Что-то не так (СИ) - "gaisever" - Страница 46

– Мы пришли? – Марк хмыкнул. – Что дальше.

– Векхе́йммдетт, – мальчишка отошел к «уголку», уселся на камень площадки, спиной к камню колонны, аккуратно уложив палку факела.

– Ему, типа, надо перекусить? – Марк подошел, уселся рядом. – А мы как, в таком случае?.. Я реально не помню когда чем-то питался в крайний раз. По-моему, это было еще у Нейгетта... Месяца три назад...

Конь удалился в туман. Время шло. Рассеянный свет начал сереть, темнеть – наступал вечер. Мальчишка сидел, только пару раз изменив положение. Марк поднимался, гулял, бродил по рукавам перекрестка, сходил с дороги и бродил вдоль обочины по траве... Конь не возвращался, мальчишка не двигался, становилось темно...

Наступила ночь. Мальчишка сидел у колонны съежившись, и вроде бы как дремал, хотя и казалось, что он мелко-мелко дрожит. Марк даже подошел и осмотрел своего нового друга, но ничего не понял, а потрогать-убедиться, что тот на самом деле дрожит, разумеется, не решился... Распластался на дороге сам, вбирая тепло, но сейчас этот метод, вполне сносно работавший прошлой ночью, не работал – возможно, из-за тумана (Гессех тогда, кстати, сходил с дороги и грел землю жезлом)... И дорога, возможно, греет не везде не всегда одинаково...

Поднялся, присел к колонне, прислонился спиной, расслабляясь, посмотрел вверх – и даже вздрогнул. В квадрате очерченном плоскостями параллелепипеда, над черной дырой кристалла сверкало ясное звездное небо. Марк вскочил, огляделся – тумана как не было. Перекресток располагался на огромной долине, поросшей травой и группами плотных кустов. Горы ограничивали ее с востока и юга; на западе и на севере горизонт был открыт. Похоже, кончились и предгорья; соотнести эту местность с ее «проекцией» в его, Марка, мире (которого, как ему уже давно стало казаться, реально не существовало) он бы не смог – потому что, во-первых, давно перестал понимать куда его, к чертям, занесло, во-вторых, более-менее знал страну только с той стороны, к югу от того, самого первого, озера и башни Нейгетта (которые, как сейчас представлялось, находились «приблизительно рядом»).

Он выбежал на северную дорогу, куда сворачивал конь, и стал вглядываться в прозрачную темноту. Луны и ярких звезд хватало вполне – чтобы разглядеть коня такого окраса, если он, в этой прозрачной темноте, разумеется, был. Но его не было – на зрение Марк никогда не жаловался, и сейчас мог ручаться, что животного в пределах видимости не находилось. Тогда он вернулся к мальчишке и растолкал его.

– Что происходит? – он указал в сторону исчезнувшего коня. – Где «игхорг» и где наша лошадь?

Мальчишка очнулся, поднялся, огляделся, вышел из башенки перекрестка на юг, огляделся снова. Он был встревожен, и встревожен явно не пропажей коня.

– Игхо́ргдеххе́ммдетт! – он был даже не встревожен, а просто напуган. – Сто́йненгсест!

– Сто́йненг, – Марк напрягся и вспомнил. – Я это слышал. Ддейхерг так говорил – и после этого я нашел всю эту кучу трупов.

– Теэде́сс-ле! – мальчишка вернулся; он был так встревожен, что Марку стало реально не по себе. – Те́ддеххе́йммдетт!

Он подхватил палку факела, прошел по западному лучу, туда откуда они пришли, остановился, оглянулся, позвал:

– Таахе́йнгес, доо!

– В чем дело? – Марк догнал его, схватил за локоть, другой рукой обвел горизонт. – Что случилось?

– Игхо́ргдеххе́ммдетт!

– Игхорга нет, да, – ну, а что это значит?! И почему нам надо обратно? Ведь дело не в том чтобы спрятаться, я так понимаю? Опять этот ваш дурацкий тейстер, так?

На «тейстер» мальчишка не отреагировал – он быстро зашагал назад по дороге. Через какое-то время стало заметно – однозначно, это не кажется, так и есть, – что узор дороги мерцает уже не так привычно чисто и ярко – так, что, казалось, «пересвечивал» звезды.

