту после того, как я покинул сцену.

Стоило мне заметить лицо брата, как внутри стал подниматься гнев. Выступление всей моей жизни не разогнало ярость, текущую по венам.

Мои руки дрожали, сердце раскалывалось, а адреналин накачивал кровь. Чад и Джина. Мой брат и моя девушка.

Я никак не мог забыть об увиденном. Их руки на друг друге, их тела, тесно прижатые на теплом летнем воздухе.

Их предательство было сродни погибели.

– Что за дерьмо? – я схватил его за ворот футболки и прижал к кирпичной стене. Я чертовски хотел разбить его череп, желал, чтобы его глаза горели так, как сейчас пылает моя грудь.

– Ты, черт побери, сделал это со мной? Сейчас? Думаешь, я хочу теперь говорить? Да пошел ты.

Глаза Чада вспыхнули, становясь дикими. Но я знал, что это не страх, больше нет. Чад знал: не имело значения, как сильно я его ненавидел в эту минуту, насколько хотел, чтобы брат истекал кровью, но я нуждался в нем, если мечтал обо всем этом. Если хотел получить поддержку крупной звукозаписывающей студии.

До тюрьмы я даже не пытался читать рэп, но единственным инструментом в камере были мои голосовые связки. Там я научился четко настраивать свой голос.

Чад узнал о моем новоприобретенном таланте прежде, чем закончился мой срок, и брат стал мозгами проекта с самого первого дня. Чад стал тем, кто придумал, как мне заполучить поклонников в Твиттере, создал канал на YouTube, закачивал фото в Инстаграм. Он знал, как обтесать мои углы, и придать мне товарный вид после того, как я вышел из тюрьмы. Чад видел в моем таланте решение проблем.

Я ненавидел все это дерьмо – превращение в какой-то продукт. Я просто хотел заниматься музыкой – и вовсе не будучи наряженным в рэп-персону. Мне хотелось сидеть на табуретке с моей гитарой.

Я никогда не нуждался в публике.

Но разыгрываемые аккорды не оплачивают счета. Чад напоминал мне об этом всякий раз, когда я заговаривал о желании складывать что-то, кроме битов. Мне нужно было выйти на чертову сцену, чтобы получить больше, чем имею. Больше, чем когда-либо мог получить.

И моя мать тоже нуждалась в большем. Особенно сейчас, после автомобильной аварии – той, в которой именно она являлась выпившей за рулем – которая чуть не убила ее три месяца назад. Ее больничные счета и расходы на реабилитацию оставили нас в бόльших долгах, чем мы могли бы погасить с моей дневной работой повара и местом Чада – чертова продавца автомобилей.