Грязная сказка (СИ) - Лабрус Елена - Страница 50

Наверно, единственное, чего Янис не предусмотрел — это то, что теперь Таня будет хозяйкой положения. Но он смирился. Он вообще легко переносил любые неудобства. Теперь в её квартире опять стали появляться мускулистые парни, говорящие на всех языках мира, и пышногрудые проститутки, визжавшие в постели так, что на Таню периодически косились соседи.

Таня не помышляла бежать. Не думала, что Янис с ней сделает, когда ребёнок родится. Она молилась всем богам, в которых не верила, чтобы только он дал ей возможность с ребёнком видеться, если оставит в живых.

Когда Таня была на шестом месяце беременности, Яниса убили.

Расстреляли прямо у подъезда. И те самые мускулистые парни, что постоянно крутились рядом с Янисом, сказали, что ей лучше уехать. Сейчас. Немедленно. Желательно из страны. И сидеть тихо-тихо, и не высовываться. И имя Яниса не упоминать никогда. И никому не говорить, чей это ребёнок. Ей даже не позволили присутствовать на похоронах.

Так она и вернулась на родные виноградники со своим животом. И первой её мыслью было от него избавиться. Она даже записалась к врачу.

— Вы уверены? На таком сроке? — тревожно смотрела на неё женщина-врач, постукивая карандашом. — Ведь он уже жизнеспособен. И, если уж он настолько вам не нужен, то — доносите, родите в срок, а потом откажитесь. Неужели вы ничего к нему не испытываете?

— Это девочка, — Таня положила руку на живот и тяжело вздохнула.

Она так окаменела душой за эти месяцы. Так боялась, что Янис заберёт дочь, что всеми силами старалась не думать, не привязываться. Словно она — суррогатная мать, вынашивающая чужой плод.

— Как бы не складывались обстоятельства, кто бы ни был её отец, ведь это ваш ребёнок. Тёплый комочек, который уже вас любит, уже вам доверяет, — пробивались сквозь её защитную броню слова врача.

«И теперь она моя, только моя», — молчала Таня, пытаясь это осознать.

Доктор достала какой-то журнал, сверилась, открыла Танину карту, что-то написала карандашом на ярко-жёлтом стикере и приклеила его как закладку в свой журнал.

— Скажите, а правда бывает, что в первый месяц беременности могут идти месячные?

— А они показались вам необычными?

— Да, слишком скудными и короткими. А ещё УЗИ показывает больший срок, чем я посчитала.

— С подсчётами при регулярной половой жизни вы могли и ошибиться, — мягко улыбнулась врач и снова постучала карандашом. — А месячные на ранних сроках — это всегда отклонение от нормы, правда, не всегда угрожающее здоровью матери или ребёнка. Возможно, оплодотворённая яйцеклетка не успела имплантироваться в слизистую до начала месячных. Правда, это бывает крайне редко. Ещё реже созревает две яйцеклетки и, если одна из них оплодотворяется, а другая отторгается, тоже могли пойти месячные.

— То есть, вероятность очень маленькая, но всё же есть? — спросила Таня.

— Да, конечно, — ответила доктор.

Даже этой слабой надежды Тане хватило бы, а ещё она чувствовала, как малышка изнутри толкает руку, лежащую на животе. «Эта маленькая бунтарка уже борется за свою жизнь», — с любовью подумала Таня.

— Ну что? — уточнила доктор. — Ребёнка оставляем?

— Да, — посмотрела Таня на жёлтый ярлычок в журнале и улыбнулась. — Да.

Глава 36

Наши дни

ТАНЯ

Сейчас перед Таней не стоял вопрос — оставить ли этого ребёнка. Да, она его оставит. И от того, какое решение примет Эрик, будет зависеть есть ли будущее у их отношений.

Так уж сложилось, что после Японии у них было всего два дня, да и те такие напряжённые, что виделись они только на работе, а потом он улетел.

Эрик вернулся уставший, измученный и, словно, постаревший на несколько лет. Таня не встречала его в аэропорту. Он бросил свою дорожную сумку на пороге её кабинета, и крепко прижал её к себе.

— Я так скучал, — пропахший самолётным освежителем и пылью, он казался чужим. — Больше никогда никуда не полечу без тебя.

— Не торопись, — зарылась Таня носом Эрику под куртку и решила не резать его по кусочкам, а сразу убить. — Я должна тебе сообщить кое-что важное.