– Я это уже знаю, – Марк присел, потрогал похолодевшее полотно дороги, – и теперь, кажется, начинаю все-таки догонять. В чем у вас дело вообще. У вас либо осталось мало рабочих ттайргесов, который качают тейстер, либо мало самого этого тейстера, и ттайргесы качают его все слабее... Как вариант – действуют все в меньшем радиусе. Причем, как я понимаю, это только меньшее зло проблемы. Большее зло, не сомневаюсь, заключается в том, что вы никак по этому поводу не договоритесь. И даже не то что «не договоритесь» – кое-кто, как водится, решил на этой проблеме нажиться, и ясно, что за общественный счет, – мальчишка шагал так быстро, что Марк, чтобы за ним поспеть, почти бежал. – В таком случае – что остается мне? Мне остается сыграть роль мессии. Который пришел в этот мир чтобы его спасти. Вот, точно, – если мне доведется, все-таки, написать мемуары, я их так и назову: «Мемуары мессии-попаданца». И, кстати, по ходу развить интересную мысль – ведь мессии, скорее всего, все – попаданцы, тоже...

Впереди показалась исполинская стена-призрак игхорга. Наконец, они вступили в туман. Мальчишке однозначно стало легче – напряжение его явно оставило; он остановился, чем-то щелкнул – факел воспламенился, отразившись по сторонам на туманной стене. Двинулся дальше, и теперь шел просто быстро, уже без какой-то сдержанной паники, ощущавшейся только что на расстоянии не менее десяти метров. Вот снова мост; кончился, наконец, и он; наконец они снова оказались в городе – по сторонам очертились вертикальные линии стен – похоже, параллелепипед ворот, – дорога за ними вернула себе все атрибуты улицы.

Марк догнал мальчишку, положил руку на плечо (отметив, опять же, каким приятным на ощупь оказался материал серо-бесцветного рубища):

– Дай передохнуть, блин! И еще мне интересно, почему с той стороны, – он указал в туман на запад, – ты без «игхорга» не парился, а здесь, – указал за спину, на восток, – такая вдруг катастрофа?

Мальчишка проследил за жестами.

– Ведхе́тт Кайли́ссаргсе, – указал на восток.

– Ага. А ты – Эммертейгесс?

– Не ведхе́тт Э́ммерте́йгсе, – мальчишка указал на запад.

– Ага, – Марк кивнул, с удовлетворением. – Мне кажется, я, все-таки, реально начинаю шарить, что тут у вас и как. Какой-то у вас тут получается кастовый феодализм на основе ультрананотехнологий. Во-первых, у вас тут какие-то хитрые касты, в которые назначают, по ходу, в каком-то определенном возрасте, по результатам цветового теста. Во-вторых, дискриминация по территориально-фамильному признаку. Или по фамильно-территориальному. А «игхорг», получается, все это как-то нивелирует, и все ваши непотребства покрывает, некоторым образом. Короче! Здесь, в этом Рейседде, нам, в данный момент и сейчас, я понял, более-менее безопасно – во всяком случае пока болтается «игхорг». Поэтому давай конкретно передохнем и, желательно, обретем чего-то съестного. Если оно тут есть, конечно... Вот только жалко, что конь диссолютировался. Такой бы классный и стильный.

Он подошел к краю дороги, уселся, прислонившись спиной к безупречно-изящному парапету, закрыл глаза и попытался расслабиться.

Но ничего не получилось. Еще никогда в жизни Марк столько, в течение такого ограниченного промежутка времени, не перемещался. Образ жизни он вел преимущественно сидячий, который, в целях профилактики геморроя (да и вообще надо), старался по мере возможности разбавлять поездками «на природу» (желательно в горы, желательно подальше, но без неоправданного экстрима). Сколько он прошагал за эти какие-то несколько дней – в данный момент не представлял совершенно. Как только он окажется в каком-нибудь более-менее стационарном состоянии (это надо сделать скорей и скорей; сил, при всех смягчающих обстоятельствах, не остается ни физических, ни душевно-моральных) – надо будет вспомнить и посчитать сколько дней он тут уже болтается. Но судя по тому как все тело, наконец, начинало ощущаться надсаженностью и болью, даже плечи и шея (несмотря, опять же, на все эти обстоятельства, такие как дорога, вообще весь этот здешний совершенно иной «энергетический режим») – столько сколько он уже протопал за это время, в этом придурочном мире, – там «у себя» он не проходил, наверное, за год.