Когда человека не было - Ангелов Димитр - Страница 28

Никто не мог бы вспомнить, кому из них первому пришла в голову очередная хитрость. Все затаились за кучей камней и веток; и только юный чунг вышел вперед и стал издавать хриплые, жалобные звуки, полные страха и тревоги. Отдалившись от притаившейся группы на много прыжков, он опустился на четвереньки и усилил свои хриплые, жалобные вопли.

Но вот на фоне белого покрова на земле мелькнула темная тень и-вода, припала к земле и поползла к юному чунгу. Тот увидел ее, испуганно вскрикнул и бегом пустился в обратную сторону. И-вод помчался вслед за перепуганной жертвой, быстро сокращая расстояние между нею и собой. Он ничуть не сомневался в том, что юный чунг не сможет спастись от него.

Но вдруг юный чунг обернулся, выпрямился во весь рост, и его испуганное повизгивание сменилось грозным ревом. Он неожиданно взмахнул передней лапой, и и-вод ощутил сильный, тяжелый удар по голове. Ошеломленный ударом, он не увидел, как и откуда на него набросилось множество чунгов. Яростный рев оглушил его, а новые удары вовсе ошеломили. Он завертел толстой шеей во все стороны, защелкал зубами, чтобы схватить кого-нибудь из нападавших, но не успел. Чунги растерзали его еще живого — кто зубами, кто пальцами — и начали жевать и глотать куски теплого, дымящегося мяса.

Присев у растерзанной добычи, юный чунг совершенно случайно наступил задней лапой на довольно большой кусок его шкуры и уловил разницу в ощущениях: в то время как ступня и пальцы одной лапы продолжали зябнуть в слое белых пушинок, ступня и пальцы другой лапы, стоявшей на лоскуте шкуры, стали согреваться.

Он перевел взгляд на лоскут, скинул с него лапу и поставил другую. Такое ощущение мягкости и теплоты появилось и в ней, зато сдвинутая оттуда лапа начала зябнуть. И тогда он увлекся игрой: ставил на лоскут шкуры то одну, то другую лапу, так что ощущения теплоты и холода чередовались.

Когда и-вод был окончательно съеден и чунги двинулись прочь оттуда, юный чунг взял лоскут шкуры и двинулся вслед за остальными.

Вернувшись в пещеру, чунги уселись наземь с раздутыми животами, довольные и сытые. День был удачен для них: и-вод был крупной добычей, и сегодня им больше не понадобится искать пищу. Юный чунг повертелся вокруг себя один-два раза и тоже сел.

Вдруг снаружи донесся далекий, протяжный вой ла-и. Юный чунг вскочил первым, уронив свой лоскут шкуры, и кинулся к выходу из пещеры. Другие чунги тоже вскочили и столпились у выхода, каждый схватив по камню из собранной здесь кучи. Зорким взглядом они различили вдали сероватые тени ла-и, которые вертелись вокруг остатков и-вода и поедали его.

Ла-и были очень далеко, и их было мало. Успокоившись, чунги вернулись в глубь пещеры и снова уселись по своим местам. Но на этот раз юный чунг ощутил под собою не холод камня и земли, а мягкость и теплоту лоскута шкуры, на который нечаянно сел. Он заерзал на шкуре и захихикал от удовольствия.

Однажды чунгам довелось увидеть настоящее чудо: прямо перед ними возникли, словно ниоткуда, несколько хо-хо. Они были такие огромные и такие мохнатые, что чунги буквально оторопели, увидев их. Чунги уже начали забывать хо-хо из сгоревшего леса и в первую минуту приняли их за каких-то неизвестных, никогда не виданных животных. Но все же это были настоящие хо-хо: с гибкими, длинными до земли носами, которыми они могли размахивать во все стороны, как чунги передними лапами, с неимоверно широкими ушами. Только зубы у них были не такие, как у прежних хо-хо — прямые и торчащие вперед, — а гораздо длиннее и сильно изогнутые. Они загибались вверх настолько, что чуть не упирались им в глаза, и в их изгибы чунги могли бы пролезть, как в дыру.