Эрик чуть отодвинул её от себя и заглянул в глаза.

— Очень-очень важное?

— Я беременна. И это не твой ребёнок.

— Уф, — он отпустил её, выдохнул, словно в него плеснули ледяной водой, и вцепился рукой себе в волосы. — Вот это новость.

— Извини, я понимаю — ты с дороги, устал и вообще, — пыталась Таня что-то говорить, но Эрик предупреждающе выставил руку ладонью вперёд, призывая её к молчанию.

— Это не важно. И давно ты знаешь?

— Несколько дней.

— И большой срок? — он рухнул как подкошенный на гостевой стул.

— Второй месяц, — стояла перед ним Таня и чувствовала себя провинившейся школьницей перед строгим учителем.

Она обещала себе не делать Эрику больно, но, видимо, иначе она не умеет.

— Назаров? — поднял он на неё понимающий взгляд, и Таня кивнула. — Да, уж. Могу я попросить тебя принести кофе? Что-то я плохо соображаю после этого перелёта.

— Эрик, — поставила она перед ним маленькую чашечку эспрессо без сахара и сливок, как он любил, по-итальянски. — Не принимай решения сейчас. Отдохни, обдумай. Я приму любое, кроме одного.

— Ты, в любом случае, оставишь этого ребёнка, — продолжил Эрик за неё, сделав глоток. Таня кивнула, неотрывно смотря ему в глаза.

— Тогда мне, действительно, надо подумать… — вдруг улыбнулся Эрик, — где мы будем жить такой большой оравой. Моя скромная съёмная квартирка не выдержит. А воспитывать одного… ребёнка или двоих, какая разница?

Он не произнёс слова «чужой», но Таня услышала его в той паузе, что сделал Эрик. И всё же решила поверить в его искренность и была ему благодарна. Он оказался даже лучше, чем она могла подумать.

Недели летели с такой скоростью, что Таня не успевала их считать.

Работа накрыла их с головой. Неприятность за неприятностью, проблема за проблемой, и их поездка всё отодвигалась и отодвигалась на неопределённый срок. Таню мало касались проблемы кампании, но она переживала за Эрика, и ещё её расстраивало, что она так давно не видела свою дочь, а Эрик не хотел отпускать во Францию Таню одну.

— Не переживай за меня, — целовал он её в лоб. — У нас всю жизнь такая жопа. Я привык. Это нормально. И вообще, тебе нельзя переживать.

— А ты не волнуйся за меня, — улыбалась она. — Просто я нестерпимо соскучилась по ребёнку.

— Обещаю, до Нового года обязательно вырвемся, — уверял её Эрик. — Заедем в Италию, познакомлю тебя со своей Анькой. Я ведь и сам ещё внука не видел. А потом — в Бордо.

И в Танином чемодане с подарками для Софи стали появляться всякие безделушки для Аньки, её мужа-итальянца и их малыша, а также для Макса, старшего сына Эрика, который учился в Москве.

Таня пока так и не переехала к Эрику. Просто наводила порядок в его холостяцком гнезде, иногда готовила ужин и оставалась на выходные. Эрик даже немного комплексовал, что она стирала и гладила его вещи, мыла полы, отдирала остатки его одиноких холостяцких ужинов с тарелок.

— Тань, пожалуйста, — смотрел он на неё виновато. — Ты заставляешь меня краснеть. Ты не обязана всем этим заниматься.

— Разве это похоже на обязанности? Мне просто нравится о тебе заботиться. Извини, что я не могу пока пригласить тебя перебраться ко мне. Мне как-то не комильфо выгонять Ляльку посреди зимы.

— Нет, это ты прости, что я сам не напрашиваюсь. Мне тоже пока как-то неудобно перед твоей подругой.

И Таня не знала, что там было на уме и на сердце у Эрика, но одно знала точно, что прикрывалась Лялькой потому, что пока не хотела в своей жизни торопиться с переменами.

Где-то глубоко в душе она, наверное, даже радовалась тому, что у Эрика столько работы, что ему просто некогда. И радовалась, что тот момент, когда они съедутся, всё откладывался на неопределённый срок. Не потому, что Эрик ей не нравился. Нет, всё у них было прекрасно, кроме двух вещей. Эрик постоянно сравнивал Таню с женой. А Таню всё больше и больше угнетало, что она до сих пор не поставила Влада в известность. Она считала, что не имеет права скрывать от Влада, что беременна от него.