И лишь сейчас, с появлением хо-хо, чунги заметили, что все животные идут в одну и ту же сторону и что ушедшие больше не возвращаются. Все они шли с одной стороны и исчезали в противоположной. У теп-тепа, у и-вода, у лена, у кат-ри, у вига, у всех прочих зверей направление движения было одно и то же. Вслед за всеми этими животными шли мо-ка, за мо-ка шли ла-и, за ними, после всех, шли хо-хо.

Чунги не знали, откуда идут все эти животные, куда они идут, что их гонит в одном и том же направлении; да они и не задавали себе таких вопросов. Они только заметили, что изо дня в день становится все холоднее, нестерпимо холодно, и что мягкие белые пушинки летят с неба непрерывно, а слой их на земле с каждым днем утолщается. Ночи стали вдвое светлее и вдвое холоднее, а пищи почти нигде нельзя было найти.

И однажды, в сознании своей полной беспомощности перед все усиливающимся холодом, с единственной мыслью спастись от него, они двинулись в путь в том же направлении, куда шли прочие животные.

Однажды утром группа чунга и помы вышла из пещеры, где провела несколько дней, и снова двинулась вперед. Один старый чунг, кашлявший безостановочно вот уже много дней, вышел последним и двинулся было вместе со всеми, но отставал все больше и больше. Он с трудом ковылял на задних лапах и, как всегда, делал прыжки с помощью передних. Но эти прыжки были медленные и усталые, тяжелые и неуклюжие; он часто останавливался отдохнуть и все кашлял и кашлял.

Чунг и пома понимали яснее всех прочих, что чем больше их группа, тем легче ей обороняться от мо-ка и ла-и, и потому останавливали группу, чтобы подождать старого чунга. Они не давали также чунгам расходиться далеко друг от друга в поисках пищи, так как помнили об участи двух чунгов, съеденных ненасытными ла-и.

Но старый чунг отставал все больше и больше. Прыжки его становились все слабее, он останавливался все чаще. Чунги смутно поняли, что не могут больше дожидаться его, ибо тогда ради одного погибнут все. И когда старый чунг после утомительного прыжка остановился и сильно раскашлялся, чунг и пома не остановили группу, она продолжала идти вперед. Старый чунг, должно быть, понял, что останется один, беспомощный, как новорожденный детеныш. Он смотрел вслед уходящим тревожно-умоляющими глазами, потом так же тревожно и умоляюще заревел, но никто из чунгов не остановился и даже не обернулся к нему.

Долгое время чунги еще слышали за собою его унылый, молящий рев; потом рев начал слабеть, затихать, и наконец чунги вовсе перестали его слышать.

Позже другая группа, проходя тем же путем, видела старого чунга: совсем один, скуля и дрожа от холода, он из последних сил старался двигаться прыжками вперед. Он уже устал реветь и только тяжело, болезненно стонал. Но и эта группа не остановилась ради него, а прошла мимо. А вскоре после того старый чунг громко, испуганно и жалобно завыл. Чунги обернулись и увидели, что на него набросились несколько ла-и и рвут его на части еще живого; но и на этот раз чунги не вернулись к нему. Ибо они рисковали тогда погибнуть все ради одного.

Все усиливающаяся стужа заставляла чунгов искать себе убежище на ночь задолго до вечера; и однажды еще засветло они остановились у входа в какую-то пещеру. Но когда они хотели войти в нее, их встретило глухое гортанное рычание и прямо перед ними вырос огромный мохнатый мо-ка. Чунги испуганно отпрянули и совсем освободили устье пещеры. Они ожидали, что мо-ка сам выйдет оттуда и убежит, испугавшись их количества. Но мо-ка только появился у входа и решил остаться внутри, огромный и мохнатый, упрямый и гневно рычащий.

Чунги долго ждали, чтобы он вышел. Но он все не выходил: стоял в пещере, угрожающе, гневно рычал и не хотел уступать пещеру чунгам. А кругом уже начало темнеть, и чунгам грозила опасность провести эту ночь на открытом месте, без защиты от острых укусов холода, замерзая и коченея. Тогда они начали рычать от нетерпения и ярости, но напасть на мо-ка никто не решался. Но вот юный чунг, высокий и сильный, подскочил к мохнатому зверю с острым камнем в передней лапе. Первой вслед за ним подскочила пома, а за нею на мо-ка налетели все остальные чунги, каждый с острым камнем в передней лапе.